Многие из этих решений вызвали громкие и резкие споры. Консерваторы и полицейские чиновники с горечью жаловались, что суд потворствует преступникам. Представители южан сопротивлялись решениям, касающимся расы и гражданских прав. Решение по делу Джейкобеллиса и другие постановления, касающиеся порнографии, вызвали недоверчивую реакцию людей из разных политических кругов. Дело о контроле над рождаемостью в Коннектикуте оказалось слишком сложным даже для судьи Хьюго Блэка, одного из самых ярых защитников гражданских свобод в Суде. Он решительно высказал своё несогласие, заявив, что не существует конституционного обоснования идеи о том, что люди имеют право на «частную жизнь». Судьи Феликс Франкфуртер (покинувший Суд в 1962 году) и Джон Маршалл Харлан не согласились с решениями большинства по вопросу о перераспределении. Их аргументы, как и аргументы многих более поздних критиков активистского Суда Уоррена, основывались на их убеждении в необходимости судебной сдержанности. Франкфуртер в 1962 году жаловался, что Суд вступает в «политическую чащу». Он должен стремиться к «полной отстраненности» и воздерживаться от «политических пут». Харлан добавил, что Суд «не является панацеей от всех пятен на общественном благосостоянии, и не следует думать, что этот суд, созданный как судебный орган, является всеобщим пристанищем для движения за реформы».[1417]
Ни одно решение не вызывало более длительных споров, чем те, что касались религии. Кардинал Ричард Кушинг из Бостона воскликнул: «Коммунисты наслаждаются своим днём». Богослов Рейнхольд Нибур заметил, что решение по делу Энгеля «практически подавляет всю религию, особенно в государственных школах». Энгель и другие дела со временем сделали больше, чем что-либо другое, чтобы пробудить религиозных правых от их политического квиетизма. Другие американцы тоже считали, что судьи сошли с ума.[1418]
Однако либералы были воодушевлены решением суда. Наконец-то, говорили они, судьи истолковывают закон таким образом, чтобы распространить Билль о правах и Четырнадцатую поправку на всех американцев, даже на чернокожих, неверующих, евреев и преступников. Как изменился конституционный подход к гражданским правам и гражданским свободам со времен маккартизма десятилетием ранее! Более того, суд не прогнулся под критикой; в последующие несколько лет он придерживался своего либерального курса. Сторонники «Великого общества» радовались, что либеральные программы 1960-х годов, в отличие от программ 1930-х годов, были защищены от судебных нападок. Либералы контролировали все три ветви американского правительства.
Решения Суда Уоррена отразили и ускорили одну из главных тенденций эпохи: рост правосознания. К 1965 году оно стало казаться всепобеждающим, поскольку уже тогда моральная сила движения за гражданские права придавала ему особую остроту. Этому способствовал все более заразительный оптимизм либеральных социологов, которые были уверены, что экономика, переживавшая бум в середине 1960-х годов, может позволить себе поддерживать крупные политические инициативы. Либеральные политики, столь же оптимистично настроенные, были уверены, что государство сможет найти политические решения социальных и экономических проблем. Опросы общественного мнения говорили о том, что американский народ беспрецедентно верит в политиков и в государство.[1419] Сочетание этих идей и предположений способствовало все более мощному и в конечном итоге почти непреодолимому стремлению к расширению индивидуальных прав в Соединенных Штатах. Это стремление исходило как снизу вверх — от простых людей, требующих справедливости, так и сверху вниз. Революция прав была близка.[1420]
СРЕДИ МНОЖЕСТВА либеральных законов Конгресса 1965 года были и такие, которые в другие, менее активные сессии, привлекли бы к себе большое внимание. В их число входило множество мер, означающих начало развивающегося экологического движения: законодательство о чистом воздухе, создание парков и национальных зон дикой природы, закон о контроле за распространением рекламы на билбордах на межштатных автомагистралях.[1421] Конгресс также одобрил Закон о высшем образовании, предусматривающий гарантированные государственные займы для студентов, и значительно расширил существующие программы «работа-студия». Это расширило возможности студентов, особенно из малообеспеченных семей.[1422] Либералы создали Национальный фонд искусств и Национальный фонд гуманитарных наук, тем самым впервые со времен Нового курса существенно вовлекая федеральное правительство в развитие культурной жизни. Конгресс рассматривал законы, направленные на повышение безопасности на шахтах и защиту потребителей. Он также увеличил финансирование войны с бедностью, хотя и на скромном уровне — около 1,5 миллиарда долларов на следующий финансовый год.[1423]
Эти и другие меры, однако, казались относительно незначительными в 1965 году по сравнению с «большой четверкой», которая была принята к концу сессии: федеральная помощь начальному и среднему образованию, Medicare и Medicaid, иммиграционная реформа и закон о гражданских правах, гарантирующий избирательные права. Эти четыре закона, важные по любым стандартам законодательства о реформах двадцатого века, уже давно находились в повестке дня либеральных групп. Они наглядно продемонстрировали сильные и слабые стороны «Великого общества», Линдона Джонсона как политического лидера и современного американского либерализма.
Улучшение начального и среднего образования занимало одно из первых мест среди целей либералов в послевоенное время. Некоторые из этих сторонников сосредоточились на необходимости повышения зарплаты учителей. Другие, особенно когда бэби-бумеры достигли школьного возраста, требовали больше средств на школьные материалы и строительство. Эти цели доминировали в дебатах с 1940-х годов, когда консерваторы проигнорировали предложения Трумэна, и до 1961 года, когда консерваторы и католики победили предложения Кеннеди. До 1965 года сложная смесь особых интересов — религиозных, расовых, региональных — объединяла консерваторов, чтобы помешать всем крупным усилиям по оказанию федеральной помощи.
Три изменения в этой смеси способствовали принятию помощи в 1965 году. Одно из них связано с расовой принадлежностью. Городские либералы, возглавляемые Адамом Клейтоном Пауэллом-младшим из Гарлема, в прошлом выступали против законопроектов о федеральной помощи, которые могли бы помочь сегрегированным школам. Но Закон о гражданских правах 1964 года, который предусматривал отказ в федеральной помощи таким школам, разрешил эти разногласия. Либералы, больше не беспокоясь о том, что помощь будет способствовать сегрегации, с большей готовностью, чем когда-либо, поддержали общую помощь школам. Второй вопрос касался помощи церковно-приходским школам. Джонсон, протестант, не был столь политически уязвим среди протестантов, как Кеннеди в этом вопросе, и он решил удовлетворить как Национальную ассоциацию образования, представляющую государственные школы, так и Национальную конференцию католического благосостояния, наиболее активно выступающую за церковно-приходские школы. Для этого он разработал законопроект, согласно которому образовательные программы, финансируемые из федерального бюджета, предоставлялись бы не приходским школам, а непосредственно учащимся приходских школ. Государственные школы должны были сделать эти программы доступными для таких учеников с помощью таких методов, как двойное обучение, общественное телевидение и совместное использование оборудования.[1424]
