Конгресс также принял другие законы по охране окружающей среды, в том числе меру, которая привела к созданию Управления по охране труда и здоровья (OSHA) в 1970 году, Закон о чистом воздухе в 1970 году, Федеральный закон о контроле за загрязнением воды в 1972 году и Закон о видах, находящихся под угрозой исчезновения в 1973 году. (Никсон, опасаясь расходов на регулирование, наложил вето на закон о водных ресурсах, но оно было преодолено). Законы о воздухе и воде были жесткими по отношению к загрязнителям, предусматривали конкретные цели и сроки и не допускали большой свободы действий в управлении. Агентство по охране окружающей среды, на которое была возложена задача по обеспечению соблюдения закона, не должно было учитывать затраты на очистку. Закон о видах, находящихся под угрозой исчезновения, резко отличался от прежней практики, предписывая охранять все (кроме насекомых-вредителей), что выше микроскопического уровня. К 1992 году в списке видов, находящихся под угрозой исчезновения, было 727 видов, половина из них — растения.[1803]
В поисках экологической реформы, как и в случае с позитивными действиями и другими делами того времени, опирались не только на федеральные бюрократические структуры, но и на суды. Со временем экологическим группам часто удавалось избежать утомительных и дорогостоящих судебных разбирательств на уровне штатов, подавая вместо этого один иск в федеральный суд. Экологическим группам помогли ещё два важных события. Во-первых, судьи, как правило, предоставляли им «право голоса» в судах, что позволяло им вести судебные тяжбы даже в тех случаях, когда они не могли доказать, что непосредственно пострадали. Во-вторых, Налоговое управление проложило путь для многих экологических групп к получению статуса некоммерческой организации. Перспективы лоббирования и судебных разбирательств, а также практика адвокатов, занимающихся экологическим правом, значительно расширились.[1804]
Всплеск интереса к экологическим проблемам даже смог сдержать бурный рост ирригационных проектов и строительства плотин, которые с энтузиазмом осуществляли Бюро мелиорации и Инженерный корпус армии, особенно с 1920-х годов. ЛБДж был убежденным сторонником таких проектов, которые были популярны среди коммерческих фермеров и приносили огромное количество воды в Калифорнию и другие регионы Запада. Однако уже в 1950-х годах противники таких проектов начали более эффективно мобилизовывать свои силы, ссылаясь на катастрофические последствия огромных водозаборов для флоры и фауны, для уровня грунтовых вод, для живописных мест, для культуры коренных народов, словом, для экологии Горного Запада. К концу 1960-х годов они приобрели значительную политическую силу. Благодаря протестам защитников окружающей среды и других организаций, после 1972 года Конгресс отказался утверждать новые крупные ирригационные проекты на Западе. Это был удивительный поворот от прежней политики.[1805]
После 1972 года всплеск экологизма немного спал. Критики таких прорицателей, как Эрлих и Коммонер, контратаковали, ссылаясь на ошибки в их предположениях и прогнозах. Одна из враждебных рецензий на книгу «Пределы роста» была озаглавлена «Компьютер, который распечатал W*O*L*F*».[1806] Другие критики характеризовали защитников окружающей среды как привилегированных элитистов, чья корыстная оппозиция росту и развитию нанесет ущерб рабочим классам. «Некоторые люди, — заметил позже лидер чернокожих Вернон Джордан, — слишком бесцеремонно предлагают политику сохранения физической среды для себя, в то время как другие бедные люди платят за это». Популярная наклейка на бампере профсоюза гласила: «ЕСЛИ ВЫ ГОЛОДНЫ И НЕ ИМЕЕТЕ РАБОТЫ, СЪЕШЬТЕ ЭНВАЙРОНМЕНТАЛИСТА».[1807] Подобные обвинения ещё раз продемонстрировали классовое и региональное разделение, которое разделило нацию.
Усилия по ограничению загрязнения окружающей среды также наталкивались на серьёзные препятствия, особенно со стороны бизнеса и корпоративных лидеров. Действительно, рост активности регуляторов и бумажной волокиты вызвал в 1970-х годах растущую враждебность к Большому правительству.[1808] В течение следующих нескольких лет более 2000 фирм оспорили стандарты EPA. Кроме того, на EPA была возложена огромная нормативная нагрузка: надзор за 200 000 потенциальных загрязнителей. Экономисты и ученые, работавшие в агентстве, считали некоторые цели и сроки нереальными и возмущались тем, что на них оказывают давление, заставляя действовать быстро. Регулирование продвигалось медленно, на каждом шагу возникали судебные споры. К концу 1970-х годов крестоносцы, выступающие за контроль над загрязнением, перешли в оборону, и Конгресс одобрил поправки, откладывающие сроки введения стандартов для воздуха и воды.[1809]
По всем этим причинам сторонники экологизма, как и многие другие крестоносцы за социальные перемены, не оправдали возлагавшихся на них надежд. Но вряд ли они потерпели неудачу. Напротив, экологическое движение, укоренившееся в плодородной почве послевоенного изобилия и заботы о качестве жизни, не только выдержало контрнаступления середины 1970-х и 1980-х годов, но и добилось значительных успехов — в частности, в улучшении качества воздуха и воды в Соединенных Штатах. Несмотря на то, что эта инициатива оказалась под угрозой, она стала наследием духа реформ 1960-х годов.[1810]
ХОТЯ ЛИБЕРАЛЫ МОГЛИ получить некоторое удовлетворение от подъема феминизма, позитивных действий и экологизма в 1969–1972 годах, они оставались такими же враждебными Никсону, как и раньше. Действительно, политическая поляризация не только сохранялась, но и усилилась под влиянием новой администрации. Отчасти это было предсказуемо, учитывая непримиримые социальные и политические разногласия, возникшие в 1960-е годы. Однако некоторые из них стали следствием деятельности администрации Никсона, которая во многих отношениях оказалась крайне пристрастной. Нигде это не проявилось так ярко, как в сфере расовых отношений.
В расовых вопросах Никсон и его грубоватый и консервативный генеральный прокурор Джон Митчелл руководствовались в основном политическими соображениями. Несмотря на обратную риторику, они были заинтересованы не столько в том, чтобы умерить межрасовые страхи, сколько в том, чтобы защитить себя от притягательности Джорджа Уоллеса, который, как ожидалось, снова будет баллотироваться в 1972 году. Это означало умиротворение консервативных белых избирателей на Юге и в приграничных штатах и привлечение разочарованных демократов — тех, кто проявил энтузиазм к Уоллесу в 1968 году, — в ряды GOP.
Никсон и Митчелл особенно старались привлечь на свою сторону южан, которые противились десегрегации школ — вопросу, который вновь оказался в центре общественных дебатов после 1968 года. В том году Верховный суд в деле Green v.County School Board of New Kent County, Va. указал, что окончательно потерял терпение в отношении сопротивления южан. Отменив так называемые планы свободы выбора, которые увековечивали сегрегацию, он возложил бремя доказывания на школы, которые должны были разработать действенные планы изменений. «Двойная система», — заявили они, — «нетерпима».[1811] Митчелл, однако, пытался потворствовать южным сопротивленцам, отложив принятие руководящих принципов, созданных администрацией Джонсона, которые должны были прекратить федеральное финансирование сегрегационных школ. Митчелл также выступил против продления действия Закона об избирательных правах 1965 года, срок действия которого истекал в 1970 году, на том неправдоподобном основании, что он больше не нужен. В августе 1969 года, когда школы уже должны были открыться, министр здравоохранения Финч встал на сторону сегрегационистов Миссисипи, которые пытались отсрочить десегрегацию, предписанную судом. Эти и другие действия подчеркнули политически мотивированную Южную стратегию новой администрации и привели в ярость сторонников десегрегации, включая юристов по гражданским правам в Министерстве юстиции.
