Хамфри тоже был недоволен Джонсоном, отчасти потому, что ЛБДж мало что сделал для поддержки кампании, отчасти потому, что президент плохо информировал его о ходе переговоров. Ко дню выборов оба человека едва ли могли разговаривать друг с другом. Тем не менее, решение президента прекратить бомбардировки очень воодушевило сторонников деэскалации и ещё больше подстегнуло стремительно набирающего обороты Хамфри в борьбе за президентское кресло. С энтузиазмом проводя предвыборную кампанию, он вырвался вперёд. Окончательные опросы показывали, что выборы — это жребий, слишком близкий, чтобы его назвать.
НИКСОН ПОБЕДИЛ, НО С ТРУДОМ. Он получил 31 785 480 голосов против 31 275 166 у Хамфри и победил в коллегии выборщиков с перевесом в 301 голос против 191. Уоллес набрал 9 906 473 голоса, получив Алабаму, Арканзас, Джорджию, Луизиану и Миссисипи и набрав 46 голосов в коллегии выборщиков.[1745] Никсон получил всего 43,4% голосов, Хамфри — 42,7%, Уоллес — 13,5%. Если бы Уоллесу и Хамфри удалось набрать ещё тридцать два голоса выборщиков, они лишили бы Никсона большинства в коллегии выборщиков и перевели бы выборы в Палату представителей, где было много демократов.
Демократы могли утешиться тем, что Хамфри удалось свести счеты с жизнью. Действительно, некоторые группы, составлявшие демократическую коалицию, держались стойко. Особенно это касается чернокожих избирателей, 97% которых поддержали Хамфри. Коалиция доказала свою стойкость и в выборах в Палату представителей, где партия сохранила перевес в 245 голосов против 187. В округе Бедфорд-Стайвесант в Нью-Йорке они избрали Ширли Чисхолм, первую в истории чернокожую женщину, получившую место в Палате представителей, а не Джеймса Фармера. Хотя демократы потеряли семь мест в Сенате, они все равно могли рассчитывать на перевес в 57 против 43 в 1969 году. Среди переизбранных сенаторов-демократов были Рибикофф, Макговерн и другие, кто поддерживал либеральное дело.
Те, кто опасался Уоллеса, также получили некоторое удовлетворение от результатов выборов. За пределами Глубокого Юга его дела шли гораздо хуже, чем казалось в начале года. Стром Турмонд, баллотировавшийся в 1948 году от партии «За права штатов», получил тридцать девять голосов выборщиков, почти столько же, сколько Уоллес двадцать лет спустя. Несмотря на то, что Уоллес завоевал популярность среди представителей рабочего класса, особенно среди католиков, а также американцев итальянского, ирландского и славянского происхождения, ему не удалось разорвать хватку, которой демократы держали большинство «синих воротничков» Америки. По оценкам, Уоллес получил около 9 процентов голосов белых рабочих на Севере. Большинство американских «синих воротничков», как и большинство чернокожих, похоже, оставались надежными членами демократической коалиции.[1746]
Однако было очевидно, что выборы 1968 года ознаменовали собой огромный поворот по сравнению с 1964 годом. В тот год 43,1 миллиона избирателей отдали предпочтение ЛБДжу, что почти на 12 миллионов больше, чем получил Хамфри (при явке на 3 миллиона больше) четыре года спустя. Даже Кеннеди, получивший в 1960 году чуть менее 50 процентов бюллетеней, привлек 34,2 миллиона избирателей, что на 3 миллиона больше, чем Хамфри. Между собой Никсон и Уоллес набрали 57 процентов голосов.[1747] Никакое количество желаний не могло затушевать тот факт, что выборы 1968 года предвещали плохое будущее демократической партии.[1748]
Это не означает, что избиратели были в восторге от того, что Никсон оказался в Белом доме. Он провел банальную, неинтересную кампанию и наблюдал, как огромное преимущество сокращается почти до нуля. Он будет президентом меньшинства, а демократы будут контролировать обе палаты Конгресса. Предложив мало позитивных программ, он не имел мандата ни на что, кроме, возможно, демонтажа того, что было возведено Джонсоном. Как сказал Сэмюэл Лубелл, изучающий выборы, Никсон был «не более, чем удобной корзиной, единственной доступной корзиной, в которую [избиратели] складывали своё многочисленное недовольство администрацией Джонсона».[1749]
Тем не менее, размышления о кампании и выборах 1968 года показали, насколько глубоки были проблемы демократов. Ход событий в тот необычайно бурный год прежде всего выявил дальнейшее разложение политических партий. Это было главным наследием движения маккартизма, которое показало, что кандидат, в основном не получивший известности, особенно если у него есть мощная проблема, может появиться из ниоткуда и дестабилизировать крупную партийную организацию. Политическая эра телевидения, наступившая к 1968 году, ещё больше способствовала политическим деятелям, которые баллотировались скорее как личности, чем как завсегдатаи партий. Хотя в то время это не было полностью осознано, выборы 1968 года также предвещали резкий упадок системы выдвижения кандидатов в президенты, в которой роль партийных боссов и съездов штатов была очень велика. Отныне выдвижение кандидатов в президенты и проведение президентских кампаний в гораздо большей степени зависело от способности отдельных людей использовать низовые настроения, использовать праймериз, которые распространились после 1968 года, и впечатляюще звучать на телевидении. Эти изменения затронули республиканцев, но особенно они изменили ситуацию для демократов, которые стали более разобщенными и неуправляемыми. После 1968 года Демократическая партия становилась все менее целенаправленной политической организацией, когда речь шла о президентской политике, и все более свободной коалицией вольнолюбивых индивидуумов.[1750] Кампания и выборы 1968 года также показали, что в Соединенных Штатах сохраняется сила региональных различий. Это было особенно очевидно, конечно, на глубоком Юге, где расовая вражда определяла политическую жизнь. Уоллес, как и Стром Турмонд в 1948 году и Барри Голдуотер в 1964 году, показал слабость кандидатов в президенты от демократов в этом регионе. Как и предсказывал сам Джонсон после принятия в 1964 году закона о гражданских правах, отождествление демократов-северян с гражданскими правами разрушило позиции, которые партия когда-то имела в регионе. Хамфри, действительно, плохо выступил не только на Глубоком Юге, но и на Верхнем Юге и в приграничных штатах, где Уоллес и Никсон разделили большую часть голосов. Никсон победил в Кентукки, Теннесси, Вирджинии, Миссури, Оклахоме, и (отчасти благодаря Турмонду, который перешел на сторону GOP) в Южной Каролине.
Никсон также добился необычайных успехов в штатах к западу от Миссисипи. В то время его успех в этих штатах не привлекал особого внимания, но он ускорил тенденцию, которая, как и усиление позиций партии GOP на Юге и в приграничных штатах, стала центральной в американской президентской политике на следующие несколько десятилетий. Единственными штатами, в которых Хамфри одержал победу к западу от Миссисипи, были Миннесота, Техас, Вашингтон и Гавайи. Все штаты, кроме Техаса, были исторически либеральными. Однако остальные западные штаты, включая ключевой штат Калифорния, после 1968 года почти всегда становились республиканскими. С этого момента кандидаты в президенты от GOP могли уверенно баллотироваться в большинстве штатов за пределами Среднего Запада и Северо-Востока. Это было комфортно.
Источники республиканизма на равнинах и Западе были не столь очевидны, как те, что влияли на политику на Юге. Они также различались, поскольку политика такого штата, как Аризона, существенно отличалась от политики Северной Дакоты или Калифорнии. Местные проблемы часто играли важную роль. В целом, однако, усиление GOP на Западе отражало недовольство, которое пытались использовать Голдуотер в 1964 году, Уоллес и Никсон в 1968 году: недоверие к далёким правительственным бюрократам, особенно либералам, которые пытались указывать людям, что им делать. Некоторые из тех, кто наиболее громко выражал своё недовольство на Западе, представляли влиятельные особые интересы — нефтяные и горнодобывающие компании, крупные фермеры, владельцы ранчо, застройщики недвижимости, — которые гневно осуждали федеральные усилия в поддержку окружающей среды, индейцев или эксплуатируемых сельскохозяйственных рабочих. По их мнению, «права» означали свободу от вмешательства правительства. Другие были фундаменталистами — их было особенно много на Юге и Западе, — которые считали либералов, таких как большинство в Суде Уоррена, еретиками. Но рост республиканского движения в регионе затронул и миллионы других людей, которые не были ни консерваторами в экономических вопросах, ни фундаменталистами. За исключением Гавайев, где американцы азиатского происхождения играли важную роль, анклавов, таких как Уоттс, и юго-западных районов, где латиноамериканцы развивали свой политический голос, основную массу избирателей к западу от Миссисипи составляли нелатиноамериканские белые. Большинство из них жили в сельской местности, в маленьких городках, пригородах или в городах скромных размеров. Их все больше отталкивал этнический восточный мир больших городов, который казался им гетто, бунтами, преступностью, социальным обеспечением и распадом семей. Их чувство отторжения, усугубленное поляризующими событиями середины 1960-х годов, казалось, только усиливалось с течением времени.
