Если отбросить эти проблемы, Никсон провел хорошо просчитанную и очень хорошо финансируемую кампанию. Партия «зелёных» потратила огромные суммы на радио и телевидение — по оценкам, 12,6 миллиона долларов против 6,1 миллиона долларов у демократов — и стала пионером в практике того, что стало известно как «демографический маркетинг». Для этого были наняты «медиаспециалисты», которые приобрели беспрецедентное влияние в кампании. Они проводили маркетинговые исследования, чтобы определить интересы особых групп, а затем направляли конкретную рекламу, в большинстве своём «ролики», на группы избирателей. Они также использовали новые телевизионные технологии — видеопленку, зум-кадры, разделенные экраны, — чтобы сделать свои ролики живыми. Это была первая по-настоящему высокотехнологичная телевизионная кампания в американской истории.[1739]
В вопросах Никсон старался не раскачивать лодку; в конце концов, он начал осеннюю кампанию с огромным преимуществом над Хамфри. По поводу Вьетнама, главной политической проблемы эпохи, он сказал лишь, что у него есть «секретный план» по прекращению войны. В вопросах внутренней политики Никсон повторял Уоллеса, но в более мягкой манере, угождая современной реакции. (Хамфри высмеивал Никсона как «надушенную, дезодорированную» версию Уоллеса) Это означало прославление «закона и порядка», осуждение программ «Великого общества», осуждение либеральных решений Верховного суда, высмеивание хиппи и протестующих. Он осуждал «автобусные перевозки» детей, которые в то время применялись в качестве средства десегрегации школ. Большая часть его кампании, как и выбор Агню, отражала то, что позже эксперты назвали «Южной стратегией», направленной на привлечение голосов белых на Юге (и в других регионах). «Работающие американцы, — заявил он, — стали забытыми американцами. В то время, когда национальные трибуны и форумы отданы на откуп крикунам, протестующим и демонстрантам, они стали молчаливыми американцами. А ведь у них есть законное недовольство, которое должно быть исправлено, и справедливое дело, которое должно восторжествовать».[1740]
Лишь один вопрос, казалось, мог сорвать Никсона по ходу кампании: Вьетнам. Если Хамфри сможет привлечь на свою сторону Маккарти, Макговерна и бывших сторонников Кеннеди, он сможет подлатать сильно потрепанную Демократическую партию. Конечно, это было чрезвычайно сложной задачей, поскольку он не хотел оттолкнуть президента, который категорически отказывался прекратить бомбардировки. Но Хамфри знал, что должен попытаться. 30 сентября он выкупил телевизионное время для хорошо разрекламированной речи в Солт-Лейк-Сити, которую произнёс на пюпитре без вице-президентской печати. В своей речи Хамфри заявил о готовности при определенных условиях «прекратить бомбардировки Северного Вьетнама как приемлемый риск для мира, потому что я верю, что это может привести к успеху на переговорах [в Париже] и тем самым сократить срок войны». Его заявление было осторожным и не обрадовало ни Джонсона, который негодовал, что Хамфри зашел слишком далеко, ни Маккарти, который ждал ещё месяц, прежде чем одобрить партийный билет — и то лишь слабо. Поначалу речь ничего не изменила в опросах избирателей. Но к середине октября политические обозреватели почувствовали изменения в настроении людей, особенно либералов и противников ведения войны Джонсоном. Они никогда не испытывали симпатии к Никсону, не говоря уже об Уоллесе, и жаждали найти повод вернуться в ряды демократов.[1741]
Хамфри, казалось, тоже омолодился благодаря изменению настроений в обществе. До этого момента несколько деморализованный участник избирательных кампаний, он стал ещё более страстно поддерживать социальные программы, включая гражданские права, которые традиционно поддерживали либеральные демократы. Лидеры профсоюзов, которые всегда восхищались Хамфри, удвоили свои усилия, чтобы вырвать рабочих из лап Уоллеса и вернуть их в партию Рузвельта и Трумэна. Демократическая коалиция, которая была ключевым элементом американской политики с 1930-х годов, казалось, снова собиралась вместе. Уоллес тем временем начал опускаться в опросах, отчасти из-за ЛеМэя, отчасти потому, что избиратели в конце концов поняли, что зря отдали ему свои голоса. Опросы показывали возрождение Хамфри. На сайте в конце сентября Гэллап давал Никсону 43 процента, Хамфри — 28 процентов, а Уоллесу — 21 процент. К 24 октября, за две недели до выборов, Хамфри все ещё отставал, но цифры — 44 процента за Никсона, 36 процентов за Хамфри, 15 процентов за Уоллеса — свидетельствовали о движении. То, что в начале сентября казалось открытыми и закрытыми выборами, становилось все более захватывающим.[1742]
В этот момент поползли слухи о том, что администрация Джонсона достигла соглашения, которое может сократить масштабы кровавой бойни во Вьетнаме: полное прекращение бомбардировок Соединенными Штатами и ответное, хотя и не оговоренное военное сдерживание со стороны Северного Вьетнама. Хо Ши Мин, казалось, был готов вести переговоры напрямую с Южным Вьетнамом, который он всегда отказывался признавать законным государством. Взамен Соединенные Штаты больше не будут препятствовать участию в переговорах Фронта национального освобождения. 31 октября ЛБДж объявил, что Соединенные Штаты прекращают бомбардировки. Это смягчение американской политики привело в ярость Никсона, который обвинил администрацию в том, что она играет в политику с войной.
Однако президент Южного Вьетнама Нгуен Ван Тхиеу развеял надежды на переговоры, заявив, что не примет участия в мирных переговорах в Париже, если в них будет участвовать FNL. То, почему он так поступил, вызвало большие политические разногласия в США. Джонсон, отдав приказ ФБР прослушивать посольство Южного Вьетнама, обвинил во всём Анну Чан Ченно, вдову китайского происхождения генерала Клэра Ченно, прославившего «Летающие тигры». В то время она была вице-председателем Национального финансового комитета GOP. Пленки показали, что Ченно, имевшая определенный доступ к Никсону, позвонила в посольство 2 ноября и призвала Тьеу держать удар. Никсон, добавила она, предложит Южному Вьетнаму более выгодную сделку. Джонсон в гневе позвонил Никсону, который отрицал свою причастность к махинациям Ченно.
Никсон действительно был глубоко заинтересован в переговорах, которые Гарриман и другие неистово вели в Париже. Генри Киссинджер, профессор государственного управления из Гарварда, который якобы помогал администрации в Париже, на самом деле вел двойную игру. Стремясь получить высокопоставленную должность в Вашингтоне, Киссинджер пытался добиться расположения Никсона (который, по его мнению, должен был победить), тайно передавая секретную информацию о дипломатических событиях в GOP.[1743] Таким образом, Никсон был хорошо информирован обо всём происходящем и имел все возможности для принятия мер, которые могли бы задержать прогресс.
Однако не существует веских доказательств того, что Никсон подстрекал или знал о действиях Шенно. Скорее всего, Тхиеу, который был проницательным политиком, не нуждался в подталкивании со стороны Шенно или других, чтобы предвидеть улучшение отношений с республиканской администрацией в Вашингтоне. Он также столкнулся с сильным давлением со стороны политических союзников в Южном Вьетнаме, которые, по понятным причинам, опасались любого ослабления американской решимости. Поэтому он отказался уступать под давлением американцев. Ханой, по его словам, должен официально согласиться на деэскалацию войны и вести переговоры напрямую с Южным Вьетнамом. Он отступил от этой позиции только через две недели после выборов, после ещё более сильного давления со стороны Соединенных Штатов. Южновьетнамцы присоединились к переговорам в Париже только в середине января.[1744]
