Елизарова отрицательно замотала головой. Но взгляд на меня так и не подняла, напротив она как-то вся сжалась в комок. Я тем временем продолжил:

— Вот Маша видишь ли какое дело. Люди обычно делятся на тех, кто умеет врать и тех, кто это делать не умеет. По твоей реакции я вижу, что ты относишься ко второму типу. Врать ты совсем не умеешь. А следовательно вышеупомянутый товарищ тебе прекрасно известен. Я прав?

Маша ничего не ответила на мой вопрос. Немного помолчав, я продолжил:

— Я сейчас не буду касаться темы нашей с товарищем капитаном беседы, скажу лишь о том, что в ходе нее я узнал, что ему откуда-то прекрасно известно о моих с Юлией Сергеевной Заварзиной отношениях. И у меня совершенно естественно возник вопрос откуда капитан Тарханов узнал о них? И это при том, что мы эти отношения совсем не афишируем. Ты не поможешь мне узнать ответ на этот вопрос?

— Это не я сказала товарищу капитану про вас с Юлией Сергеевной, не я, — почти выкрикнула Елизарова, — откуда я знаю от кого он это узнал!

— То есть твои слова надо понимать так, что капитан Тарханов не только тебе известен, но и беседовал с тобой. И беседовал обо мне. Я же сказал, что совсем не умеешь врать, Мария! — с удовлетворением произнес я.

Маша ничего не ответила на эти мои слова лишь еще ниже опустила голову. Потом собравшись с духом, заговорила:

— Да я встречалась с ним. Да разговаривала о вас. И рассказала ему про вас и Юлию Сергеевну. Что у вас с ней роман. Я же видела тогда вечером вдвоем на остановке. Я сразу все поняла. Раньше только догадывалась, а теперь поняла. А Тарханов сказал, что вы хороший человек, но можете попасть в большие неприятности, и, что он хочет вам помочь. И, что я должна для этого рассказать ему все, что знаю про вас ему. Я рассказала. А что я сделала неправильного? Это мой долг помогать работнику Комитета Государственной Безопасности, да еще если он обращается ко мне за помощью. А Тарханов так и сказал, что он обратился ко мне за помощью.

Ах ты змей хитро мудрый Тарханов! Навешал глупой девчонке лапши на уши. За помощью он обратился. Как же! «Помощничек хренов!» — а вслух сказал:

— Обманул тебя Тарханов. И если мне и грозят неприятности, то только от него. Тарханов хочет завербовать меня в стукачи. А, чтобы я был сговорчивее ему понадобилась информация, при помощи которой ему можно было бы шантажировать. Он сказал мне, что если я не соглашусь на его предложение, то вопрос о моем аморальном поведении будет вынесен на суд общественности. Плюс пригрозил и партийной ответственностью. Аморальное поведение как ты понимаешь это мои с Юлией отношения. Таким образом ты дала в руки этого мерзавца лишний козырь, при помощи которого он рассчитывает прижать меня к стене наверняка, чтобы я не вывернулся. Я, конечно, понимаю, что нравлюсь тебе и ты видимо рассчитывала на что-то серьезное, но таким способом ты можешь добиться только одного. Моего презрения к тебе.

Маша выслушала меня и потом громко всхлипнув быстро заговорила, перескакивая с темы на тему.

— Александр Николаевич, я же не хотела…я думала Тарханов он хороший действительно помочь вам хочет…а мне вы нравитесь…я люблю вас…я думала…а тут появилась эта Заварзина…она красотка, конечно, куда мне до нее… Александр Николаевич она не любит вас! Вы ей нужны так, чтобы позабавится, а потом она вас бросит…у кого хотите спросите вам все скажут, что стерва она, красивая стерва! От нее все мужики плачут. А я вас люблю и любить буду всю жизнь, хоть я и не такая красивая как эта Юлечка! — Елизарова наконец прервала свой бессвязный монолог и громко зарыдала.

Я внимательно выслушал ее сумбурную и сбивчивую речь, а когда он наконец — то завершила ее сказал:

— Когда по-настоящему любят то не опускаться до мелкой мести объекту твоей любви если он не ответил тебе взаимностью. А то, что ты сделала это как раз мелкая пакостная месть. И мне как не оценившему твои чувства, так и Юлии, которая якобы отобрала у тебя то, что ты считала принадлежавшим тебе. Правда есть тут одна мелочь. Мелочь, но существенная. А именно: хочу ли я быть с тобой? А я этого не хочу. И поняв это ты решила отомстить мне подло и гадко. Не верю в то, что ты совсем не понимала зачем и почему тебя расспрашивает Тарханов. Ты могла ответить на его вопросы отрицательно, и он бы отстал от тебя. Или ты уже давно работаешь на него, и он твой куратор? А что касается наших с Юлей отношений то, собственно, тебе вообще не должно быть до них ровно никакого дела. То, что происходит или произойдет между нами касается только нас двоих и никого больше. Ты в этой ситуации третий лишний!

Елизарова ничего не ответила на этот мой спич и продолжала рыдать. Я еще помолчал и добавил:

— Ладно Мария, что сделано то сделано. Ничего уже не поправишь. Но впредь прошу тебя быть умнее особенно со всякими Тархановыми. Иначе в следующий раз ты так легко можешь не отделаться. А пока прощай!

Я поднялся со скамьи и пошел прочь из сквера оставив Машу одну на скамейке. Чувствовал я себя при этом препохабно. Все-таки разговоры на такую тему в особенности с женщиной совсем не мой профиль. С одной стороны, очень жалко эту дуреху, которая на воображала себе ни пойми, чего, а теперь вынуждена будет в довершении всего расхлебывать горькие последствия своих иллюзий, а с другой стороны она не плохо так помогла Тарханову расставлять силки на меня грешного. При мыслях обо всем этом хотелось одного — напиться в хлам…

На следующий день я появился на кафедре лишь к четвертой паре на которой у меня был семинар в одной из групп на третьем курсе. Войдя в помещение, я застал там Пашкевича оживленно беседующим с Ермаковым, мрачную Елизарову за пишущей машинкой и Заварзину которая после проведенного ей занятия собиралась пойти домой. Я поздоровался со всеми присутствующими и заметил вопросительный взгляд, который устремила на меня Юлия. Быстро поняв то, что она хочет я изобразил суету, что-то растерянно пробормотал себе под нос и вышел в коридор. Вслед за мной одевая на ходу плащ вышла и Юлия.

— Ну что? — спросила она, подойдя ко мне, — поговорил с Машей?

— Поговорил, вчера.

— И каков результат?

— Да так себе результат. Мои предположения подтвердились. О наших взаимоотношениях Тарханов узнал от этой дуры. Наплел ей с три короба мол мне грозит опасность, а он хочет помочь, ну она все и выложила ему.

— Бедная, несчастная Маша. «Я понимаю как ей сейчас плохо», — грустно произнесла Заварзина.

— А-а-а, — я раздраженно махнул рукой, — нашла кого жалеть. Эта дурында нас чуть под монастырь не подвела. А главное истинный мотив ее поведения это желание отомстить и мне и тебе. Тебе в первую очередь. А ты ее еще жалеешь.

— Санечка, людям свойственно ошибаться и совершать поступки, которые им потом стыдно вспоминать. Или ты один никогда и не в чем не ошибался? Я вот, например за свою жизнь причинила очень много зла хорошим людям.

— Ладно Юль это все философия, а мне на семинар бежать надо. Сегодня вечером я занят так что увидимся только завтра. Пока!..

Поздно вечером я в гордом одиночестве сидел в своей комнате в общежитии и корпел над своей кандидатской. Левки не было, причем он отсутствовал уже тогда, когда я пришел с работы. Видимо он все-таки внял моим настойчивым советам и решил закрутить роман с какой-нибудь симпатичной аспиранткой или лаборанткой со своей кафедры.

Работа у меня шла так себе ни шатко ни валко. От нее постоянно отвлекали мысли о происшедших событиях и о скорой не именуемой встречей с капитаном Тархановым. В разгар моих очередных и не сказать, чтобы успешных попыток выбросить все лишние мысли из головы и сконцентрироваться раздался стук в дверь.

Чертыхнувшись, я поднялся со стула подошел к двери, открыл замок и с недовольным возгласом “ну кого здесь черти принесли!” распахнул ее. И увидел Заварзину с крайне встревоженным лицом. Даже не пожелав мне доброго вечера, она, что называется с ходу выпалила:

— Санечка, мне кажется, с Машей случилась беда!