Общие выводы доклада Уоррена, как его называли, удовлетворили большинство ученых. Они сошлись во мнении, что Освальд был одиночкой, пережившим глубокую тревожную службу в морской пехоте, после чего тридцать два месяца прожил в Советском Союзе. Там он был глубоко несчастен, одно время перерезал себе вены, и за ним, очевидно, следили русские чиновники, сомневавшиеся в его эмоциональной стабильности. Вернувшись в Соединенные Штаты в начале 1963 года, он оставался марксистом, причисляя себя к добродетелям режима Кастро на Кубе. В какой-то момент он попытался совершить неудачное покушение на генерала Эдвина Уокера, лидера правых, жившего в Далласе. Освальд также временно переехал из Далласа в Новый Орлеан, где открыл отделение организации «Справедливая игра для Кубы». Не найдя желающих, он, озлобленный, вернулся в Даллас. Там, по мнению комиссии, он решил убить президента. Комиссия отметила, что отпечаток ладони Освальда был обнаружен на прикладе винтовки, оставленной в депозитарии, из которой был произведен роковой выстрел.[1303]
Поскольку Руби убил Освальда, невозможно узнать, почему Освальд сделал то, что сделал. Но неудовлетворительно останавливаться на очевидном: он был крайне неуравновешенным. Освальд был политизированным молодым человеком, чьи действия отражали сверххолодный контекст холодной войны начала 1960-х годов. Это было время, когда санкционированные правительством убийства, будь то ЦРУ или советский КГБ, были открыто обсуждаемым и, очевидно, жизнеспособным вариантом проведения внешней политики. Кастро, действительно, часто (и точно) утверждал, что ЦРУ пыталось убить его. Находясь в Новом Орлеане, Освальд прочитал в газетах рассказ об одной из диатриб Кастро против США и, видимо, убедил себя в том, что кубинский лидер желает смерти Кеннеди. Короче говоря, убийство Кеннеди было не только преступлением неуравновешенного человека, но и политизированным актом, одним из самых ужасных в истории холодной войны.[1304]
Доклад Уоррена очень порадовал президента Джонсона, которому особенно хотелось развеять слухи о том, что Советы участвовали в заговоре с целью убийства его предшественника. Он знал, что такой вывод вызовет огромное и опасное давление со стороны общественности. Он также стремился пресечь другие теории заговора. Поэтому Джонсон приветствовал публикацию доклада. Так же поступили и практически все остальные комментаторы в средствах массовой информации. Обеспокоенные хрупкостью американских институтов после потрясения, они очень хотели думать, что только социопат мог совершить подобное.
Однако доклад не положил конец теориям о заговоре. Отчасти это объясняется тем, что члены комиссии предвзято отнеслись к делу. Хотя сотрудники комиссии опросили около 500 человек (объем отчета составил 888 страниц), в её работе были недостатки. Более того, часть доказательств была запечатана на семьдесят пять лет, что усилило подозрения в том, что есть что скрывать. Как стало ясно из последующих разоблачений, ключевые источники не раскрыли комиссии всего, что им было известно. ЦРУ, например, скрывало свою причастность к мафии и заговорам с целью убийства Кастро. ФБР уклонилось от ответа, чтобы скрыть свою неспособность тщательно следить за Освальдом, который, как было известно, был опасен. Сами члены комиссии, такие как Рассел, Форд и Даллес, не сообщили сотрудникам, которые писали отчет, о «Мангусте» и более широкой напряженности в кубинско-американских отношениях, которая могла бы быть весьма уместной для объяснения поведения Освальда. Роберт Кеннеди, курировавший «Мангуст» с ноября 1961 года, также держал в секрете от комиссии его гнусные делишки. Эти люди убеждали себя, что такая деятельность не имеет отношения к убийству. Раскрыть их комиссии, по их мнению, означало скомпрометировать деятельность ЦРУ.
В 1964 году эти секреты, явно актуальные в ретроспективе, вряд ли вызывали подозрения у любителей теории заговора. Скорее, сомневающиеся в то время склонны были представлять себе другие сценарии. Некоторые теоретики, в основном правые, считали, что комиссия не смогла проследить зацепки, которые могли бы вывести на Кастро, Советский Союз или обоих. Другие обвиняли мафию, с которой и Освальд, и (особенно) Руби имели теневые связи. Гангстеры, по их словам, были в ярости на Кеннеди за то, что тот не избавился от Кастро (который закрыл их казино на Кубе), и на Роберта Кеннеди за преследование лидеров мафии и некоторых их друзей, таких как лидер тимстеров Джимми Хоффа.
Многие приверженцы теорий заговора ощущали глубокую личную утрату. Идеализируя Кеннеди, они не могли поверить в то, что один безумный человек смог убить президента. Для великих событий нужны великие причины или заговоры. Не доверяя правительственным чиновникам и отчетам истеблишмента, они придумывали сложные реконструкции с участием очень важных персон. Одни указывали на шефа ФБР Гувера, который, как известно, недолюбливал Кеннеди. Другие утверждали, что ЦРУ организовало убийство, опасаясь, что Кеннеди поддастся коммунистам и расчленит само агентство. Несколько человек считали, что Джонсон, чиновники Пентагона или другие «воины холодной войны» заказали убийство президента, чтобы помешать Соединенным Штатам вывести войска из Вьетнама и ликвидировать военно-промышленный комплекс.[1305]
Сомнения в «Докладе Уоррена» были настолько настойчивы, что в 1976 году специальный комитет Палаты представителей приступил к его изучению. Проработав более двух лет и потратив около 5 миллионов долларов, в 1979 году он сообщил, что Освальд застрелил Кеннеди и что ни Советский Союз, ни Куба, ни какое-либо правительственное учреждение США не были причастны к этому убийству. Большинство ученых приняли эту точку зрения, которая повторяла основные выводы комиссии Уоррена. Однако комитет поставил под сомнение выводы комиссии, заявив, что существует «высокая вероятность» того, что второй стрелок стрелял в Кеннеди и промахнулся. Комитет не назвал имя этого стрелка, но предположил, что за этим заговором могла стоять мафия. Доказательства этой догадки, позже оспоренные другими экспертами, оказались неубедительными. Комитет закрыл некоторые из своих наиболее секретных записей до 2029 года, тем самым ещё больше подогревая безудержные спекуляции, которые продолжались вокруг этого дела.
Хотя эти теории заговора привлекли множество приверженцев в конце 1960-х и в 1970-е годы, когда усилилось недоверие к правительству, они были заметны даже сразу после убийства. До публикации отчета Уоррена 52 процента американцев заявили в ходе опроса, что считают, что имел место некий заговор.[1306] Для многих американцев того времени убийство стало сокрушительным событием, которое раз и навсегда разрушило их веру в будущее. «Для меня, — вспоминал один студент-радикал, — убийство сделало все остальные действия неважными и тривиальными; оно заменило время паранойей, добро — злом, относительную простоту — непостижимостью, а идеал — грязью».[1307] Позднее проницательный историк добавил, что Соединенные Штаты «перестали быть местом бесконечного прогресса и постоянно расширяющихся обещаний. Вместо этого появились подозрения о тёмных и далеко идущих заговорах».[1308] Вера в заговор отражала широко распространенные тогда и позже чувства, особенно среди людей, которые хотели думать, что Кеннеди — молодой, красивый, энергичный, героический — был последней надеждой на Новый рубеж. Что-то яркое и незаменимое ушло из их жизни, и они жаждали объяснений.
Убийство, наконец, сделало из Кеннеди мученика. Будучи президентом, он пользовался значительной политической популярностью. Но им никогда так не восхищались, как после его смерти, когда в опросах общественного мнения (но не среди историков) он часто ставился выше Вашингтона, Линкольна и Рузвельта как «великий» американский президент.[1309] Отчасти это преклонение было вызвано мученичеством, вызванным убийством; Линкольн тоже стал легендой после того, как в него выстрелили. Часть этого также зависела от реакции Джеки и от необычайной силы телевидения, чтобы драматизировать трехдневные церемонии после убийства, к организации которых она приложила большую руку. Миллионы американцев прильнули к телевизорам, чтобы посмотреть, как Джеки, одетая во все чёрное, идет рядом с гробом своего покойного мужа, который везли на лошади без седока в вашингтонский собор Святого Матфея на похоронную службу. Дети Кеннеди, пятилетняя Кэролайн и трехлетний Джон, были рядом с ней. После службы Джон встал по стойке смирно, как это делали солдаты, и отдал честь гробу. Затем запряженная лошадьми процессия с величественной медлительностью двинулась через Вашингтон на Арлингтонское национальное кладбище в Вирджинии. Там Кеннеди упокоили, а на его могиле установили вечный огонь с видом на город.
