— Это какой Гордеев? Отец Ярослава Гордеева? Ну однокурсника Юли.

— Наверное он. Ну а ты что намерен предпринять, в связи с этим?

Я пожал плечами.

— Думаю, этот Тарханов не рассчитывает на то, что ты добудешь ему какую-то особенную информацию. Не дурак же я в самом деле, чтобы разговаривать с тобой о таких делах. А вербует он тебя на всякий случай. Может быть с прицелом на будущее. Паршивая ситуация, одним словом.

— Да ладно. Пошлю я этого Тарханова куда подальше. Что он мне сделает?

— Что сделает? Такой фрукт как Тарханов очень сильно тебе навредить может Сашок. Учти это. За тобой ничего такого не числиться, по их линии?

— Этот Тарханов все больше на мои отношения с Юлией налегал. Мол можем привлечь за аморалку. Да пошел он! Уговорю Юлю и подадим заявление. Ничего у него не выйдет.

— Да Юлия. Во всей этой истории она может оказаться самым слабым твоим звеном. А вообще посоветовал бы я тебе Сашок все-таки заканчивать с ней. Спору нет баба она красивая глаз не оторвать и умная, но есть в ней, что-то такое не наше. Будто из другого какого мира она. И книжка эта про маньяков. Очень мне сомнительно, что у нас вот так просто можно достать такую книжку, да еще и на английском языке! Темнит, что-то твоя Юлия. Ты хоть все про нее знаешь? Уверен, что никаких новых открытий тебя не ожидает?

— Ну вроде никаких таких больших тайн между нами нет, — пожал я плечами.

— Ну смотри тебе жить. Все надеюсь?

— Нет подожди. Есть еще одно дело. Надо узнать проживает ли по одному адресу один человек. Это не у нас. Это в Верхневолжске.

— Тебе-то это зачем? Или опять Юля твоя по просила?

— Нет. Юля здесь не причем. Это чисто моя инициатива. Она даже не знает об этом.

— А говоришь никаких тайн между вами нет. Ладно диктуй свой адрес.

— Надо установить проживает ли в настоящее время в Верхневолжске по адресу улица Красных Латышских Стрелков дом 24 квартира 66 некая Вероника Павловна Степанова, 1970 года рождения. Проживает или проживала когда — ни будь.

Дядя Герман записал данные на бумажке.

— Ладно постараюсь узнать. Теперь то все?

— Теперь все. Ну ладно, до встречи!

Я попрощался и вышел из кабинета. Заварзина ожидала меня в коридоре сидя на стульчике. Мы вышли из отделения милиции я потянулся и сказал:

— Ехать в общагу мне уже слишком поздно или наоборот слишком рано. Поехали тогда к тебе.

Заварзина ничего не говоря пошла к припаркованной неподалеку своей “шестерке”.

Уже в машине она спросила меня:

— А о чем это ты там разговаривал с Германом Валентиновичем?

— Так обо все понемногу. Главным образом о визите ко мне некоего капитана государственной безопасности. Кстати знаешь, что посоветовал мне дядя Герман насчет тебя?

— Что?

— Держаться от тебя подальше. Какая-то ты, по его мнению, не такая как из другого мира.

— Ну он прав Саша. Прав совершенно. И в первом, и во втором случаях.

— А я вот думаю, что не прав не он и не ты. А прав я. Поэтому настойчиво рекомендую тебе сходить со мной в ЗАГС не забыв взять с собой паспорт и подать заявление о вступлении в законный брак.

— Зачем я тебе Саша? Ты же видишь от меня у тебя одни проблемы. И быть в может в самом ближайшем будущем их станет еще больше. Лучше послушайся совета Германа Валентиновича.

— Ладно Заварзина. Хорош нести всякую ересь. Вижу, что ты пока не готова к моему предложению. Ничего я подожду. И вернусь к нему вскоре. А пока скажем гагаринские слова: "Поехали!”

…Вопреки моим ожиданиям в ближайшие несколько дней ни в моей, ни в жизни Юлии не произошло ничего существенного. Тарханов по-прежнему не давал о себе знать. На кафедре шушукались по поводу несчастья произошедшего с Машей Елизаровой. Она лежала в больнице. Травмы, которые нанес ей нападавший, оказались достаточно серьезными. У нее диагностировали тяжелое сотрясение мозга, трещину в черепе, первые два дня она вообще не приходила в себя. Пашкевич во всеуслышание объявил, что как только позволит состояние здоровья нашей Машеньки необходимо будет отрядить солидную делегацию от кафедры для того, чтобы навестить ее в больнице. О моей с Заварзиной роли в деле спасения жизни Маши Елизаровой никто из моих коллег естественно не догадывался.

Я с Юлей сходил еще раз в ОВД, где нас опросил под протокол лысый капитан с лица, которого не сходило какое-то ехидное и одновременно скептическое выражение. Как и обещал дядя Герман, опрашивая нас наиболее щекотливых моментов этот капитан не касался.

Выйдя из ОВД, я сказал Юле:

— Слушай Заварзина, а давай забуримся в “Весну”! Я угощаю.

— Пить днем милый Санечка — это моветон.

— Да ладно тебе, не строй из себя слишком праведную и правильную я все равно не поверю. Мы же такое дело провернули! Спасли жизнь этой дурехе Маше Елизаровой! Это требуется отметить. И потом ты же не на колесах! Пошли! У меня там блат! И потом у нас сегодня куча свободного времени. Я у Пашкевича отпросился, ты как я понимаю в своей школе тоже так что пошли не ломайся!

Мы поехали в “Весну”. Посидев там, мы решили перенести продолжение праздника на квартиру Заварзиной. Выпив прихваченную из кафе бутылку вина, я и Юля естественным образом переместились в постель.

Уже потом лежа рядом со мной Заварзина начала шептать мне на ухо одновременно покусывая его мочку:

— Слушай Солдатов и запоминай. Тот день, когда я узнаю, что залетела от тебя будет последним днем твоей жизни. Так что в интересах сохранения ее в целости учитывай это.

— А у тебя в той прежней жизни были дети? — спросил я сонным голосом.

— Нет. С первым мужем мы их так и не завели хотя очень хотели. Все ждали, когда побольше зарабатывать начнем. А второго мужа я не любила как, впрочем, и он меня. И соответственно детей я рожать от него не собиралась. А потом стало поздно.

— Не любила, а вышла замуж. Зачем?

— В жизни всякие обстоятельства бывают. И не всегда мы властны над ними.

— А ты красивая была в том прежнем теле?

— В принципе вполне себе хорошенькой. Но до Юли Заварзиной мне конечно было далеко.

— Да Юля красотка хоть куда. Интересно, где ее душа теперь? Ярик говорил, что она была очень доброй и кампанейской девушкой.

— Ага чересчур доброй и чересчур компанейской. А говоря по русски бля@ю первостатейной была эта Юлечка. Я потом больше года от ее мужиков отбивалась. Вечно какие-то типы с сальными рожами, которых я видела впервые в жизни, подваливали. Потом правда полегче стало.

— Не любишь ты мужчин как я посмотрю.

— А за что мне их любить интересно? Я тебя Санечка люблю.

— Любишь говоришь? А почему тогда в ЗАГС не хочешь сходить со мной?

— Ты знаешь почему. Ладно уговорил. Схожу я с тобой в ЗАГС. Но по позже. Когда все более или менее устаканится. Может и правда отстанет от тебя этот твой Тарханов.

— Дядя Герман говорит, что особенно я этому Тарханову и не нужен. Скорее всего он вербует меня так на всякий случай. Не рассчитывает же он всерьез, что дядя Герман вот так запросто будет обсуждать со мной свои служебные тайны.

— Хорошо если так. Но у меня Санечка сердце не на месте. Боюсь, что этот Тарханов опаснее чем нам кажется.

— Поживем увидим.

В один из последующих вечеров я опять находился на квартире Заварзиной. Юля заканчивала перепечатку материала по психологии серийных убийц который она обещала отдать дяде Герману. Материал неожиданно оказался более объемным чем она рассчитывала в начале и поэтому на подготовку его потребовалось больше времени чем планировалось изначально. Пока Юля была занята за печатной машинкой я решил позвонить дяде Герману и предупредить о нашем приходе.

После нескольких длинных гудков в трубке раздался голос дяди Германа:

— Алло.

Я поздоровался с ним и спросил разрешения прийти к нему сегодня вечером для передачи обещанного материала.

— Ладно приходите. Буду ждать вас с Юлией. И с материалом. Тут вот какое дело Санек. Помнишь ты просил меня узнать о некоей Веронике Степановой? Мол проживает или не проживает по адресу какой ты дал мне.