— Федор, организуй горячего чайку, — велел Кондрат, и обращаясь уже к баронессе, добавил: — Надеюсь, вы не откажетесь?

— Ни в коем случае, — откликнулась баронесса. — Я, пока вас нашла, на этих ветрах промерзла до костей. Ценю вашу внимательность.

Кондрат изобразил лицом нечто неопределенное. Мол, на том стоим. Графская память тотчас напомнила, что оригиналу вообще-то было бы плевать, и он мог сделать подобное предложение разве что из вежливости. В общем, не проколоться бы. Впрочем, насколько Кондрат помнил, его гостья всегда ценила внимание к себе.

Они с баронессой поднялись по тропинке в сад. Там под раскидистой яблоней стоял длинный стол. По крайней мере, так это дерево ее величал смотритель. Кондрат — что граф, что студент — без яблок не отличил бы ее от какого-нибудь ясеня, а сейчас на дереве только-только распустились зеленые листочки. Вместо стульев у стола стояли массивные скамьи на каменных тумбах. Когда-то здесь, небось, собирались десятки людей. Теперь же Кондрату за завтраком составляли компанию разве что любопытные пичуги, прилетавшие в расчете на хлебные крошки. Даже смотритель не выходил, предпочитая общество теплой печки.

— А здесь красиво, — сказала баронесса, оглядываясь по сторонам.

Кондрат равнодушно кивнул. Его вся эта природа особо не цепляла, и главным плюсом этих зарослей он видел укрытие от ветра, что и позволяло спокойно завтракать на свежем воздухе.

— Думаю, когда всё зацветет, будет еще красивее, — сказал Кондрат.

— Собираетесь здесь задержаться?

По ее слегка изменившемуся тону Кондрату показалось, что это уже пошел не светский разговор.

— Там видно будет, — ответил он.

Федор принес самовар, затем чашки и большую тарелку со здешними булочками, после чего поспешно удалился. Кондрат сам разлил чай. Баронесса удивленно приподняла бровь.

— Федор полагает, будто бы здесь намечаются какие-то романтические отношения, — пояснил Кондрат. — И не хочет мешать.

— А разве он ошибочно полагает? — вопросила баронесса.

Ее улыбка стала настолько обворожительной, что продавила всё графское хладнокровие, заставив Кондрата расплыться в ответной улыбке. Однако где-то в самой глубине сознания последняя линия обороны чудом удержалась.

— Я был бы счастлив, если бы это было так, — сказал Кондрат. — Но внезапно оказалось, что мы играем за разные команды.

К обворожительной улыбке добавился внимательный взгляд.

— Вы изменились, граф, — негромко заметила баронесса.

— Выживание — сильный стимул, — ответил Кондрат. — Вы когда-нибудь слышали о теории эволюции?

— Нет.

Кондрат-граф тоже о ней не слышал. Похоже, здешний Дарвин еще только собирался в свое путешествие. «Осторожнее», — мысленно откомандовал себе Кондрат.

— Ну, это еще только научная теория, — сказал он. — Но идея заключается в том, что живые существа должны меняться, приспосабливаясь к новым условиям, иначе же они попросту вымрут.

Он хотел добавить «как динозавры», но вовремя подумал, что про динозавров в этом мире, возможно, тоже еще не слышали. Кондрат-граф так точно был не в курсе, причем он вообще-то интересовался новыми научными веяниями, чтобы поражать прекрасных дам своей эрудицией.

— Я бы сказала, что это не теория, а давно уже факт, — задумчиво произнесла баронесса. — Но ученая братия любит потянуть кота за хвост… — она отхлебнула чаю, и продолжила: — И вы, стало быть, решили эволюционировать, — баронесса старательно выговорила новое слово. — Признаю, у вас получилось. Не ожидала. Или это вас Беллендорф наставил на путь истинный?

«Ну да», — мысленно ответил Кондрат-студент. — «Ты ожидала, что я сдохну на каторге, расплачиваясь за выходку твоего босса». Вопрос про Беллендорфа он и вовсе пропустил мимо ушей, хотя позднее и сообразил, что тот был задан не просто так. Даже, пожалуй, он и был главным во всём сказанном баронессой. Однако в тот момент остатки осторожности поднялись в контратаку и задавили опасный вопрос.

Вслух Кондрат произнес лишь:

— Мне приятно, что удалось вас удивить. Полагаю, это не всем удается.

— Я бы сказала, очень немногим, — уточнила баронесса.

Выражение ее лица так и вовсе говорило: «ты — мой чемпион!» С акцентом правда, на слове «мой». Ее нежная улыбка напалмом выжигала последнюю линию обороны. Кондрату подумалось, что дело тут, пожалуй, не только во внешних данных баронессы, хотя чертовка и была на редкость хороша собой, но и в магическом даре. Как дворянка, она наверняка была одаренной.

— Что ж, баронесса, — произнес Кондрат. — Пока я еще не пал окончательно жертвой ваших неотразимых чар и способен соображать, может быть, поговорим о цели вашего визита?

Баронесса усмехнулась. Похоже, на этот раз вполне искренне.

— А что, если это и есть моя цель? — вкрадчиво спросила она.

— Тогда я весь к вашим услугам.

— Отлично! — произнесла баронесса, после чего с легким вздохом добавила: — Но вы правы, граф, вначале — дело.

Это «вначале» она ненавязчиво подчеркнула, намекая, что может быть и какое-то «потом». Если, конечно, они договорятся.

— И что же я должен для вас сделать? — спросил Кондрат.

Баронесса снова отхлебнула чаю, глядя на своего собеседника уже с внимательным прищуром.

— Думаю, вы уже сделали достаточно, — сказала она. — Даже более чем. Фламербах теперь на коротком поводке у Беллендорфа и вряд ли когда с него сорвется. Можете считать, что вы избавились от него.

— Он сам виноват, — тотчас ответил Кондрат. — И не могу не отметить, что вы ему в этом помогали. Это, знаете ли, ранило меня в самое сердце.

— Ох, прошу меня простить, — баронесса тотчас напустила на себя виноватый вид, подарив Кондрату такую улыбку, что он тотчас ей всё простил. — Клянусь вам, у меня и в мыслях не было убийства. Предполагалось, что вы лишь ненадолго задержите на себе внимание Беллендорфа, пока Фламербах не покинул бы Россию.

— За это время меня вполне могли казнить!

— Ну что вы, граф! Беллендорф — превосходный сыщик и никогда не отправил бы на казнь невиновного. Уже через неделю вы были бы свободны как ветер и вновь крутили бы романы со своими глупыми девицами.

Крошечная нотка ревности в ее голосе как бы намекала, что у баронессы были основания сердится на Кондрата-графа за недостаток внимания, однако Кондрат-студент всерьез подозревал, что это не более чем ее игра. Хотя чары баронессы действовали и на него. Пока что сказывалась студенческая закалка. Красоток в институте было много, но когда ты не богатый граф, приходится сдерживать порывы души, ибо бюджета всё равно на всех не хватит.

— Но вы выкрутились быстрее, и последовали за ним, — продолжала тем временем баронесса. — Фламербах перепугался, — тут баронесса криво усмехнулась. — Тоже мне охотничек. Вот тогда он и решил избавиться от вас. В итоге попался сам. Болван!

Она в раздражении стукнула кулачком по столу и это показалось Кондрату уже не наигранным.

— Надеюсь, вы не рассчитываете, что я займу его место? — сказал он.

— Благодарю, граф, я сама справлюсь. А к вам у меня одна просьба. Вы, пожалуйста, просто занимайтесь своим делом, и не лезьте не в свое дело. И тогда, поверьте, моя благодарность к вам будет безгранична.

— В пределах разумного? — с улыбкой уточнил Кондрат.

— И за его пределами тоже, — пообещала баронесса, проникновенно глядя ему в глаза. — И чтобы вам было легче принять правильное решение, добавлю, что я играю за союзную вам команду, а вовсе не за Францию, как вы, возможно, могли подумать. У нас общий враг, так стоит ли толкаться локтями?

— Наверное, не стоит, — согласился Кондрат.

— Умничка, — прошептала баронесса ему на ухо.

Кондрат и не заметил, как она оказалась рядом. Зато он не мог не заметить, как она с жаром прижалась к нему. Кожное зрение без команды стерло всю ее одежду, отобразив красотку в первозданной красоте, а воображение и вовсе нарисовало такое, что Кондрат-студент никогда бы не решился озвучить вслух. Кондрат-граф решился бы, но предварительно выпив для храбрости.