Бьюкенен действительно поддерживал Уокера лучше, чем Пирс поддерживал Ридера, Шеннона или Гири. Но если сам президент поддерживал своего ставленника в Канзасе, то кабинет стал очень недоволен, и, как показали события, Бьюкенен не всегда мог контролировать свой кабинет. С самого начала четверо южан — Хауэлл Кобб из Джорджии в Казначействе, Джон Б. Флойд из Вирджинии в Военном министерстве, Аарон В. Браун из Теннесси в качестве генерального почтмейстера и Джейкоб Томпсон из Миссисипи, министр внутренних дел — имели основания возражать против широко разрекламированного союза Уокера со сторонниками свободных государств. Но на самом деле Кобб поддерживал Уокера твёрдо, хотя и с некоторыми сомнениями,[535] и северные члены кабинета были так же нетерпимы к нему, как и южане. Это проявилось в июле, когда, когда Бьюкенен уехал в отпуск, кабинету пришлось рассматривать просьбу Уокера о предоставлении двух тысяч солдат. Жители антирабовладельческой общины Лоуренса создали муниципальное правительство без согласия Уокера. В ответ он расценил это как вызов своей власти, издал воинственную прокламацию, направил в город драгун и обратился к администрации с просьбой о предоставлении солдат.[536] Советники Бьюкенена сочли реакцию Уокера чрезмерной и категорически отклонили его просьбу. По словам Флойда, они считали, что Уокер надеялся переложить вину за свою неудачу на других. Льюис Касс, который, будучи государственным секретарем, вероятно, председательствовал в отсутствие Бьюкенена, сообщил президенту: «Нам не нравится письмо губернатора Уокера. Мы все опасаемся, что губернатор Уокер пытается сделать запись на будущее».[537]

Что бы ни думали члены кабинета, никто из них ничего не предпринимал до начала октября. К тому времени съезд в Лекомптоне уже собрался 7–11 сентября, но решил не продолжать заседание, поскольку предстояли ещё одни из частых выборов в Канзасе. Избрав в июне конституционный конвент, избиратели должны были в октябре избрать новый законодательный орган территории. Не сумев убедить вольноотпущенников проголосовать на июньских выборах, Уокер был занят тем, что пытался убедить их принять участие в октябрьских. Поэтому съезд прервался до 19 октября, чтобы посмотреть, что произойдет.[538] Так обстояли дела, когда 1 октября министр внутренних дел Томпсон направил в Лекомптон клерка Земельного управления Генри Л. Мартина. Официально Мартину было поручено изучить земельные документы в подвале здания, где должен был собраться съезд Лекомптона, но никто не отрицал, что важная часть его миссии была политической.[539]

Почему он был послан и действовал ли Томпсон в интересах администрации, отправляя его, вероятно, останется предметом споров до тех пор, пока эти события будут кому-то интересны. Но кажется вполне определенным, что миссия не была дружественной Уокеру, поскольку Томпсон был его давним личным врагом. В 1845 году Уокер намеренно воздержался от передачи Томпсону тайно подготовленной губернатором Миссисипи комиссии, которая должна была сделать Томпсона сенатором Соединенных Штатов; Томпсон был сторонником Уокера, но Уокер хотел, чтобы вместо него в сенат был назначен кто-то другой.[540] И вот теперь, двенадцать лет спустя, агент Томпсона появился в Лекомп-тоне, как раз во время съезда, с видом специального посланника администрации. Более того, его приезд пришёлся на то самое время, когда октябрьские выборы разрушили все оставшиеся связи между Уокером и прорабовладельческой партией.

В этих выборах наконец-то решили принять участие свободные люди, и борьба была очень напряженной. Однако, когда голоса были возвращены, они показали прорабовладельческое большинство за новый законодательный орган, но это большинство было получено в основном благодаря удивительному подсчету 1628 и 1200 голосов в двух местах, Оксфорде в округе Джонсон и трех участках в округе Макги. Уолкер изучил эти результаты и обнаружил ещё одну из «избирательных нелепостей» Канзаса. В Макги было около двадцати избирателей, но выборы вообще не проводились; в Оксфорде, где было шесть домов, на самом деле было подано менее тридцати голосов, но 1601 имя, все в одной руке и все на одном огромном рулоне бумаги, было скопировано в список для голосования в последовательном порядке из справочника Уильямса в Цинциннати. Секретарь Касс уже предупредил Уокера, что у него нет законных полномочий пересматривать результаты выборов — это дело судов. Но это было уже слишком. Проигнорировав юридический момент, губернатор императивно отбросил результаты выборов в этих округах. В результате силы свободного штата получили большинство. Впервые признанный законодательный орган Канзаса оказался в руках антирабовладельческой фракции.[541]

Смелый ответ Уокера на это удивительное мошенничество показал, что он не утратил способности к решительным действиям. Однако факты свидетельствуют о том, что к этому времени ему уже надоело все это дело с Канзасом. Он отправился на эту территорию, возлагая большие надежды на то, что ему удастся добиться мастерского урегулирования и вернуться триумфальным проконсулом, возможно, для того, чтобы выставить свою кандидатуру на президентский пост. Вместо этого он обнаружил, что свободные жители отказываются сотрудничать, а фракция сторонников рабства преследует его всеми возможными способами; он нигде не приблизился к своей цели — конституции, которая успокоила бы Канзас и положила начало демократическому Pax Romana; и он стал мишенью для шквалов критики с Юга. Он был недоволен поддержкой, которую получал от администрации. Кроме того, в августе с неожиданной яростью разразилась Паника 1857 года, поставившая под угрозу его спекулятивные инвестиции, что потребовало его присутствия на Востоке. Канзас оказался унылым, сырым, негостеприимным местом, и его здоровье страдало. Возможно, члены кабинета были правы, считая, что Уокер осознал свою несостоятельность и искал выход из положения, поскольку 10 октября, за девять дней до того, как съезд в Лекомптоне должен был собраться вновь, он попросил тридцатидневный отпуск — именно в тот момент, когда его присутствие могло быть наиболее критичным.[542] Его отношения с прорабовладельческой партией к этому времени были настолько плохими, что он, возможно, решил, что дела пойдут лучше, если он будет отсутствовать, поэтому он покинул Лекомптон и отправился к другу в Ливенуорт, расположенный в сорока милях от него. К ноябрю он узнал от Бьюкенена, что может взять просимый отпуск после окончания съезда. Съезд закончился 8 ноября, и через девять дней он покинул Канзас, чтобы больше никогда не вернуться.[543]

Пока Уокер находился в Ливенворте, съезд в Лекомптоне приступил к написанию конституции, которую можно легко описать. В ряде моментов она отличалась от обычного образца конституций новых штатов, включая запрет на внесение любых поправок в течение семи лет и требование двадцатилетнего гражданства для получения права занимать пост губернатора. Кроме того, в конституции было жесткое ограничение на открытие банков и пункт, исключающий въезд в штат свободных негров. (Аналогичное положение содержала конституция свободного штата Топика.) С помощью сильной риторики конституция гарантировала рабовладельцам их права собственности на двести или около того рабов, уже находившихся в Канзасе. Главный вопрос о том, можно ли ввозить в Канзас новых рабов, она оставила на усмотрение избирателей, которые должны были проголосовать на референдуме за «конституцию с рабством» или «конституцию без рабства». Но им не дали возможности принять или отвергнуть всю конституцию.[544]