— Учения начнутся с атаки на укрепленный пункт, — перевел Акира, и его голос дрогнул.

Я оглядел «пункт» — грубо сколоченные из досок траншеи на склоне холма. Слишком просто. Слишком… неестественно.

Первыми пошли японцы. Они атаковали молча, без криков «банзай», которые описывали в сводках. Их движения были точны, как часы — перебежки, короткие очереди, снова перебежки. Но что-то было не так. Их взгляды скользили не вперед, а в нашу сторону.

— Ваша очередь, князь, — сказал Сибато.

Мы пошли. Первые десять метров — тишина. Потом раздался хлопок — один, другой. Я думал, это холостые, пока пуля не срезала ветку над моей головой.

— Боевые! — закричал кто-то сзади.

Все смешалось. Справа упал сержант Петров, хватая за плечо. Кровь сочилась сквозь пальцы, алая, как японские флаги на плацу. Штурмовики бросились в укрытие, но японцы уже стреляли не в макеты — они стреляли в нас.

— Предательство! — рявкнул Устов, выдергивая гранату.

Я схватил его за руку:

— Не стрелять!

Нам нельзя было отвечать. Один выстрел с нашей стороны — и это превратилось бы в бойню. Мы стояли, прижавшись к земле, пока пули звенели над головами.

Я поднял голову и увидел капитана Сибату. Он стоял на холме, его меч был обнажен. Он не стрелял — только смотрел. И улыбался.

Потом все кончилось так же внезапно, как началось. Свисток. Японцы опустили винтовки. Будто ничего не было.

— Несчастный случай, — сказал Сибато, подходя. Его лицо было каменным. — Кто-то перепутал патроны.

Я посмотрел на Петрова. Его уже тащили к санитарам.

— Случай, — повторил я.

В лагере царила тишина. Штурмовики чистили оружие — слишком тщательно, слишком медленно. Они не говорили о произошедшем, но в их глазах горело одно: Мы не отступим.

Акира принес чай. Его руки дрожали.

— Это был Сибата, — прошептал он.

Я молча взял чашку. Чай был горьким, как правда.

— Завтра будут новые учения, — сказал Акира. — В горах.

За окном завыл ветер. Где-то в темноте кричала птица — резко, как сигнал тревоги. Было понятно, что очередная выходка этого японского идиота не заставит себя долго ждать и нужно было быть к этому готовым, а потому я подозвал к себе одного из офицеров.

— Слушай меня внимательно. — я по-дружески хлопнул солдата по плечу, — Завтра берите с собой как можно больше боеприпасов, зарядите все магазины. Гранат с собой побольше. Сидоры забивайте максимально, чтобы каждый кубический сантиметр был забит необходимым. Пайки с собой тоже возьмите. Чёрт его знает, что может вообще произойти.

На следующий же день мы выдвинулись из лагеря первыми. Учения предполагали, что мы будем в окружении, но нам давалось несколько часов для того, чтобы укрепить свою позицию. Я же собирался воспользоваться этой возможностью по-максимуму, понимая опасность, которая нас настигла в лицах японских офицерах. Благо, все солдаты были обеспечены малыми пехотными лопатками, отчего строительство будет не столь тяжёлым или неудобным.

Местом для нашей обороны оказался старый, полуразрушенный храм. Странно, что японцы решились выдать нам именно такой пункт, но это волновало меня в последнюю очередь. Едва бойцы расположились на месте, как последовал приказ к строительству. Под моей рукой сейчас была почти сотня воинов и не простых новичков, а прожжённых войной ветеранов.

Удивительно, как споро принялись работать солдаты. Одни вооружились лопатками, принявшись выкапывать в сырой японской земле траншеи вокруг храма, тогда как остальные, используя лопатки и небольшие походные топоры, рубили деревья и бамбук для укреплений.

Сам я засел на крыше храма, едва несколько раз не рухнув по мокрой крыше из керамической черепицы. Казалось бы, зачем мне рисковать единственной шеей, но в руках у меня была винтовка с оптическим прицелом, которую мне прислали из столицы. Уж что-что, но собственными навыками разбрасываться просто так не стоило. Сейчас профессиональных снайперов было не столь много, они только-только начали пребывать на фронты из сибирских снайперских школ, а потому даже единственный стрелок с прямыми руками может сильно поменять ситуацию в случае столкновения.

Акира стоял у резных ворот, его пальцы нервно перебирали рукоять катаны:

— Они знают эти места лучше нас, — прошептал он, глядя в сторону леса, где уже сгущались сумерки.

Я лишь хмыкнул, проверяя распиханные по подсумкам патроны — мы и не надеялись на преимущество в местности. Наша сила была в другом.

Первая атака началась значительно позже, чем было рассчитано и записано по плану учений. Сначала мы даже не заметили выстрелов, но затем послышался едва различимый шорох в бамбуковых зарослях, а за ним раздался свист и стук стрел, втыкающихся в дерево. Нас явно попытались устранить по-тихому, но попытка оказалась не самой удачной, ведь даже лёгкого ранения никто из воинов так и не получил. Это точно не входило в наши планы, а потому Устов, бывший в составе роты, ответил короткой очередью из пулемёта. Пули срезали высокий бамбук, и кто-то там закричал зверем.

Ответа долго ждать не пришлось. Выстрелы раздались разрозненным залпом, а пули в темноте втыкались в землю с влажными шлепками. Японцы прятались за бугорками, за любыми складками местности, но не приближались к нам, оставаясь на почтительном расстоянии. Я же залёг на крыше и стрелял аккуратно, по огонькам от японских выстрелов. Глушитель собственной конструкции глушил вырывающийся из ствола огонь, позволяя мне не менять позиции.

Долго сидеть японцы не стали. Похоже, сначала они подумали нас напугать, заставить сидеть на одном месте, помирая от голода и жажды, но эту их тактику мне удалось нейтрализовать в моменте. Потому япошки пошли в атаку, поднявшись над своими укрытиями в полный рост и крича свой знаменитый «Банзай».

Первая атака была отражена слитной стрельбой из пулемётов и автоматов. Такого плотного и яростного огня они не ждали. Сразу же повалились несколько низкорослых фигурок, яростные крики сменились на вопли боли. Первый натиск моментально был отброшен, но за ним последовал второй, куда более стремительный, но что могла сделать пехота, атакующая вверх по склону под плотным автоматическим огнём и без поддержки пусть даже полевой, но арты. Трупы появлялись с завидной регулярностью, но они бросались вверх по склону самоотверженно, со страшной упёртостью, которая стоила им бессмысленных потерь. Мы успели укрепиться слишком хорошо, взяли с собой слишком много боеприпасов, чтобы так просто сдать позиции.

К тому мгновению, когда на небе начал появляться красный жаркий диск, то за окном вдруг раздался голос на ломаном русском: «Князь Ермаков! Генерал Ямагата желает говорить!»

Я подошёл к проломленной стене. Внизу, в свете факелов, стоял сам Ямагата в сопровождении десятка гвардейцев. Его трость блестела в лунном свете.

— Вы нарушили правила учений! Троих моих людей убили!

— Вы первыми начали стрелять, князь. Вы держитесь достойно, удивительно достойно. Полторы сотни моих людей погибли всего за несколько часов, ещё больше получили ранения. — мужчина ткнул тростью в землю, — Завтра будет последнее испытание, — продолжил Ямагата. — Отори вызывает вас на поединок.

Тень за моей спиной дрогнула — Акира встал, бледный как полотно.

— Не ходите, — прошептал он. — Это ловушка.

Но я уже знал ответ.

— Передайте старику — я приду.

Ямагата кивнул и растворился в темноте, оставив нас среди развалин монастыря, пахнущих порохом, кровью и старым деревом. Где-то в горах завыл ветер, предвещая бурю.

Отори-сэнсэй уже ждал, его сухонькая фигура казалась вырезанной из древнего дерева — сгорбленная, но невероятно крепкая. В руках он держал не тренировочный, а настоящий меч, клинок которого блестел в первых лучах солнца.

— Вы принесли оружие, князь? — спросил он через переводчика, и в его голосе звучало что-то среднее между насмешкой и любопытством.