Подобные дебаты по поводу американской военной стратегии оживляли генеральские кресла ещё долго после окончания войны. Однако в 1964 и начале 1965 года Джонсон решительно сопротивлялся самым ястребиным советам. Он боялся оттолкнуть союзников и спровоцировать Китай и Советский Союз. Не менее важно и то, что он глубоко заботился о своей программе «Великое общество». Развязывание масштабной войны во Вьетнаме могло поставить под угрозу реализацию его внутренних программ. Прислушавшись к советам своих ближайших советников, в конце 1964 года он решил пойти на эскалацию, но только после выборов и выверенным и постепенным образом.

В то время это казалось политически обоснованным, а также перспективным с военной точки зрения подходом. Мы возвращаемся к силе консенсуса времен холодной войны в Соединенных Штатах. Если бы Джонсон ничего не предпринял и наблюдал за развалом Южного Вьетнама, он рисковал подвергнуться критике не только со стороны консерваторов и «ястребов», но и со стороны важных союзников в демократической коалиции. Лидеры рабочих, включая Уолтера Ройтера, поддержали эскалацию в 1965–66 годах. Президент AFL-CIO Джордж Мени горячо поддерживал её ещё долгое время после этого. «Я бы предпочел сражаться с коммунистами в Южном Вьетнаме», — сказал он в 1967 году, — «чем воевать с ними здесь, в Чесапикском заливе». Антивоенная резолюция, внесенная на съезд AFL-CIO в том же году, проиграла с перевесом в 2000 голосов против 6.[1515]

Большинство демократов в Конгрессе также с энтузиазмом поддержали шаги Джонсона в сторону эскалации. ЛБДж, действительно, больше беспокоился о критике своей внешней политики со стороны правых на Капитолийском холме, чем со стороны левых. Ричард Рассел из Джорджии, один из самых влиятельных людей в Сенате по вопросам обороны, никогда не верил, что Южный Вьетнам имеет большую стратегическую ценность для американских интересов, и в начале 1965 года он был не против эскалации. Однако как только Джонсон начал действовать, Рассел поддержал его до конца. «Мы уже там», — сказал он. «Если мы сорвемся и убежим, это поколеблет доверие свободного мира к любым обязательствам, которые мы можем взять на себя». Он и его коллеги, по сути, отказались от надзора Конгресса за политикой во Вьетнаме на протяжении большей части президентства Джонсона. Беспрецедентно высокие законопроекты об ассигнованиях на оборону в эти годы пронеслись по Капитолийскому холму практически без обсуждения. Даже слушания по делу Фулбрайта в 1966 году не вызвали особого интереса на холме. До 1968 года Джонсон пользовался значительной двухпартийной поддержкой в Конгрессе в отношении своего ведения войны.[1516]

За исключением нескольких наиболее антикоммунистически настроенных военных, сторонники эскалации в 1964–65 годах не были уверены — по крайней мере, большую часть времени — что Соединенные Штаты и Южный Вьетнам должны выиграть войну в смысле уничтожения всех вражеских подразделений на поле боя. Скорее, они надеялись причинить столько боли противнику как на Севере, так и на Юге, чтобы Хо позволил свернуть войну. Американское участие, полагал Джонсон, рано или поздно заставит Хо Ши Мина «протрезветь и разрядить свой пистолет».[1517] Во многом благодаря продолжению американской эскалации после 1965 года Соединенные Штаты действительно предотвратили падение Южного Вьетнама в годы правления ЛБДж. Однако в ретроспективе становится ясно, что эта политика была обречена в долгосрочной перспективе. Она отражала завышенные ожидания относительно потенциала американской военной и дипломатической мощи, а также ошибочную веру в то, что американский народ будет продолжать платить цену, которую влечет за собой эскалация. Их нежелание делать это после 1967 года подрывало политику и заставляло Джонсона кричать от недоумения и ярости. Подход Джонсона также выявил глубокое непонимание вьетнамской культуры, политики и истории.[1518] К 1964 году огонь революционного национализма, который зажег Северный Вьетнам и FNL, горел слишком сильно, чтобы его можно было остановить американским оружием или погасить за столом переговоров.

Ни Джонсон, ни большинство его советников не понимали этого в 1964 и 1965 годах. Некоторые, в том числе и ЛБДж, так и не поняли. Они, как и американский народ, выиграли бы от более широкого знакомства с культурами других стран. Но проблема лишь отчасти заключалась в неправильном воспитании. Соединенные Штаты пошли на эскалацию в 1965 году из-за холодной войны. В этом большом расчете природа вьетнамского общества и истории не имела особого значения. Джонсон даже не утверждал, что Вьетнам имеет большую стратегическую ценность. Он называл его «маленькой дерьмовой страной». Для него, как и для американцев в послевоенное время, была важна надежность обязательств его страны в более масштабной борьбе с коммунизмом во всём мире. Проявление слабости в одной части земного шара означало риск катастрофы в других частях. Раск четко сформулировал эту мысль. «Целостность обязательств США, — сказал он в 1965 году, — является главной опорой мира во всём мире. Если это обязательство станет ненадежным, коммунистический мир непременно сделает выводы, которые приведут нас к гибели и почти наверняка к катастрофической войне».[1519] В ретроспективе акцент на достоверности в борьбе с мировым коммунизмом кажется чрезмерным и трагичным. Он игнорировал противоречивые свидетельства того времени, включая факт, известный большинству политиков: отчасти благодаря ожесточенному китайско-советскому соперничеству, в 1960-х годах не существовало такого понятия, как всемирный коммунистический заговор. Хо Ши Мин, конечно, был коммунистом и получал помощь как от Китая, так и от Советского Союза. Будучи тираном, он вполне мог ожидать нападения на другие страны Юго-Восточной Азии после того, как объединил свою собственную страну. Но Хо был прежде всего националистом. И это были лишь предположения о том, что он может или хочет захватить другие страны, когда и если он возьмет Сайгон. Теория домино была всего лишь теорией. Оценивая теорию в июне 1964 года, доклад ЦРУ выразил сомнения в её применимости к конкретным ситуациям. В нём говорилось, что если Южный Вьетнам рухнет, то Лаос и Камбоджа тоже могут пасть. Но это было предположение. И «продолжение распространения коммунизма в этом регионе не будет неумолимым, а любое распространение, которое произойдет, займет время, в течение которого общая ситуация может измениться в любую сторону, неблагоприятную для коммунистического дела».[1520] Вдумчивый совет: Сотрудники ЦРУ, как правило, были более осторожны в вопросах эскалации, чем многие другие американские политики того времени. Но к советам также не прислушивались. Они беспомощно боролись с консенсусом времен холодной войны, который продолжал управлять американским обществом, политикой и культурой. Принимая решение об эскалации в начале 1965 года, Джонсон был в такой же степени пленником этого консенсуса, как и его активистом. «ЛБДж, — заключает опытный историк войны, — представляется не столько дураком или плутом, сколько осажденным руководителем, пытавшимся сохранить устоявшуюся политику против непосредственной угрозы в ситуации, когда не было привлекательной альтернативы».[1521]

6 ФЕВРАЛЯ 1965 ГОДА вражеские силы атаковали американскую авиабазу в Плейку в Южном Вьетнаме. В результате нападения погибли восемь американских солдат и были уничтожены шесть вертолетов и транспортный самолет. Макнамара и Уэстморленд призвали ЛБДжея к немедленному ответному удару. Джонсон, который ждал такого предлога, согласился. «Мы уже давно держим оружие на камине, а снаряды в шкафу», — сказал он на двухчасовом совещании с высшими советниками. «Я не могу просить наших американских солдат продолжать борьбу с одной рукой, связанной за спиной». Все его главные советники — Раск, Банди, Тейлор, председатель Объединенного комитета начальников штабов генерал Эрл Уилер — посоветовались и согласились. После этого Джонсон отдал приказ о воздушных атаках на цели в Северном Вьетнаме.