— Ну и что дальше было? — нетерпеливо спросил я.

— Что было? Да ничего особенного. Выпили, закусили. Сидим лясы точим. Я как раз рядом с Юлькой сидел. Ну о прошлом вспоминаем, о жизни треплемся и вот вдруг чую я печенкой, что-то не то.

— Что не то?

— Как тебе сказать. Ну вот сколько тогда нам было. Двадцать лет? Даже не всем исполнилось. А у меня такое впечатление возникло, что я разговариваю с бабой, которой сороковник минимум. А может и больше. И за этот свой сороковник она повидала такое, что мне и не снилось. И что мы для нее как дети не смышлёные. Которые вчера еще в песочнице ковырялись, за машинки пластмассовые дрались, а сегодня надувают щеки взрослых изображая. И глазищами своими на тебя так смотрит, будто до печенок тебя видит. Будто голый перед ней сидишь. Ей Богу! В общем понял я тогда, что от Юльки прежней ничего не осталось. Другим человеком она стала. Совсем другим. А как так произошло я понять не могу, да и честно говоря и не хочу разбираться во всем этом.

— Слушай, а у тебя с Заварзиной, что — ни будь было? Ну, когда она еще другая была. На первом курсе.

— Нет. Девчонка она, конечно, клевая, спору нет, но я к ней даже не подкатывал. Хотя мои предки не против были бы. Они вон до сих пор на мою Ленку косятся, мол черная кость из общаги взятая. Дворяне, блин! Фатер у меня из деревни происходит и что характерно не сын помещика, а колхозника сам рассказывал, как в детстве коров пас. Муттер тоже родом из барака. А вот поди ты ж. На старости лет вообразили себя белой костью. Ленка им не нравится. А она, между прочим, из семьи потомственных врачей. Ее дед земским доктором был. Один дядя Павел меня понимает.

Ярослав опять замолчал и начал с грустью на лице ковырять солянку. Однако я еще не закончил еще сбор информации и поэтому вновь пристал к нему с очередным вопросом.

— А вот ты говорил, что к Заварзиной разные крутые перцы подкатывали, да все без толку?

— Подкатывали было дело. Мажорчик какой-то московский был, но тут я подробностей не знаю и говорить не буду. А Вадик Белоненко из-за Юльки чуть руки на себе не наложил.

— Это какой Вадик?

— Как какой? Фатер у него в Облторге замом был, да и Муттер тоже по торговой части шустрила. Мажор стопроцентный. Весь в фирме, на восемнадцатилетие предки “тройку” ему подарили. Девки на него штабелями вешались. На инязе он учился, на английском отделении.

— И, что Заварзина его обломала?

— Полностью и бесповоротно. Он то баб не считал, к нему любая в постель готова была запрыгнуть. Ну и стал к Юльке подкатывать в расчете на быстрый успех. Да только ждал его шиш да кумыш, как говорил старший лейтенант Таманцев.

— А что так? Рылом он что ли для Заварзиной не вышел?

— Честно скажу не знаю. Он Юльку очень долго осаждал. Цветы корзинами слал, на машине из универа встречал, да только все напрасно. Не дала ему наша Юлечка. Проигнорировала полностью и бесповоротно. А Вадик бедолага в довершении всего еще и по самые уши втрескался в нее. Как увидит Юльку так веришь буквально трястись начинает. Всех прошлых девок позабыл позабросил. Долго он за Юлькой бегал. Да все напрасно. Облом ему вышел.

— Да трогательная история, — заметил я, — и чем все это кончилось? — Что с Вадиком дальше то было? Надеюсь, руки на себя он не наложил?

— Не, не наложил. Забухал только. “Тройку” свою по пьяной лавочке где-то разбил в хлам. Мне помню в пьяном виде в жилетку плакал. Он мол к стерве Юльке со всей душой, а она гадина такая нос воротила, да за человека его не считала. Отлились короче Вадику бабьи слезы. Он девок перепортил в свое время ужас сколько. Любитель был. А в прошлом году Фатера Вадика с должности сняли да под суд. На обыске говорят дома да на даче денег и ценностей чуть ли не на миллион изъяли. На днях суд был. Впаяли Алексею Федоровичу 12 лет. И то повезло, что не вышку. Так что Юлька, отшив его может не так и не права была. Это тогда Вадик считай принц был. А сейчас он практически нищий.

* * *

Мы поговорили о том и о сем еще не много. Потом я засобирался. Попрощавшись с Ярославом, я вышел на улицу и направился к себе в общежитие. Часть пути я проделал на троллейбусе, а часть пешком. Придя к себе в комнату, я улегся к себе на кровать и решил проанализировать ту информацию о Заварзиной, что добыл сегодня.

Получалось, что мои опасения о том, что вчерашний эпизод в роще — это какая-то изощренная инсценировка организованная Заварзиной с не понятными для меня целями не подтвердились. Можно, конечно, допустить, что бабки у подъезда так же были наняты ею с целью введения меня в дальнейшее заблуждение, но все же вряд ли Заварзина обладала возможностями позволяющими провернуть подобное мероприятие. Так что получается она откуда-то действительно заранее узнала о намерениях Михаила Афанасьева устроить резню в квартире № 49. При этом версию о том, что они были знакомы, причем поддерживали столь близкие отношения, что Афанасьев даже делился с Юлией своими ближайшими планами я отринул как совершенно не правдоподобную. Тем более в роще, Афанасьев реагировал на Юлию так, как будто видит ее первый раз в жизни.

Таким образом версию о том, что Заварзина действительно видела вещие сны или обладала даром ясновидения в какой-то его форме приходилось принять как рабочую, несмотря на всю ее необычность. Просто другие версии выглядели еще не правдоподобнее. А вот информация, полученная мною от Ярослава, заставляла задуматься самым серьезным образом.

По словам Ярослава существовали целых две Юлии. Одна, которой Заварзина была до того происшествия с ней в колхозе и вторая, после причем вторая в корне и радикально отличалась от первой. Из слов Ярика я понял, что на втором курсе Юлия неожиданно превратилась совсем в другого человека, психологический и ментальный возраст которого явно превосходил возраст физиологический. Причем изменения эти произошли буквально за считанные недели если не за дни.

Тут я вспомнил роман Стивена Кинга, который я читал сегодня в “Иностранной литературе”.

— А не произошло ли тогда в колхозе с Заварзиной нечто подобное, что произошло с главным героем романа. Он попал в автомобильную катастрофу, после которой впал в кому и пробыл в ней целых пять лет. А по выходе из нее у него обнаружился дар ясновидения, который был у него и ранее, но в потенциальном состоянии. Интересно, интересно. А Заварзина на втором курсе перенесла какую-то операцию, после которой полностью превратилась в другого человека. Может быть, и способность угадывать будущее появилась у нее тогда же? И может быть не зря Юлия вчера в разговоре со мной упомянула этот роман? Кто ты есть на самом деле Юлечка? Человек — загадка. Удастся ли мне разгадать тебя? Похоже ты не особенно любишь подпускать людей к себе близко. Похоже, что ты чего-то опасаешься, а раз чего-то опасаешься то значит что-то скрываешь. Во всяком случае твое поведение можно истолковать и так. — думалось мне.

Так я размышлял лежа на кровати, наверное, больше часа. Наконец я почувствовал себя измотанным в конец. Никаких светлых мыслей в мою бедную и несчастную голову больше не приходило. Слишком мало было необходимой информации для каких-то однозначных выводов.

— Короче необходимо еще общаться с Заварзиной. Не исключено, что после очередного “вещего сна” она вновь обратится ко мне за помощью. Вот есть у меня такое предчувствие. Вообще мне показалось, что после вчерашнего происшествия в роще между мною и Юлией возникла пока очень тонкая нить некоего взаимодействия. Главное не дергаться и не делать резких движений, — подумал я напоследок.

В последующие дни происшествие в роще и вызванные им мои недоумения и вопросы под влиянием обыденной текучки несколько отошли на задний план.

Мне приходилось весьма напряженно работать по сбору и обработке материала необходимого для написания кандидатской диссертации поэтому времени для посторонних размышлений оставалось не так, чтобы много. Хотя роман Кинга “Мертвая Зона”, напечатанный в “Иностранной литературе” я все же дочитал. Сделав себе зарубку на память о том, что при первой возможности надо попробовать обсудить этот роман с Заварзиной, а затем в ходе разговора попытаться вытянуть из нее побольше информации о ее паранормальных способностях.