Когда южные демократы в своём оплоте в Конгрессе искали вопрос, на котором они могли бы основывать свою защиту прав южан, они снова обратились к защите абстрактного принципа, а не к принятию программы. Теперь, наконец, они почувствовали, что, опираясь на решение по делу Дреда Скотта, они могут очистить демократическую партию от ереси, раз и навсегда уничтожив двусмысленность, которая так долго окружала вопрос о статусе рабства на территориях. В партии давно существовало общее согласие с тем, что, когда территория становится штатом, она должна сама решать вопрос о рабстве (это согласие не оспаривалось в Лекомптонском споре; там вопрос заключался в том, должен ли он решаться народным голосованием или выборным конвентом), но никогда не было согласия по поводу власти территориального правительства на территориальном этапе. Сам Льюис Касс никогда однозначно не утверждал, что законодательный орган территории может исключить рабство на территории. Однако на протяжении более десяти лет другие демократы-северяне делали такое утверждение, а южане отрицали его. Затем, когда Тейни в своём решении по делу Дреда Скотта заявил, что Конгресс не может ни исключить рабство на территории, ни уполномочить на это законодательный орган территории, Дуглас, выступая в качестве представителя северных демократов, попытался спасти то, что мог, утверждая в «Доктрине Фрипорта», что территории могут фактически исключить рабство просто путем отказа от законов, которые необходимы рабству для существования. Позже Дуглас подтвердил свою веру в то, что народный суверенитет все ещё может быть применен к территориям, несмотря на решение Дреда Скотта. В июне 1859 года он заявил, что не примет президентскую номинацию на платформе, поддерживающей «доктрину о том, что Конституция… либо устанавливает, либо запрещает рабство на территориях, не зависящих от законной власти народа контролировать его как другую собственность».[759] В сентябре в амбициозной, но плохо аргументированной статье в журнале Harper’s он попытался спасти народный суверенитет, доказывая, что отношение территорий к Союзу параллельно отношению американских колоний к британской короне; он также попытался примирить свою доктрину с решением по делу Дреда Скотта, проведя сложные конституционные различия между полномочиями, которые Конгресс может осуществлять, но не может предоставлять, и теми, которые он может предоставлять, но не может осуществлять. Слабость этих аргументов показала, в какое несостоятельное положение Верховный суд поставил демократов-северян, но также показала, что они все ещё отчаянно цеплялись за идею, что жители территории могут исключить рабство.[760] Администрация и большинство южных демократов были полны решимости заставить их отказаться от этой доктрины.

На открытии Конгресса в 1859 году, когда президент Бьюкенен направил своё ежегодное послание Сенату (Палата представителей ещё не была сформирована), он прокомментировал решение по делу Дреда Скотта как «окончательное решение… вопроса о рабстве на территориях», устанавливающее «право… каждого гражданина» не только «вывозить свою собственность любого рода, включая рабов, на общие территории», но и «защищать её там в соответствии с Федеральной конституцией».[761] Что имел в виду Бьюкенен, когда говорил «чтобы она была там защищена»? Джефферсон Дэвис дал ответ Юга в резолюции, внесенной в Сенат 2 февраля, на следующий день после того, как Палата избрала своего спикера: «Федеральное правительство обязано обеспечить… необходимую защиту, и если опыт докажет, что судебная власть не обладает достаточной силой для обеспечения надлежащей защиты, то обязанностью Конгресса станет восполнение этого недостатка».[762] Дэвис требовал ввести федеральный рабский кодекс для территорий.

Важно, что Дэвис энергично добивался одобрения своей резолюции демократической фракцией Сената, но не настаивал на скорейшем принятии её самим Сенатом.[763] На самом деле ему нужен был доктринальный тест, чтобы навязать его демократам Дугласа на национальном съезде, до которого оставалось менее трех месяцев. Эта стратегия уже проявилась. Назначая делегатов на национальный съезд, алабамские демократы поручили им настаивать на декларации об обязательстве федерального правительства держать территории открытыми «для всех граждан Соединенных Штатов, вместе с их собственностью любого вида [то есть рабами], и что они должны оставаться под защитой Соединенных Штатов, пока территории находятся под их властью». Если съезд откажется принять такую декларацию, делегатам Алабамы «положительно предписывалось» выйти из состава съезда.[764]

Демократическая фракция Сената приняла резолюции Дэвиса в несколько измененном виде. Но демократы, которые хотели сохранить остатки сил своей партии на Севере и даже надеялись на возможную победу на выборах 1860 года, осуждали такие резолюции. Не было никакой вероятности, что Конгресс примет рабские кодексы для территорий, и резолюции не могли иметь никакого эффекта, кроме вреда для партии на Севере. Дуглас с горечью жаловался, что «целостность демократической партии [оказалась] под угрозой из-за абстрактных резолюций». Вигфолл из Техаса протестовал против того, чтобы калечить демократию накануне её великого поединка с республиканцами. А Тумбс из Джорджии писал: «Враждебность к Дугласу — единственный мотив тех, кто затевает это зло. Я желаю Дугласу поражения в Чарльстоне, но я не хочу, чтобы он и его друзья были искалечены или изгнаны. Где мы возьмем столько же или столько же хороших людей на Севере, чтобы занять их места?»[765]

Резолюции Дэвиса предлагали превратить позицию южных прав в обязательную партийную доктрину. Лидеры «Права Юга» максимально использовали своё преимущество в Демократической партии Конгресса. Но в своеобразном дуализме демократической организации южные права доминировали только в партии конгресса. В общенациональном комплексе организаций штатов демократы Дугласа по-прежнему сохраняли огромную власть, и на национальном съезде, который проходит раз в четыре года, они встречались с южными демократами на равных. К этому времени партия стала настолько шизоидной, что южные члены склонны были отвергать претензии дугласовцев на право голоса, мотивируя это тем, что они прибыли из штатов, которые наверняка проголосуют за республиканцев. Но сторонники Дугласа отвечали, что именно неуступчивость южан ослабила их в штатах, где партия так недавно доминировала.

Менее чем через десять недель после того, как демократическая фракция Сената приняла резолюции Дэвиса, и пока Конгресс ещё заседал, другая демократическая партия — партия организаций штатов — собралась в Чарльстоне 23 апреля 1860 года. В четвертый раз с тех пор, как Джеймс К. Полк привел разделенную на две части демократическую партию к победе на программе территориальной экспансии — без вопросов о рабстве — стране предстояли президентские выборы.

К 1860 году Соединенные Штаты завершили разработку ряда формальных и неформальных механизмов, с помощью которых президент выбирается каждые четыре года. Некоторые из этих механизмов, хотя и воспринимаются как нечто само собой разумеющееся, в высшей степени необычны и делают американские президентские выборы уникальным способом выбора главы государства.

Согласно Конституции, президент выбирался не избирателями, а выборщиками, причём каждый штат имел число выборщиков, равное общему числу его сенаторов и представителей. Способ выбора выборщиков Конституция полностью оставляла на усмотрение законодательных органов штатов, которые могли действовать одним из нескольких способов: Они могли сами выбирать выборщиков, что в то или иное время делали все тринадцать первоначальных штатов, кроме Вирджинии, и что восемь штатов продолжали делать до 1820 года. Или же они могли предусмотреть выбор путем всенародных выборов, что и сделали все штаты, кроме Южной Каролины, к 1832 году. В процессе всенародных выборов штат мог отдать каждому кандидату голоса выборщиков пропорционально количеству голосов, полученных в штате, но ни один штат так никогда не поступал. Они могли выбирать выборщиков по округам, и на самом деле десять штатов в разное время между 1788 и 1832 годами использовали этот метод. Но в целом штаты ревниво относились к политической власти, которую они могли получить, голосуя единым блоком, и к 1836 году каждый штат (кроме Южной Каролины) проводил всенародные выборы по «общему билету», на которых отдавал свой общий избирательный голос за того, кто получил большинство или даже большинство голосов на выборах в штате. Хотя ноябрьские выборы проводились одновременно по всей стране, они не были общенациональными, а состояли из множества выборов по штатам, в которых народные голоса не имели никакого значения для электорального итога, если кандидат, получивший их, не побеждал в штате, в котором они были поданы. Короче говоря, избрание зависело не от победы в народных выборах, а от победы в комбинации штатов, в которых было большинство голосов выборщиков. В 1860 году, как выяснилось, 39 процентов голосов избирателей было достаточно, чтобы обеспечить такую комбинацию.