Признаки разочарования южан текущим положением вещей побудили Линкольна осенью 1863 года объявить о политике «реконструкции» для раскаявшихся конфедератов. «Ввиду того, что некоторые лица, ранее участвовавшие в указанном мятеже, выражают желание вновь выказать лояльность Союзу и вернуть законные органы управления в штатах», объявил президент в своей прокламации от 8 декабря, он предлагает прощение и амнистию тем, кто принесет клятву верности Соединенным Штатам и всем их законам и прокламациям, включая законодательство о рабстве. Впрочем, на правительственных чиновников и высокопоставленных военных право на такую амнистию не распространялось. Если количество лиц, дававших такую клятву, в каждом штате достигало 10%, эта группа могла образовать правительство штата, которое могло быть признано президентом. Естественно, право решать, принимать ли в свой состав сенаторов и представителей, избранных в этих штатах, оставалось за Конгрессом[1233].

Этот на первый взгляд простой документ явился результатом многочисленных экспериментов и дебатов, шедших последние два года. К концу 1863 года среди республиканцев существовала договоренность, что осколки старого Союза склеить невозможно. Одним из утерянных (впрочем, без всякого сожаления) осколков было рабство; другим должно было стать лишение бывших сецессионистов лидирующей роли в политической жизни Юга. Вне этой конвенции в недрах Республиканской партии можно было наблюдать спектр различных мнений в отношении как процесса, так и сущности реконструкции.

Линкольн никогда не отступал от своей доктрины, что сецессия является незаконной, и южные штаты, таким образом, не выходили из состава Союза. Так как мятежники создали собственные, временные органы управления, задачей реконструкции было возвращение «законных» должностных лиц. С одной стороны, все республиканцы поддерживали эту доктрину нерушимости штатов в неделимом Союзе — верить в иное значило бы отрицать цели войны. С другой — никто не мог отрицать, что южные штаты покинули Союз и образовали новое правительство со всеми государственными атрибутами. Некоторые радикалы во главе с Тадеусом Стивенсом настаивали на том, что тем самым эти штаты перестали существовать как законные образования. Когда союзная армия оккупирует и установит контроль над ними, они превратятся в «завоеванные провинции», зависимые от воли завоевателя. Однако большинство республиканцев не готовы были зайти так далеко. Многие из них в том или ином виде разделяли точку зрения, что, совершив изменнический акт сецессии, южане совершили «самоубийство штатов» (термин Чарльза Самнера) или же «лишились» прав штата, вернувшись, таким образом, к состоянию территории[1234].

Обсуждение таких точек зрения заняло в Конгрессе много времени и сил. Не одобрив «пагубные абстракции», Линкольн не придавал большого значения «сугубо метафизическому вопросу», находятся ли «так называемые отделившиеся штаты в составе Союза или нет». Все согласны, говорил он, что эти штаты «находятся в ненадлежащих отношениях с Союзом; единственной задачей правительства является сделать так, чтобы эти отношения снова стали надлежащими»[1235]. Линкольн отлично понимал, хотя и не признавался в этом, что «метафизический вопрос» о путях реконструкции подразумевает борьбу между Конгрессом и исполнительной властью за контроль над этим процессом. Если южные штаты вновь превратятся в территории, то Конгресс получит право выработать условия их повторного принятия в рамках своих конституционных полномочий по управлению территориями и принятию в состав Союза новых штатов. Если, с другой стороны, признать сецессию делом отдельных лиц, а статус штатов — незыблемым, то такое право получит президент в рамках уже своих конституционных полномочий по подавлению мятежа и дарованию прощения и амнистии.

Наличие подспудного конфликта по такой процедуре служило причиной множества различных мнений о сути вопроса. Будучи уроженцем Кентукки и умеренным аболиционистом, Линкольн и сам был вигом, и поддерживал теплые отношения с южными вигами и юнионистами до конца 1861 года. Он верил в то, что эти лица были вовлечены в процесс сецессии вопреки своим убеждениям и к 1863 году блудные сыновья будут готовы вернуться в лоно Союза. Предложив им прощение на условиях клятвы верности Союзу и признания освобождения рабов, Линкольн надеялся на своего рода «эффект домино», когда один штат за другим начнут выходить из Конфедерации и вновь присоединяться к Союзу.

Несмотря на исключение лидеров Конфедерации из списков всеобщей амнистии, план президента во многом сохранял их ведущее положение в южном обществе. Для большинства аболиционистов и радикальных республиканцев это было неприемлемым. Они утверждали, что просто упразднить рабство, не уничтожив заодно экономическую и политическую структуру старого Юга, значило бы превратить чернокожих из рабов в безземельных крепостных и оставить политическую власть классу плантаторов. Сохранение собственности и права голоса за конфедератами, как предполагал проект амнистии Линкольна, «оставляло бы, — по словам Уэнделла Филипса, — крупных земельных собственников Юга на господствующих позициях и делало бы свободу негров фикцией». Когда получившие прощение конфедераты восстановят контроль над своими штатами, продолжал Филлипс, «революция будет остановлена, причем с помощью администрации, желающей для негров свободы, но более ничего для них не делающей… Девиз Макклеллана на поле боя: „Причиняйте как можно меньше вреда!“ практически совпадает с девизом Линкольна в гражданских делах: „Производите как можно меньше перемен!“»[1236]

Филлипс и другие радикалы расценивали реконструкцию именно как революцию. «Вся структура штатов Мексиканского залива [должна] быть разобрана на части, — говорил Филлипс. — Войну можно закончить, только уничтожив эту олигархию, которая образовала Юг в таком его виде, управляет им и ведет войну, — уничтожив сам тип этого общества». Тот же пафос содержался и во взглядах председателя бюджетного комитета Палаты представителей Тадеуса Стивенса, которого один иностранный репортер назвал «одновременно Робеспьером, Дантоном и Маратом» второй американской революции. «[Реконструкция обязана] революционизировать южные институты, привычки и обычаи, — заявлял Стивенс. — Основы этих институтов необходимо разрушить и создать вновь, иначе все наши жертвы, человеческие и финансовые, будут напрасны»[1237].

Хотя у Стивенса и Линкольна были различные взгляды на будущее Юга, Конгресс и глава исполнительной власти не разошлись по разным полюсам по этому вопросу. Линкольн оставался таким же гибким в вопросе реконструкции, каким проявил себя ранее в вопросе освобождения рабов. Если его проект амнистии и восстановления Юга «является лучшим, что президент может предложить, исходя из своих соображений, то не стоить думать, будто никакой другой способ не имеет права на существование». Большинство республиканцев — членов Конгресса выражали более осторожные мнения, чем Филлипс и Стивенс, но и радикалы и умеренные считали, что необходимо найти способ привести к политической власти на Юге истинных юнионистов. Они не верили в искренность некоторых раскаявшихся мятежников. К тому же все большее число республиканцев поддерживало введение (по крайней мере, ограниченного) избирательного права для освобожденных рабов. В конце 1863 года Салмон Чейз писал: «Я полагаю, что практически все, кто голосовал за формирование негритянских полков, выступают и за предоставление неграм избирательного права»[1238]. Республиканское большинство, убежденное в том, что воззрения Линкольна всего на несколько месяцев отстают от их собственных (как было с вопросом об освобождении рабов), приветствовало его прокламацию об амнистии и реконструкции. Действительно, примерно месяц спустя Линкольн в частном письме писал республиканцу из Нью-Йорка, что, предложив амнистию для белых, он также поддерживает и избирательное право для черных, «по крайней мере для тех из них, кто получил основное образование или находился на воинской службе»[1239]. Однако и президент, и умеренные члены Конгресса на публике вели себя осторожнее. Чернокожие имели право голоса только в шести северных штатах, и возможное предоставление им этого права во всех остальных было не по сердцу многим избирателям, как и перспектива освобождения рабов год или два назад.