Продолжающаяся популярность других форм популярной культуры также свидетельствует об устойчивости вкусов мейнстрима. Миллионы людей не проявляли особого интереса к року, наслаждаясь популярными песнями Генри Манчини «Moon River» (1961) и «Days of Wine and Roses» (1962).[1157] В 1965 году зрители пришли на «Звуки музыки», счастливый, сентиментальный фильм о поющей семье фон Трапп. Фильм заработал более 100 миллионов долларов за свой первый прокат и обогнал «Унесенных ветром», став самым продаваемым фильмом всех времен.[1158] Четыре года спустя компания Walt Disney выпустила фильм «Жучок любви», который стал самым кассовым фильмом года и привлек гораздо больше зрителей, чем такие контркультурные фильмы, как «Беспечный ездок» и «Ресторан Алиса». Хотя цифры посещаемости и продаж ни в коем случае не рассказывают всей истории о вкусах населения, они указывают на очевидную преемственность: миллионы людей по-прежнему требовали не вызывающих опасений «семейных» развлечений. Сенсационные публикации в СМИ, посвященные культурной «революции» 1960-х годов, создают ложное впечатление о десятилетии: в шестидесятые годы в популярной культуре наблюдалась значительная преемственность.

Устоявшиеся американские взгляды на мировую политику также очень медленно менялись в 1960-е годы. Хотя эксцессы маккартизма пошли на убыль, яростный антикоммунизм все ещё процветал на большинстве уровней американской политики и культуры. Книга Робина Мура «Зелёные береты», воспевающая подвиги здоровенного «нордического типа» во главе американского спецназа, разошлась тиражом 1,2 миллиона экземпляров за два месяца после выхода в свет в конце 1965 года. Когда в 1968 году вышла киноверсия с Джоном Уэйном в главной роли, она очень хорошо пошла в прокате. Фильм «Паттон», в котором (по некоторой иронии судьбы) рассказывалось о военных подвигах «крови и кишок» Джорджа К. Паттона, стал лучшей картиной года в 1970 году.[1159]

Отношение населения к войне во Вьетнаме особенно ярко продемонстрировало устойчивую силу патриотического, антикоммунистического мнения. Война вызвала самые масштабные протесты в американской истории: по меньшей мере 600 000 человек присоединились к демонстрациям «моратория» в Вашингтоне в конце 1969 года. Но антивоенные демонстрации разозлили миллионы других американцев, многие из которых были представителями рабочего класса, не обязательно выступавшими за войну, но глубоко возмущенными тем, что многие из молодых протестующих высмеивали американские институты и избегали военной службы. «Вот эти дети, богатые дети, которые могли поступить в колледж, не должны были воевать», — возмущался один строитель. «Они говорят вам, что ваш сын погиб напрасно. Это заставляет тебя чувствовать, что вся твоя жизнь — дерьмо, просто ничто».[1160] Антивоенные протесты особенно возмущали «холодных воинов», которые руководили внешней политикой в Вашингтоне, и до 1970 года они имели лишь ограниченное влияние на избирательную политику: все три основных кандидата в президенты, участвовавшие в выборах 1968 года, выступали против выхода Америки из войны. Значительное сокращение американских наземных сил произошло только в 1969–70 годах, и к этому времени реалисты, выступающие за сокращение потерь, начали эффективно, но очень недружно объединяться с моральными противниками войны. К тому времени для всех, кроме меньшинства, было очевидно, что у Соединенных Штатов мало шансов на победу.

В 1960-е годы политические настроения демонстрировали и другие двусмысленности. В то время как современная пресса, особенно средства массовой информации, уделяла внимание подъему студенческих и антивоенных левых, консервативные активисты также мобилизовывались. В 1960 году была основана правоцентристская организация «Молодые американцы за свободу». В 1960-е годы она привлекла столько же членов, сколько и SDS, созданная в том же году. «Неоконсервативные» интеллектуалы, перегруппировавшиеся для критики либеральных программ начала 1960-х, к 1970 году собирали все большие аудитории. В то же время, после серьёзных поражений в начале 1960-х годов, партия GOP перестроилась; в 1966 году она одержала впечатляющие победы, а в 1968 году вновь заняла президентское кресло. С тех пор консерваторы часто контролируют национальную политику, особенно президентство.

Окончательная, прочная преемственность: Америка оставалась одной из самых религиозных культур в западном мире. Эта религиозность принимала самые разнообразные формы. Религиозные лидеры и прихожане продолжали вносить свой вклад в движение за гражданские права. Норман Винсент Пил, по-прежнему проповедующий позитивное мышление, процветал и пользовался большой популярностью. Так же как и Билли Грэм, чьи евангелические крестовые походы собирали миллионы людей в США и других странах мира. Хотя посещаемость церквей в Соединенных Штатах несколько снизилась по сравнению с пиком 1950-х годов, она оставалась высокой. По оценкам, в 1968 году 43 процента американцев регулярно посещали богослужения, в то время как в Англии и Франции этот показатель составлял 10–15 процентов.[1161]

Менее заметные в то время, но очевидные впоследствии, фундаменталисты разных убеждений становились все более многочисленными и готовились к выступлениям. Некоторые из них были сверхпатриотичны и политически реакционны; другие с трудом сдерживали свой гнев на Верховный суд и элиту — правительственную, корпоративную, образовательную, научную, — которая, по их мнению, разрушает нацию. В то время как лидеры фундаменталистов были белыми и представителями высшего среднего класса, среди их последователей было много бедных и представителей рабочего класса.[1162] Появление в 1970 году книги Хэла Линдсея «Поздняя великая планета Земля» свидетельствует о глубине фундаменталистских настроений в стране. Это был домилленаристский трактат, предвещавший ядерный апокалипсис, вызванный антихристом, после которого Иисус Христос вернётся на землю и спасет человечество. Книга стала самым продаваемым нехудожественным изданием 1970-х годов и к 1990 году разошлась тиражом более 28 миллионов экземпляров.

Эти сложные тенденции — как изменения, так и преемственность — указывают на то, что 1960-е годы были эпохой все более открытой поляризации и фрагментации.[1163] Десятилетие, повторимся, принесло беспрецедентное изобилие и эскалацию ожиданий, и оно оставило долгосрочное наследие, особенно в сфере расовых отношений и в личном поведении — гораздо более свободном и антиавторитарном — многих молодых людей. Однако наряду с этими изменениями сохранялись и укоренившиеся старые ценности, которыми дорожило то, что Ричард Никсон и другие называли «молчаливым большинством». Конфликт между старыми и новыми нравами, открыто оспариваемый на все более широкой и сенсационной сцене средств массовой информации, резко обнажил уже существующий раскол в нации, особенно по возрастному, расовому, гендерному и социально-классовому признакам. Центр, который более или менее сохранялся в конце 1950-х годов, в 1960-е годы треснул, обнажив вопиющую, часто неапологетичную поляризацию, которая казалась современникам удивительной.[1164]

День инаугурации, 20 января 1961 года, был холодным и ярким, солнце блестяще отражалось от свежевыпавшего снега в Вашингтоне. Блики не позволили стареющему поэту Роберту Фросту, которого пригласили выступить на церемонии, прочитать стихотворение, которое он сочинил по этому случаю. Вместо этого он произнёс его по памяти. Но это была единственная заминка в незабываемом дне. Тысячи людей, собравшихся в Капитолии, и миллионы тех, кто смотрел церемонию по телевидению, были очарованы образом молодого, энергичного и красноречивого Кеннеди, который провозгласил свою решимость продвигать американские идеалы по всему миру. Взывая к идеализму и преданности американского народа, он сказал: «Не спрашивайте, что ваша страна может сделать для вас; спросите, что вы можете сделать для своей страны… Спросите не о том, что Америка сделает для вас, а о том, что мы вместе можем сделать для свободы человека».[1165]