Ещё через пять лет события показали, что Висконсин и Огайо могут достичь своих целей, лучше контролируя федеральный механизм, чем сопротивляясь ему. Вскоре Юг вернулся к своей традиционной роли главного защитника прав штатов, а Север вновь стал ассоциироваться с признанием федеральной власти. Но в течение короткого времени, когда закон земли был законом суда Тейни, события показали, насколько мало северные или южные взгляды определялись врожденной преданностью закону земли, с одной стороны, или правам штатов — с другой. События пятидесятых годов стали наглядной демонстрацией того, что отношение различных групп общества к соблюдению закона прямо пропорционально их одобрению или неодобрению закона, который необходимо соблюдать.

Более чем столетие исторических трудов заклеймило правление Джеймса Бьюкенена как неудачное. Этот вердикт настолько привычен, что трудно взглянуть на Бьюкенена таким, каким он казался в 1857 году.[515] Имея за плечами сорокалетний опыт работы в Палате представителей, Сенате, на дипломатической службе и в кабинете министров, он был уже в преклонном возрасте, но являлся одним из самых подготовленных людей, когда-либо занимавших президентский пост. Тщательно соблюдая профессиональные стандарты и остро осознавая своё место в истории, он верил, что сможет избежать ошибок менее опытных лидеров, таких как Тейлор и Пирс, и намеревался стать прославленным президентом. В частности, он намеревался довести «долгую агитацию» вопроса о рабстве как политического вопроса «до конца» и, таким образом, добиться исчезновения междоусобной борьбы и междоусобных политических партий. Он полагал, что это будет не так сложно, как может показаться, поскольку никто не оспаривал статус рабства в штатах. Только на территориях оно оспаривалось, и то без всякой необходимости, сказал он в своей инаугурации. Принцип народного суверенитета дал ответ: Предоставить жителям территорий «полную свободу формировать и регулировать свои внутренние институты по своему усмотрению, подчиняясь только Конституции». Для реализации этого принципа правительство должно «обеспечить каждому жителю свободное и независимое выражение своего мнения путем голосования».[516]

Когда Бьюкенен добавил, что ничто не может быть «более справедливым», чем такое урегулирование,[517] он обошел стороной тот факт, что республиканцы верили в исключение конгресса и что демократы Севера и Юга расходились во мнениях относительно времени, когда местное исключение может стать эффективным. Но он понимал, что вопрос был конкретным, а не теоретическим. Это был вопрос о статусе штата Канзас, и если он сможет создать ситуацию, которая даст каждому жителю Канзаса свободный и независимый голос в принятии решения о том, должна ли эта территория быть рабовладельческим или свободным штатом, он будет на пути к решению. Но чтобы добиться этого, ему нужно было создать нечто лучшее, чем существующее в Канзасе непростое перемирие. Он должен был дать территории губернатора, достаточно сильного, чтобы навести порядок и одержать верх над враждующими элементами, и достаточно беспристрастного, чтобы завоевать доверие антирабовладельцев, которые испытывали такое глубокое недоверие к территориальному правительству, что отказывались участвовать в выборах.

Но, как хорошо знал Бьюкенен, для выполнения этой задачи требовался человек с большим авторитетом, в отличие от обычных губернаторов территорий, которые обычно были политическими хаками. Он нашел такого человека в лице Роберта Дж. Уокера из Пенсильвании и Миссисипи, своего бывшего коллеги по кабинету Полка и одного из ведущих демократов страны. Уокер питал слабость к грандиозным и сомнительным спекулятивным предприятиям, но он был твёрд и искусен в политических делах и умел широко смотреть на государственные вопросы. Он не хотел обременительной работы в Канзасе, и ему потребовалось много уговоров, чтобы добиться его согласия.[518] Кроме того, он был слишком проницателен, чтобы занять этот пост без публичного обязательства администрации поддерживать политику, которой он предлагал следовать. Зная, что Бьюкенен подвержен влиянию южан, он написал открытое письмо, в котором постарался изложить своё понимание того, что президент и кабинет министров «искренне разделяют мнение… что действительным добросовестным жителям территории Канзаса, путем честного и регулярного голосования, не затронутого мошенничеством или насилием, должно быть позволено при принятии конституции штата самим решать, какими должны быть их социальные институты».[519]

Когда он писал свою инаугурационную речь в качестве губернатора перед отъездом из Вашингтона, Бьюкенен пришёл к нему домой и просмотрел её вместе с ним, предположительно одобрив отрывок, который гласил: «Ни при каких обстоятельствах Конгресс не примет Канзас в качестве рабовладельческого или свободного штата, если только большинство жителей Канзаса сначала не решит этот вопрос честно и свободно путем прямого голосования по принятию Конституции, исключая всякий обман или насилие».[520] Вооруженный этими принципами, новый губернатор отправился в Канзас, будучи лучше, чем любой из трех его предшественников, подготовленным к установлению жесткого контроля над всеми фракциями. По мере продвижения на запад Уокер останавливался в Чикаго, чтобы посоветоваться с Дугласом и получить его одобрение на инаугурацию.[521] Вскоре после прибытия в Канзас он отправил Бьюкенену анализ политического состава территории, ясно указывающий на стратегию, которой он намеревался следовать: «Если предположить, что общее число поселенцев составляет 24 000 человек, — писал он, — то относительное количество, вероятно, будет следующим: Демократы Свободного государства — 9000, Республиканцы — 8000, Прорабовладельческие демократы — 6500, Прорабовладельческие ноу-ноуты — 500».[522] Это означало, что антирабовладельческие элементы превосходили прорабовладельческую группу 17 000 против 7000, а демократы превосходили приверженцев других партий 15 500 против 8500. Уокер предположил, что администрация сможет легко принять Канзас в Союз в качестве демократического штата, что Бьюкенен очень хотел сделать, если не совершит ошибку, пытаясь создать рабовладельческий штат, против чего выступит большинство, включая многих демократов.

Главным препятствием на пути к победе программы свободных штатов был раскол в рядах свободных штатовцев. Многие из демократов участвовали в работе созданного правительства, главой которого стал Уокер, но некоторые демократы и почти все республиканцы отказывались признавать это правительство, считая его «фальшивым», основанным на подтасовке результатов выборов и мошеннических действиях.[523] Когда Уокер прибыл на место, он обнаружил, что насилие утихло. Губернатору Гири удалось восстановить порядок, а соблазн спекуляции землей соблазнил многих из бывших воюющих сторон. Большинство поселенцев были жаждущими земли первопроходцами, для которых мир и процветание были важнее рабства или свободы для негров. Но глубокий раскол между «правительством» свободного штата в Топике и признанным правительством в Ле-Комптоне отдалял людей друг от друга. Более того, старые противоречия проявляли признаки того, что они снова вспыхнут, потому что в феврале 1857 года, незадолго до того, как Бьюкенен стал президентом, законодательное собрание территории Канзаса разрешило провести в июне выборы конституционного конвента, который должен был собраться в сентябре и положить начало пути территории к государственности.[524]