Заменив отстраненного от командования Борегара, Брэгг занимался реорганизацией армии и укреплением в ней дисциплины, готовя солдат к новой кампании. Страдая от язвы и мигрени, вспыльчивый и сварливый Брэгг был довольно жестким человеком. Он поставил к стенке несколько солдат за дезертирство, а также расстрелял одного рядового, делавшего вид, что стреляет по цыплятам, но на самом деле убившего негра. Эти меры сработали, во всяком случае, дезертирство сократилось, а дисциплина улучшилась. Рядовой состав хорошо усвоил, как выразился один из солдат, что Брэгг — это «человек, который сдержит свое слово, и приказам которого следует подчиняться». Однако другой «серомундирник» добавил, что «ни один солдат во всей армии никогда не любил и не уважал его»[933].
Это вряд ли беспокоило Брэгга. Его главной задачей было перебросить войска из Миссисипи к Чаттануге. Он пришел к парадоксальному решению: Брэгг решил перевезти армию по железной дороге, но не по прямому 200-мильному участку, который Бьюэлл преодолел за шесть недель, а обходным маршрутом длиной 776 миль: сначала на юг в Мобил, затем на северо-восток в Атланту и только потом на север в Чаттанугу. Начиная с 23 июля он отправлял по дивизии в день, и через две недели вся армия сконцентрировалась у Чаттануги. Это было самой масштабной железнодорожной перевозкой сил Конфедерации за всю войну[934]. К середине августа Брэгг и Смит были готовы к совместному наступлению. «Ван Дорн и Прайс выступят одновременно с нами из Миссисипи по направлению к Западному Теннесси, — с энтузиазмом писал Брэгг, — и я уверен, что мы соединимся в Огайо». В своей речи, обращенной к войскам, Брэгг заявлял: «Перед нами враг, опустошающий нашу прекрасную страну… надругавшийся над нашими женщинами и осквернивший наши алтари… Вам решать, останутся ли наши братья и сестры в Теннесси и Кентукки невольниками аболиционистских тиранов или вернутся в лоно свободы, унаследованной от наших отцов»[935].
Кирби Смит двинулся первым и оказался быстрее прочих. С 21 тысячей человек (в том числе с одной из дивизий Брэгга) он 14 августа оставил Ноксвилл и направился на север к ущелью Камберленд-Гэп, захваченному восьмитысячным отрядом северян два месяца назад. Не желая штурмовать эти Фермопилы, Смит обошел их стороной и продолжил движение на север, оставив в арьергарде дивизию, присматривавшую за федералами в ущелье. Смит двигался со скоростью, которую Линкольн всегда хотел бы видеть у своих генералов. Через две недели он достиг Ричмонда (Кентукки), находящегося в 150 милях от Ноксвилла и всего в 75 милях к югу от Цинциннати, жители которого едва не впали в панику при слухах о приближении мятежников. Близ Ричмонда Смит столкнулся с первым серьезным отрядом врага, состоявшим из 6500 необстрелянных новобранцев. 30 августа южане набросились на них с боевым кличем мятежников и обратили янки в бегство, убив или ранив больше тысячи человек и захватив в плен большинство остальных, потеряв при этом менее пятисот солдат.
Смит занял Лексингтон и готовился привести к присяге в находившейся неподалеку столице штата Франкфорт конфедеративного губернатора. Тем временем 30-тысячная армия Брэгга маршировала на север от Чаттануги параллельным с Кирби Смитом курсом на расстоянии сотни миль к западу. Как только они пересекли границу Кентукки, Брэгг сделал привал и обратился к населению с воззванием: «Кентуккийцы, я пришел в ваш штат… чтобы вернуть вам свободу, которой вы были лишены под гнетом жестокого и беспощадного врага… Если вы предпочитаете власть Севера, покажите нам свое неодобрение, и мы вернемся туда, откуда пришли. Если же вы хотите вернуться к своим братьям, тогда приветствуйте нас улыбками ваших женщин и протяните свои руки, чтобы мы могли вручить вам свободу»[936].
Женщины Кентукки одарили измученных солдат множеством улыбок, но из мужчин сражаться за дело Юга пришли очень немногие. Большинство из тех, кто желал присоединиться к южанам, уже поступили так годом ранее, а прочие мечтали разделить триумф победителей. Брэгг пока не зарекомендовал себя таковым, несмотря на то, что его армия пленила четырехтысячный союзный гарнизон в Манфордвилле — всего в 60 милях к югу от Луисвилла. Возможно, кентуккийцы поняли то, о чем сам Брэгг еще не догадывался: его «вторжение» было всего лишь крупномасштабным набегом. У мятежников не было ни живой силы, ни ресурсов, чтобы превратить рейд в полноценную оккупацию и защитить штат от контрмер федералов. Армия Бьюэлла уже достигла численности в 55 тысяч человек (включая две влившиеся в нее дивизии Гранта, третья была на подходе); еще 60 тысяч добровольцев были сосредоточены в Луисвилле и Цинциннати.
Очевидные военные успехи Брэгга и его политическая неудача вызвали колебания настроения от эйфории до отчаяния. 18 сентября он писал своей жене: «Мы завершили самую блестящую кампанию в истории войн», а уже несколько дней спустя он пребывал в «глубокой разочарованности бездействием единомышленников в Кентукки»: «Наша армия не растет… Энтузиазм велик, но проявляется только в речах… Здешние жители разжирели, они слишком богаты, чтобы сражаться… Если ничего не произойдет, вскоре мы вынуждены будем оставить цветущий Кентукки и его жадных жителей»[937].
При возвращения армии Бьюэлла к Луисвиллу Брэгг оказывался в удобной позиции для атаки ее с фланга. Но зная о численном превосходстве противника, он хотел прежде объединиться с Кирби Смитом, который по-прежнему находился в районе Лексингтона и Франкфорта в сотне миль к востоку. Брэгг предложил Смиту встретиться у Бардстауна — на равном расстоянии от двух конфедеративных армий и всего в 35 милях к югу от Луисвилла. Там объединенные армии могли бы дать решающую битву за Кентукки. Тем временем оба командующих взяли паузу, чтобы засвидетельствовать свое почтение вступающему в должность конфедеративному губернатору штата. Они надеялись, что этот символический акт побудит робких кентуккийцев встать под знамена южан.
Однако эта церемония была прервана канонадой приближающейся артиллерии Союза. Понукаемый недовольным Линкольном и раздраженной северной прессой, Бьюэлл все же отважился атаковать своих мучителей. Весь прошлый месяц его более многочисленная и лучше вооруженная армия не делала ничего, чтобы помешать вторжению конфедератов. Весь сентябрь Хэллек по телеграфу призывал Бьюэлла действовать: «Сейчас, как и всегда, вы продвигаетесь слишком медленно… Пассивность вашей армии поражает больше всего. За последние два месяца Брэгг прошел расстояние в четыре раза большее, чем вы». Если бы Бьюэлл не решился на активные действия, его ждала бы отставка. Выражаясь метафорически (надеемся, именно так!), Хэллек предупреждал: «Правительство уже готово гильотинировать всех неудачливых генералов… Вполне возможно, что в отношении нас требуются жесткие меры, как во времена Французской революции»[938].
Бьюэлл принял его слова к сведению и в первую неделю октября начал действовать активно. Он превратил свою армию в ударную группировку из 60 тысяч человек, ровно треть из которых, впрочем, составляли необстрелянные рекруты. В распоряжении Брэгга и Смита было около 40 тысяч ветеранов, однако они были разделены 60 милями от Лексингтона до Бардстауна. Бьюэлл для отвода глаз послал одну дивизию к Франкфорту (это и была дивизия, сорвавшая церемонию инаугурации), пока оставшиеся, сведенные в три колонны, направились навстречу основным силам Брэгга к Бардстауну. Брэгг попался на ложный маневр северян, оттянув чуть ли не половину своей армии к Франкфорту, в то время как три колонны Бьюэлла обрушились на оставшихся, которыми в отсутствие Брэгга командовал епископ Леонидас Полк. Столкнувшись с двукратно превосходящим его неприятелем, епископ отступил и запросил у Брэгга подкрепления.
