Однако доказательства такого сценария весьма скудны. Некоторые из тех, кто цитирует интервью Кеннеди на CBS, не обращают внимания на то, что он добавил: «Я не согласен с теми, кто говорит, что мы должны вывести войска. Это было бы большой ошибкой… Это очень важная борьба, несмотря на то, что она находится далеко. Мы предприняли эти усилия, чтобы защитить Европу. Теперь Европа в безопасности. Мы также должны участвовать — нам это может не нравиться — в защите Азии». Сторонники Кеннеди также не обращают внимания на то, что американские советники, выводимые из Вьетнама в конце 1963 года, в основном входили в состав строительного батальона, который уже закончил свою работу. Их возвращали домой на Рождество и планировали заменить другими. Большинство главных советников Кеннеди по Вьетнаму тогда и позже были уверены, что Кеннеди никогда не собирался «выводить» американских советников и военную помощь до того, как убедится, что южные вьетнамцы смогут надежно защитить себя. Раск позже сказал: «У меня были сотни разговоров с Джоном Кеннеди о Вьетнаме, и ни разу он не сказал ничего подобного [о выводе войск]». В речи Кеннеди, подготовленной для выступления в Далласе 22 ноября 1963 года, содержалось напоминание о Вьетнаме: «Мы не смеем уставать от задачи».
Ошибочная политика Кеннеди во Вьетнаме не полностью отражает его общий послужной список в области иностранных дел. Оценка этого послужного списка показывает, что он был менее жестким сторонником «холодной войны», чем можно было предположить по некоторым его высказываниям, например, по его речи в 1960 году в Солт-Лейк-Сити. Кроме того, она показывает, что по мере накопления опыта он становился все более искушенным и осторожным. Перед лицом зачастую серьёзного внутреннего давления он действовал благоразумно в отношении Лаоса, а также Конго и Индонезии, где его советники также помогали в урегулировании. Корпус мира, несмотря на ограниченную эффективность в решении огромных социально-экономических проблем слаборазвитых стран, заслужил достойную оценку за свои усилия. Также как и договор об ограниченном запрещении испытаний и растущее понимание Кеннеди после ракетного кризиса необходимости переговоров с Советами. К моменту его ухода с поста президента между двумя странами установилась непростая, но многообещающая разрядка. Прежде всего, Кеннеди аплодировали за поддержку Берлина и поддержание западной обороны в Европе.
Однако на фоне этих достижений можно перечислить тревожные провалы и заблуждения, которые терзали Кеннеди и его советников. Хотя он знал, что ракетного разрыва не существует, он охотно увеличивал расходы на оборону и способствовал эскалации гонки вооружений. Несмотря на фиаско в заливе Свиней, он упорно продолжал реализовывать планы по преследованию и запугиванию Кастро, тем самым подчеркивая провокационное поведение Хрущева. Игнорируя доказательства обратного, он придерживался клише — особенно на публике — таких как теория домино и существование монолитного «международного» коммунизма. Он продолжал превозносить способность сил специального назначения и в целом военных действий решать более глубокие социальные и политические проблемы. Во многих случаях, как, например, в его политике в отношении Вьетнама, он оказался неспособен отделить хорошую информацию от плохой и разработать долгосрочные планы. Вопреки утверждениям его аколитов, он не очень-то вырос в процессе работы.
ПОЛИТИЧЕСКИЕ СООБРАЖЕНИЯ не давали Кеннеди покоя. Будучи избранным с минимальным перевесом, он не переставал строить планы на 1964 год. Именно поэтому 21 ноября 1963 года он отправился в Техас. Вместе с ним отправилась его жена Джеки — впервые после кампании 1960 года она отправилась с ним в такую явно политическую поездку. Кеннеди надеялся примирить враждующих демократов в штате и повысить свои политические шансы.
Сама мысль о такой поездке раздражала Кеннеди. Он был недоволен вице-президентом Джонсоном, который не смог уладить вражду в Техасе и настаивал на его поездке. Джонсон, как он знал, заставит его приехать на своё ранчо и надеть «одну из этих больших ковбойских шляп». Кеннеди также ожидал противодействия со стороны правых активистов, ведь в Техасе, как и на большей части Юга, бушевали люди, которые презирали его за законопроект о гражданских правах и за мягкость, как им казалось, во внешней политике. За месяц до этого Стивенсона ударили и оплевали в Далласе. Когда 22 ноября Кеннеди прибыл в Даллас, объявление в утренней газете спрашивало, почему он позволил «посадить в тюрьму тысячи кубинцев и продавать пшеницу, чтобы тех [русских], кто убивал Соединенные Штаты во Вьетнаме. Почему вы отменили доктрину Монро в пользу духа Москвы? … Мистер Кеннеди, МЫ ТРЕБУЕМ ответов на эти вопросы, и мы хотим получить их сейчас». Кеннеди заметил Джеки: «Сегодня мы отправляемся в страну орехов».[1300]
Подобная враждебность часто заставляла Кеннеди размышлять о том, как легко было бы какому-нибудь сумасшедшему достать винтовку и убить его. Но он редко принимал серьёзные меры предосторожности, не сделал он этого и 22 ноября. Готовясь к десятимильному кортежу по центру Далласа, он и Джеки сели в открытый автомобиль вместе с губернатором Техаса Джоном Коннелли и его женой Нелли. Джеки надела белые перчатки и держала в руках букет красных роз. Когда они проезжали мимо Техасского хранилища школьных книг около 12:30 дня, раздались выстрелы. Один из выстрелов ранил Коннелли, а два попали Кеннеди в голову и шею. Кровь забрызгала Джеки и машину, которая помчалась в больницу. Спасать президента было уже поздно: по прибытии в отделение скорой помощи он был признан клинически мертвым. Время смерти было определено примерно в 13:00.[1301]
Менее чем через полтора часа после выстрела полиция Далласа арестовала Ли Харви Освальда, двадцатичетырехлетнего комплектовщика заказов в книгохранилище, и предъявила ему обвинение в убийстве офицера далласской полиции Дж. Д. Типпитта, который пытался задержать его на улице по подозрению в убийстве.[1302] Спустя девять часов Освальду было предъявлено обвинение в убийстве Кеннеди. Он решительно отверг все обвинения. Два дня спустя Джек Руби, владелец стрип-шопа, хорошо известный полиции, подошел к Освальду, когда предполагаемого убийцу переводили в другое место. Руби достал спрятанный пистолет и убил Освальда на месте. Он объяснил, что действовал из чувства скорби по президенту.
Убийство Освальда стимулировало и без того бурные спекуляции на тему убийства. Действительно ли это сделал Освальд? Если да, то действовал ли он в одиночку? Кто и зачем его подговорил? Был ли Руби послан, чтобы заставить его замолчать? С годами эти спекуляции разрастались и, казалось, никогда не прекратятся: в начале 1992 года в списке бестселлеров New York Times было четыре книги, посвященные событиям в Далласе в тот незабываемый день. Большая часть этих спекуляций была сосредоточена на предполагаемых заговорах, которые, по мнению миллионов американцев, привели к убийству. Многие не могли поверить в сообщение о том, что одна пуля успела пройти и через Кеннеди, и через Коннелли. Другие, согласившись с утверждениями нескольких очевидцев, были уверены, что убийц было больше одного и что было сделано более трех выстрелов.
Чтобы подорвать эти и другие теории, Джонсон, теперь уже президент, назначил комиссию, которая должна была предложить официальный правительственный отчет об убийстве. Её возглавил председатель Верховного суда Уоррен, а среди её известных членов были Ричард Рассел из Джорджии, влиятельный член Сената, конгрессмен Джеральд Форд из Мичигана, ведущий республиканец Палаты представителей, и Аллен Даллес, бывший глава ЦРУ. В сентябре 1964 года сотрудники комиссии пришли к выводу, что Освальд совершил преступление в одиночку, произведя три выстрела с шестого этажа здания депозитария, после чего он выбежал на улицу, был задержан Типпиттом и убил его тоже.
