Северяне в большом количестве и всех политических взглядов сочли эпизод со «Звездой Запада» унизительным. Многие из них требовали немедленного возмездия. Президент мог бы завершить свой срок в героическом стиле, объявив призыв к войскам и организовав мощный штурм Чарльстона. В конце концов, флаг Соединенных Штатов подвергся преднамеренному нападению. Фактически прозвучали первые выстрелы Гражданской войны, но сама война так и не началась. Вместо этого Бьюкенен пассивно согласился на новое перемирие, которое организовал майор Андерсон. Последний, столкнувшись с очередным требованием о капитуляции, убедил губернатора Южной Каролины Фрэнсиса У. Пикенса присоединиться к нему и передать вопрос обратно в Вашингтон. Пикенс назначил своим эмиссаром Айзека У. Хейна, а Андерсон выделил офицера для его сопровождения. Таким образом, ситуация в гавани Чарльстона была вновь стабилизирована в ожидании результатов новых переговоров в Вашингтоне.[1037]
Хейн взял с собой письмо от Пикенса с требованием отдать форт Самтер, но отложил его передачу Бьюкенену по настоянию десяти сенаторов от глубокого Юга. Это были кульминационные часы в хлопковом королевстве. Миссисипи, Флорида и Алабама только что отделились друг от друга в один день (9–11 января); Джорджия, Луизиана и Техас последуют их примеру в течение трех недель. Однако впереди стояла более сложная задача достижения единства. Это было время, требовавшее смелых государственных решений, но военной сдержанности. Лидеры сецессионистов, как и Бьюкенен, стремились избежать кровопролития — по крайней мере, до тех пор, пока не будет создана новая конфедерация. В конце января Хейн всё-таки представил президенту требование Пикенса, а 6 февраля получил от Холта твёрдое письмо с отказом. Затем, как и трое комиссаров в декабре, Хейн дал оскорбительный ответ и отправился домой. Перемирие, заключенное Андерсоном, очевидно, закончилось. Однако Пикенс, вместо того чтобы готовить штурм форта Самтер, решил передать решение проблемы новому правительству, которое только формировалось в Монтгомери, штат Алабама. Таким образом, пройдет ещё несколько недель, прежде чем какая-либо инициатива южан станет угрожать статус-кво в Чарльстоне.[1038]
Разумеется, любой modus vivendi закончился бы внезапно, если бы попытка укрепить Самтер возобновилась. Тем не менее Блэк и Стэнтон настоятельно рекомендовали срочно отправить ещё одну экспедицию, но в данном случае возобладала природная осторожность Бьюкенена, отчасти потому, что теперь она была подкреплена заверениями Андерсона. Обязательства по удержанию форта Самтер остались неизменными. В специальном послании Конгрессу 8 января президент решительно подтвердил своё «право и обязанность использовать военную силу в оборонительных целях» против лиц, оказывающих сопротивление федеральным офицерам и нападающих на федеральную собственность.[1039] Поэтому он согласился с Блэком и Стэнтоном в том, что необходимо организовать новую экспедицию помощи, но отправлять её следовало только после того, как Андерсон явно обратится за помощью. А такой призыв никогда не поступит, поскольку Андерсон теперь был абсолютно убежден, что любая попытка подкрепления будет означать войну. Тем временем со стороны сепаратистов Джефферсон Дэвис и новое правительство Конфедерации постепенно брали на себя ответственность за проблему Самтера и предупреждали южнокаролинцев, чтобы они не рисковали провалиться при преждевременной атаке на форт. Таким образом, Бьюкенен мог более или менее спокойно провести оставшиеся недели своего срока. Однако все это время баланс сил в гавани Чарльстона менялся, поскольку местные войска день ото дня укрепляли кольцо батарей, противостоящих гарнизону Самтера. Андерсон, как видно, позволил личным чувствам окрасить его периодические отчеты в Вашингтон. Он вводил Бьюкенена в заблуждение относительно прочности своих позиций, но президент, в свою очередь, практически напрашивался на обман. Оба человека руководствовались желанием избежать кровопролития и гражданского конфликта. Вместо этого они добились капитуляции форта Самтер на несколько дюймов в течение нескольких месяцев.[1040]
Бьюкенен вдвойне не хотел форсировать решение вопроса в гавани Чарльстона: он оправданно опасался придать дополнительный стимул сецессии и нанести смертельный удар по компромиссу в тот момент, когда на обоих фронтах, казалось, были основания для новой надежды. 1 февраля Техас преодолел сопротивление своего губернатора Сэма Хьюстона и стал седьмым штатом, вышедшим из состава Союза. Но, по крайней мере, на данный момент, больше никаких отступлений не предвиделось. Движение за отделение, очевидно, утратило свой первоначальный импульс. Восемь из пятнадцати рабовладельческих штатов не будут участвовать в съезде, который соберется в Монтгомери 4 февраля для создания новой южной республики. В Джорджии и некоторых других частях хлопкового королевства голоса за отделение были на удивление близкими. На большей части Юга ни юнионисты, ни дезунионисты пока не имели перевеса, и все были склонны повременить с выводами, давая время на ещё одну попытку примирения секций. Перспективы варьировались от штата к штату, но самое важное решение, как все знали, будет принято в Виргинии.
Ни один из семи отделившихся штатов не имел ничего подобного историческим связям Старого Доминиона с Союзом. «Отец своей страны», автор Декларации независимости, «отец Конституции» и величайший верховный судья — все они были виргинцами. Более половины лет с 1789 года президентский пост занимал человек, родившийся в Виргинии. Блеск прошлого, хотя и не мог в конечном счете нивелировать давление на отделение, придал кризису особую остроту для виргинцев и дал им дополнительный повод изучить все альтернативные возможности.
Так из Вирджинии пришло новое компромиссное движение, одним из главных спонсоров которого стал бывший президент. Джон Тайлер, которому сейчас исполнился семьдесят один год, в душе уже был сторонником сецессии и вскоре должен был стать членом Конгресса Конфедерации. Но с амбивалентностью, которую можно было бы ожидать от рабовладельца из Вирджинии, занимавшего все выборные федеральные должности, он решил сделать последнее усилие или последний жест в защиту Союза. План Тайлера, опубликованный 17 января, призывал к съезду пограничных штатов, шести свободных и шести рабовладельческих, поскольку они были «наиболее заинтересованы в сохранении мира». Законодательное собрание Вирджинии, получив рекомендацию от губернатора Джона Летчера, незамедлительно проголосовало за проведение такой конференции, но распространило своё приглашение на все штаты Севера и Юга. Местом проведения был выбран Вашингтон; дата, 4 февраля, не случайно совпала с той, что была выбрана для открытия съезда в Монтгомери.[1041]
Глубокий Юг проигнорировал приглашение Вирджинии, а штаты тихоокеанского побережья были слишком далеко, чтобы откликнуться. Однако в других странах оно вызвало надежды, споры и шквал неоднозначных реакций. В целом, наибольшую поддержку получили северные демократы, виг-американские элементы в приграничной рабовладельческой зоне и коммерческие интересы в некоторых восточных городах. Сецессионисты на верхнем Юге безуспешно пытались добиться отправки делегатов в Монтгомери, а не в Вашингтон. Везде, где республиканцы контролировали правительство штата, возникали острые споры о том, стоит ли посылать делегацию. Даже радикальное крыло партии оказалось разделенным по этому вопросу, но аргументы в пользу участия как вопроса стратегии оказались убедительными. По мнению прагматиков-республиканцев, было бы разумнее контролировать конференцию, а не бороться с ней, и, кроме того, демонстрация сотрудничества со сторонниками Союза могла бы удержать пограничные штаты — по крайней мере, на некоторое время. В итоге на конференции были представлены все северные штаты, кроме Мичигана, Висконсина и Миннесоты.[1042]
