Пембертон держался того же мнения, уповая лишь на помощь извне. Считая Виксберг «самым важным опорным пунктом Конфедерации», он извещал Джонстона, что собирается удерживать его «до последней капли крови», как было сказано в его письме, доставленном через линии федералов отважным курьером. Однако сопротивляться Пембертон мог только в том случае, если бы Джонстону удалось прорвать синее кольцо, все теснее смыкавшееся вокруг него. «Солдаты воодушевлены сообщением о том, что вы рядом с многочисленной армией». Еще полтора месяца люди Пембертона и три тысячи жителей города, заточенных в Виксберге, надеялись, что Джонстон придет к ним на выручку. «Мы, без сомнения, находимся в критической ситуации, — писал военный врач южан, — мы будем держаться, пока Джонстон не ударит янки в тыл… Дэвис не может просто так принести нас в жертву»[1139].

Но у Дэвиса не было больше резервов. Брэкстон Брэгг уже выделил Джонстону две свои дивизии и более ничем помочь не мог. Роберт Ли настаивал на том, что у него в Виргинии перед готовящимся вторжением в Пенсильванию на счету каждый солдат. В Луизиане генерал Ричард Тейлор (сын героя мексиканской кампании Закари Тейлора), начавший наступление на армию Бэнкса, с неохотой согласился на переброску двух своих бригад под Виксберг, но его единственным достижением, впрочем, оказалась демонстрация «неоднозначного» отношения к бывшим рабам, служащим теперь в армии противника. Тщетно пытавшаяся перерезать надежные коммуникации армии Гранта одна из бригад Тейлора 7 июня атаковала гарнизон Союза в Милликенз-Бенд на реке Миссисипи, севернее Виксберга. Этот пункт в основном защищали два недавно образованных из «контрабанды» полка. Необученные, вооруженные устаревшими ружьями, в большинстве своем они сражались отчаянно. С помощью двух канонерок им удалось отбить атаку врага. Для новобранцев чернокожие, по словам Гранта, «вели себя достойно». Помощник военного министра Дейна, по-прежнему находившийся в расположении армии, был настроен еще оптимистичнее. «Отвага чернокожих, — заявил он, — полностью поменяла отношение к формированию негритянских полков. Мне довелось слышать, как видные офицеры, в частных беседах насмехавшиеся над такой политикой, после этого боя с таким же энтузиазмом поддерживали этот шаг»[1140]. Но в среде конфедератов, добавляет Дейна, «отношение было совсем иным». Разъяренные тем, что их бывшим рабам дали оружие, отряды южан с криками: «Пощады не будет!» убили, как сообщалось, нескольких пленных негров. Такое отношение к рядовым чинам передалось сверху: командующий бригадой мятежников «считал прискорбным обстоятельством, что негров вообще брали в плен», а генерал Тейлор сообщал: «Весьма значительное количество негров убито и ранено и, к сожалению, около пятидесяти, включая двух белых офицеров, взяты в плен». Военное министерство в Вашингтоне навело справки и узнало, что некоторые из пленников затем были проданы в рабство[1141].

Поражение при Милликенз-Бенд положило конец попыткам южан деблокировать Виксберг с западного берега Миссисипи. Все надежды на спасение отныне были связаны только с Джонстоном. Виксбергская газета (чья площадь сократилась до квадратного фута, а печатали ее на обоях) пыталась укреплять дух горожан оптимистичными прогнозами вроде: «Бесстрашный Джонстон стоит у ворот», «Он может спасти нас в любой момент», «Продержимся еще несколько дней, и к нам пробьются, враг будет оттеснен и осада снята»[1142]. В течение первого месяца боевой дух защитников Виксберга оставался высоким, несмотря на непрестанный обстрел союзной артиллерии и залпы канонерок, заставлявшие жителей укрываться в пещерах, вырытых в склонах холма.

Однако время шло, Джонстон не появлялся, и энтузиазм испарился. Солдатский паек был урезан в три раза, а к концу июня едва ли не половина бойцов болела, многие цингой. На рынках наряду с мясом мулов стали продавать освежеванные тушки крыс. С улиц странным образом исчезли собаки и кошки. Трудности осадной жизни доводили людей до помешательства: если так пойдет и дальше, писал один офицер южан, то «придется устроить дом для умалишенных». Газетный тон из уверенного стал жалобным: всю последнюю неделю июня вместо бодрого: «Джонстон приближается!» звучало тревожное: «Где же Джонстон?»[1143]

Джонстон и не стремился выступить в роли спасителя. «Я считаю удержание Виксберга бессмысленным», — телеграфировал он военному министерству 15 июня. Правительству такое поведение генерала казалось повторением его действий на Виргинском полуострове в 1862 году, когда он с неохотой двигался на защиту Ричмонда. «Виксберг нельзя отдавать без борьбы, — писал в ответной телеграмме военный министр. — Так поступить не позволяют интересы и честь Конфедерации… Вы должны решиться на наступление… Все надежды Конфедерации сейчас связаны только с вами»[1144]. Однако Джонстон считал свои силы недостаточными. Он переложил ответственность на Пембертона, предлагая тому организовать вылазку или спастись бегством по реке (через строй федеральных броненосцев!). В конце июня, уступая беспрецедентному давлению из Ричмонда, Джонстон отважился на невнятную демонстрацию силами своих пяти дивизий против семи дивизий северян под командованием Шермана, которого Грант отправил от стен Виксберга оберегать тыл. Выступление Джонстона было слишком ограниченным и слишком запоздалым. К тому времени, когда оно только началось, Пембертон успел сдаться.

К этому его вынудили непреодолимые обстоятельства, хотя многие южане и тогда и впоследствии были убеждены, что виной его северное происхождение. Весь июнь союзные войска вели осаду по всем канонам военного искусства, устраивая подкопы под укрепления противника. Инженеры северян 25 июня и 1 июля взорвали мины, проделав бреши в укреплениях, но пехоте конфедератов удалось их заделать. Янки подготовили мину большего размера, которую намеревались пустить в дело 6 июля, после чего должен был последовать всеобщий штурм. Но дело решилось раньше. «Многочисленные» умирающие от голода солдаты 28 июня подали Пембертону «петицию», где говорилось: «Если вам нечем кормить нас, лучше сдаться (как ни ужасна мысль об этом), чем позволить доблестной армии запятнать себя позором дезертирства… Если не дать солдатам вдоволь еды, начнется бунт»[1145]. Пембертон посоветовался со своими дивизионными командирами, которые доложили ему, что больные и истощенные солдаты не способны на вылазку. 3 июля Пембертон запросил Гранта об условиях сдачи. Оправдывая свою репутацию, сложившуюся после Донелсона, Грант поначалу настаивал на сдаче без всяких условий, но, представив себе все трудности транспортировки 30 тысяч пленных в лагеря военнопленных на Севере, для чего ему потребовался бы весь его транспорт, Грант решил отпустить пленных под честное слово[1146]. Он имел все основания надеяться, что многие из них, досыта хлебнув лишений в осажденном городе, разойдутся по домам, разнося с собой пораженческие настроения.

4 июля 1863 года стал самым запоминающимся Днем независимости в истории Соединенных Штатов после первого 87 лет назад. Далеко в Пенсильвании волна наступавших конфедератов разбилась о Геттисберг. Здесь же, в Миссисипи, над окопами мятежников взвились белые флаги, измученные солдаты сложили оружие, а дивизия федералов вошла в Виксберг и водрузила звездно-полосатый флаг над зданием администрации города. «Это самое славное четвертое июля в моей жизни», — писал рядовой из Огайо, но для многих южан горечь от сдачи Виксберга именно в этот день оказалась только сильнее. Впрочем, достойное поведение оккупационных войск несколько подсластило пилюлю. Северяне не позволили себе никакого глумления; наоборот, вошедшие в город солдаты проявляли уважение к его защитникам и делились с ними своими пайками. Янки к тому же сделали то, о чем многие горожане мечтали уже много недель — они ворвались в лавки спекулянтов, припрятывавших провизию, чтобы взвинтить цены на нее. Как описывает сержант из Луизианы: «[Федералы вынесли эти] яства [на улицу] и созывали нас: „Эй, сюда, мятежники, угощайтесь! Вы голы, босы и умираете с голоду, так что это для вас“. Что за причудливая картина для тех, кто еще недавно был смертельным врагом друг друга!»[1147]