В ретроспективе очевидно, что администрация Эйзенхауэра серьёзно ошиблась, оказав столь значительную поддержку Дьему. Хо, в конце концов, был популярным освободителем, у которого были все основания ожидать, что он победит на национальных выборах в 1956 году и станет законным правителем объединенной нации. К концу 1950-х годов некоторые чиновники администрации признали растущую привлекательность Хо и призвали Дьема к реформам. Диктатор отказался, и тогда американцы, не имевшие на Юге жизнеспособных политических альтернатив, отреагировали. Помощь стала поступать все активнее, как и американские военные советники, которых к январю 1961 года насчитывалось около 1000 человек.[1084]
Хотя действия администрации Эйзенхауэра во Вьетнаме были ошибочными, их можно рассматривать в двух контекстах. Во-первых, Сайгон был далеко от Вашингтона. Вьетнам, несмотря на американскую помощь, не казался таким же стратегически важным, как Берлин, Куба, Ближний Восток или даже Лаос (который многие чиновники Госдепартамента в конце 1950-х годов считали более подверженным опасности развала). Предупреждения о проблемах во Вьетнаме были получены, но, по большей части, проигнорированы среди шума дипломатического трафика. Администрация просто не уделяла большого внимания Юго-Восточной Азии.
Во-вторых, что более важно, Хо Ши Мин был коммунистом. В поляризованной атмосфере холодной войны середины и конца 1950-х годов одного этого было достаточно, чтобы сделать его врагом в глазах американцев. Южный Вьетнам, считали чиновники администрации, должен был иметь поддержку, чтобы защитить его от автократического коммунистического правления Хо. Кроме того, если бы Вьетнам пал, это стало бы домино, которое угрожало крахом другим некоммунистическим правительствам в Юго-Восточной Азии. С этим анализом соглашались и другие американские лидеры, которые не оставляли без внимания Юго-Восточную Азию. Сенатор Джон Ф. Кеннеди, выступая в 1956 году перед Американскими друзьями Вьетнама, произнёс характерную антикоммунистическую риторику по этому вопросу. «Вьетнам, — сказал он, — представляет собой краеугольный камень свободного мира в Юго-Восточной Азии, краеугольный камень арки, палец в дамбе». Если «красная волна коммунизма» хлынет в Южный Вьетнам, под угрозой окажется большая часть Азии. «Южный Вьетнам, — сказал он, — это наше детище, мы не можем его бросить, мы не можем игнорировать его нужды».[1085]
ОКОЛО 16:00 1 февраля 1960 года четверо первокурсников из полностью чёрного колледжа Северной Каролины A&T в Гринсборо, Северная Каролина, вошли в местный универмаг Woolworth, чтобы устроить акцию протеста. Магазин был открыт для всех — чем больше посетителей, тем лучше. Но его стойка с обедом, как и в других местах на Юге, была открыта только для белых. Четверо молодых людей, Эзелл Блэр-младший, Дэвид Ричмонд, Франклин Маккейн и Джозеф Макнейл, решили провести сидячую забастовку у стойки, пока руководство не согласится на десегрегацию. Их смелый и мужественный поступок положил начало этапу прямых действий в движении за гражданские права в Соединенных Штатах. Протестующие не бездумно отнеслись к своему вызову. Они многое знали о бойкоте в Монтгомери и узнали о тактике сопротивления из брошюры на эту тему, распространенной CORE. Местный белый владелец магазина, член NAACP, призвал их бороться против расовой дискриминации. По понятным причинам они были напуганы. Когда они сели за стол, чернокожая посудомойка за прилавком, боясь потерять работу, громко обругала их за то, что они «глупые, невежественные… отъявленные негодяи, смутьяны». Позади них белый полицейский, растерянный и нервный, расхаживал взад-вперед и хлопал дубинкой по ладони. Их никто не обслуживал, а магазин закрылся на полчаса раньше, в 17:00. Когда они вернулись в кампус, то обнаружили, что стали местными героями. Так они и остались ими спустя десятилетия.[1086]
Из этих скромных начинаний возникла волна сидячих забастовок, которая изменила движение за гражданские права. В Гринсборо на второй день четверо стали двадцатью четырьмя. На четвертый день к ним присоединились белые женщины из местного женского колледжа при Университете Северной Каролины. К тому времени протестующие, в основном чернокожие студенты, начали устраивать забастовки в обеденных кассах в других частях штата. Через неделю движение перекинулось через границу в Хэмптон, штат Вирджиния, и Рок-Хилл, штат Южная Каролина. Неделю спустя пятьдесят четыре сидячие забастовки проходили в пятнадцати городах девяти штатов Юга.[1087] По тому, как искра протеста перескакивала с места на место, было очевидно, что недовольство чернокожих, которое почему-то не смогло разжечь другие сидячие забастовки в период с 1957 по 1959 год, взорвалось.
Сидячие забастовки 1960 года, как и движение за гражданские права в последующие годы, возникли благодаря коллективным усилиям местных активистов, не получивших признания: они возникли снизу вверх. Многие последующие лидеры, неизвестные в 1960 году, сразу же бросились в бой. Одним из них был Кливленд Селлерс, тогда шестнадцатилетний подросток из Дании, штат Южная Каролина. Он начал руководить протестами там. Другим была Руби Дорис Смит, которая присоединилась к демонстрациям в Атланте. В «нэшвиллскую группу» вошли такие известные впоследствии активисты, как Джон Льюис, Мэрион Бэрри, священники Джеймс Лоусон и К. Т. Вивиан, а также Дайана Нэш. Обученные гандистским принципам, они верили в развитие дисциплинированного «любимого сообщества». В «группу Атланты» входил Джулиан Бонд. Стоукли Кар-Майкл, студент Университета Говарда в Вашингтоне, отправился на юг, чтобы принять участие в работе. В Нью-Йорке Роберт Мозес, двадцатишестилетний школьный учитель, посмотрел газетные фотографии молодёжи Гринсборо и был вдохновлен их «угрюмым, сердитым, решительным» видом, который отличался от «оборонительного, сжимающегося» выражения лица, характерного для чернокожих на Юге. Мозес, ставший легендарным активистом, вскоре присоединился к студенческому движению.[1088]
В середине апреля Элла Бейкер, пятидесятипятилетний исполнительный директор Южной христианской лидерской конференции, решила, что настало время собрать вместе студентов-протестантов и разработать стратегии, которые выходили бы за рамки старомодных, по её мнению, подходов Мартина Лютера Кинга. Конференция, которую она созвала в колледже Шоу в Роли, превзошла все ожидания: более 300 студентов. Хотя большинство из них были из южных чёрных колледжей, среди присутствующих было девятнадцать белых студентов из северных колледжей. Кинг выступил перед студентами, но наибольший энтузиазм вызвал Лоусон, который участвовал в сидячих забастовках в Нэшвилле. Когда студенты разошлись, они создали новую организацию — Студенческий координационный комитет ненасилия, или SNCC. Барри стал его первым председателем.[1089]
Обращаясь к студентам на собрании, Бейкер призвала их бороться с расовой несправедливостью во всех сферах жизни, включая жилье, здравоохранение, голосование и трудоустройство. «Нынешние сидячие забастовки и другие демонстрации, — сказала она, — связаны с чем-то гораздо большим, чем гамбургер или даже кока-кола гигантских размеров».[1090] В то время, однако, в SNCC преобладали чернокожие студенты южных колледжей, таких как Морхаус и Фиск.
Будучи нацеленными на борьбу с узаконенным расизмом на Юге, они в 1960 году не слишком заботились о проблемах на Севере.[1091] Сосредоточившись на борьбе с «Джим Кроу» в Дикси, SNCC не сильно отличался от Кинга и других основных лидеров движения того времени.
