Казалось, что этот законопроект следует сомнительному примеру Конфедерации — но было и важное отличие. Банкноты Соединенных Штатов должны были стать законным платежным средством, принимаемым в уплату всех частных и общественных долгов, за исключением процентов по государственным бумагам и таможенных сборов. Исключение для облигаций было задумано как альтернатива продаже облигаций ниже номинала: ожидалось, что выплата 6% металлическими деньгами сделает облигации привлекательными для вкладчиков даже по номинальной стоимости. Таможенные сборы подлежали уплате металлическими деньгами, чтобы обеспечить достаточный доход для выплаты таких процентов. Во всех остальных финансовых операциях частные лица, банки и само правительство должны были принимать банкноты Соединенных Штатов — которые скоро назовут «гринбеками» — как законные деньги.
Оппоненты заявили, что билль о законном платежном средстве противоречит Конституции, потому что основатели дали Конгрессу право «чеканить монету», то есть имели в виду металлические деньги. Более того, требование принимать банкноты в уплату сделанных ранее долгов было нарушением договора. Однако министр юстиции, как и большинство конгрессменов-республиканцев, поддержал широкую трактовку пункта о чеканке монеты и статей Конституции, уполномочивающих Конгресс издавать все необходимые законы. «Рассматриваемый нами билль — мера военного времени, — обратился Сполдинг к Палате представителей, — необходимое средство для воплощения в жизнь гарантируемого Конституцией права „формировать и содержать армии“… Это чрезвычайные времена, и необходимо прибегнуть к чрезвычайным же мерам, чтобы спасти наше правительство и сохранить наше государство»[829].
Оппоненты поставили под сомнение и целесообразность билля о законном платежном средстве, а также его соответствие нравственным и религиозным нормам. Такие банкноты будут обесцениваться, говорили они, как обесценивались банкноты во время Войны за независимость и как уже обесценивались банкноты Конфедерации. «Человеческий разум, — заявил конгрессмен-демократ от Огайо Джордж Пендлтон, — еще не изобрел другого способа обеспечить продажу бумажных денег по номинальной стоимости, кроме быстрой, дешевой и гарантированной их конвертации в золото и серебро». Если принять этот законопроект, «цены взлетят… доходы умалятся; сбережения бедняков исчезнут, накопления вдов растают; облигации, закладные и банкноты — все, что имеет фиксированную стоимость, — потеряют ценность». Один банкир настаивал, что «золото и серебро — единственная истинная мера ценности. Именно для такой цели эти металлы созданы всемогущим Господом»[830].
Сторонники законопроекта доказывали необоснованность подобных аргументов. «Каждый образованный человек знает, что звонкая монета — это не валюта страны», — заявил республиканец Сэмюэл Хупер, член Палаты представителей от штата Массачусетс. Основным средством платежей были банкноты штатов[831], многие из которых обесценились и не конвертировались. Перед Конгрессом стоял вопрос: имеют ли банкноты суверенного государства «такую же силу… что и бумажные деньги банков, приостановивших выплату металлических денег»[832].
К началу февраля большинство бизнесменов и банкиров пришли к убеждению о необходимости билля о законном платежном средстве; секретарь казначейства Чейз и председатель финансового комитета Фессенден — тоже. «Я с неохотой сделал вывод, что статья о законном платежном средстве — необходимость, — сообщил Чейз Конгрессу 3 февраля 1862 года. — Чрезвычайно важно принять меры немедленно. Казна почти пуста». Фессенден считал эту меру «сомнительной с точки зрения Конституции»: «Это умышленное нарушение закона… идущее вразрез со всеми моими представлениями о политической, нравственной и национальной чести… [Тем не менее] нельзя и думать о том, чтобы оставить правительство без средств к существованию в такой кризис». Фессенден проголосовал за этот законопроект[833]. Так же поступили три четверти республиканцев в Конгрессе, легко перевесившие три четверти демократов, голосовавших против. 25 февраля Линкольн поставил свою подпись, и билль стал законом.
Этот закон создал национальную валюту и изменил финансовую систему Соединенных Штатов. Он утвердил национальный суверенитет, чтобы помочь выиграть войну за его сохранение. Закон обеспечил казначейство ресурсами для оплаты счетов, восстановил доверие вкладчиков, что сделало возможным продажу по номинальной стоимости новых 6%-ных облигаций на сумму 500 миллионов долларов и высвободило средства, замороженные во время декабрьского финансового кризиса. Все эти преимущества не сопровождались предсказанной оппонентами разрушительной инфляцией, несмотря на выпуск еще 150 миллионов «гринбеков» в июле 1862 года. В сумме это составило 300 миллионов долларов, что почти равнялось количеству казначейских билетов Конфедерации, находившихся тогда в обращении, но на Юге индекс цен к концу 1862 года составил 686 (если принять за 100 уровень цен в феврале 1861 года), а на Севере — 114. За все время войны инфляция в Союзе составила лишь 80% (по сравнению с 9000% в Конфедерации), что достойно смотрится на фоне 84%-ной инфляции в Первую мировую войну (1917–1920 годы) и 70%-ной во Вторую мировую войну (1941–1949 годы, с включением послевоенных лет, когда был отменен контроль цен военного времени). «Гринбеки» не были обеспечены металлическими деньгами, что привело к появлению спекулятивного рынка золота, но «золотая премия» серьезно росла только в моменты военных поражений Союза, тогда как в первые четыре месяца после издания акта «золотая премия» поднялась всего лишь до 106 (то есть за сто золотых долларов можно было купить 106 «гринбеков»).
Успех акта о законном платежном средстве объясняется тремя факторами. Первый — мощь северной экономики. Второй — удачное время принятия закона, который вступил в силу весной 1862 года, в период военных успехов Союза, так что «гринбеки» были радостно приняты на волне уверенности в победе. Третья причина — введение в действие всеобъемлющего законодательства о налогообложении 1 июля 1862 года, почти полностью нейтрализовавшего инфляционное давление, вызванное «гринбеками». В итоге военный бюджет Союза опять стал получать от налогов в два раза больше средств, чем от печати бумажных денег, что резко контрастировало с ситуацией на Юге[834].
По закону о внутренних доходах 1862 года налогом облагалось практически все, кроме воздуха, которым дышали северяне. Он предусматривал «налог на пороки» — алкоголь, табак, игральные карты, налог на предметы роскоши — экипажи, яхты, бильярдные столы, драгоценности и другие дорогостоящие товары, налог на патентованные медицинские средства и рекламу в газетах, покупку лицензий на почти любую мыслимую профессию или услугу, кроме духовных, гербовые сборы, налог на валовой доход корпораций, банков и страховых компаний, а также налог на дивиденды или проценты, выплачиваемые ими вкладчикам, налог на добавленную стоимость промышленных товаров и мясопродуктов, налог на наследство и подоходный налог. По этому закону также было создано Бюро внутренних доходов, сохранившееся в составе федерального правительства, хотя эти налоги (в том числе подоходный) большей частью перестали взимать спустя несколько лет после войны. Отношения американского налогоплательщика с правительством изменились навсегда.
Закон о внутренних доходах в некоторых отношениях был поразительно современным. Так, согласно этому документу, налог удерживался из зарплат государственных служащих и выплачиваемых корпорациями дивидендов. Акт дал развитие прогрессивным аспектам более раннего подоходного налога: доходы ниже 600 долларов налогом не облагались, с доходов от 600 до 10 000 долларов взимались 3%, а с доходов выше 10 000 долларов — 5%[835]. Первая тысяча долларов наследства была свободна от обложения. Предприятия, стоившие менее 600 долларов, освобождались от налогов на добавленную стоимость и с оборота. Акцизные сборы сильнее всего ударили по товарам, приобретаемым зажиточными людьми. Объясняя эти прогрессивные особенности налогооблажения, Таддеус Стивенс, председатель постоянного бюджетного комитета Палаты представителей, заявил: «Богатые и процветающие будут вынуждены нести большой вклад из своих изобильных средств… налоговое бремя не легло на плечи трудолюбивых рабочих и мастеровых… Пища бедных не облагается налогом… положения этого акта не коснутся никого, чье выживание зависит исключительного от ручного труда»[836].
