Джон Белл не был человеком большого роста. Его характер был холодным, манеры — формальными, речь — расчетливой и не вдохновляющей. Но у него были соответствующие полномочия. Будучи пожизненным вигом из приграничного штата, он голосовал против закона Канзаса-Небраски и билля Лекомпа. Он был крупным рабовладельцем, но не был активным защитником политических прав рабства. Съезд выдвинул его во втором туре голосования, а затем выбрал человека, который затмил его, Эдварда Эверетта из Массачусетса, шестидесяти семи лет, в качестве вице– кандидата в президенты. Таким образом, Белл и Эверетт стали первыми кандидатами, выдвинутыми в ходе кампании 1860 года.[785]

Через шесть дней после закрытия съезда Конституционного союза республиканский съезд собрался в Чикаго в Вигваме, новом зале, построенном специально для этой встречи.[786] Партия прошла долгий путь с момента выдвижения Фремонта четырьмя годами ранее. В то время это была новая и неопытная организация, которая боролась с американцами за место второй крупной партии и занималась крайне щекотливым делом по привлечению нативистской поддержки без явного принятия нативистских взглядов. Республиканцы так решительно отождествляли себя с антирабовладельцами, что их считали партией одной идеи. В 1856 году республиканцы не рассчитывали на победу в выборах, а Турлоу Уид, мастер реалистичной политики, даже не хотел, чтобы его соратник Уильям Х. Сьюард получил номинацию.[787]

Даже по прошествии четырех лет цвета партии ещё не вполне определились, и границы, отделявшие антирабовладельческих республиканцев от антилекомптоновских демократов, или отличавшие умеренных вигов, которые мягко выступали против рабства, от консервативных республиканцев, которые выступали против рабства лишь умеренно, были далеко не ясны. Так, Гораций Грили в 1858 году, казалось, был готов к политическому браку с демократами Дугласа, а в 1860 году он стремился к тому, чтобы республиканцы присоединились к вигам приграничных штатов в поддержке Эдварда Бейтса, пожизненного вига, голосовавшего за Филлмора в 1856 году. Другие республиканцы, в частности Авраам Линкольн, выступали против таких политических комбинаций и стремились определить и выделить позицию республиканцев.

Но, несмотря на продолжающееся размывание на периферии, партия добилась огромных успехов как в создании широкой политической базы, так и в укреплении своей организационной структуры. Республиканцы в Конгрессе поддержали законопроекты о защитном тарифе, о внутренних улучшениях и о бесплатных приусадебных участках в 160 акров. Такие поместья должны были предоставляться иммигрантам, даже если они не были гражданами, и это позволило избавить республиканцев от клейма нативизма. Противодействие администрации Бьюкенена и Демократической партии этим мерам привело к тому, что республиканцы стали друзьями поддерживающих их экстенсивных интересов. Республиканцы больше не были партией одной идеи. Кроме того, на выборах 1856 года Фремонт получил 114 голосов выборщиков в одиннадцати свободных штатах, что составляло всего 35 голосов, не хватавших для большинства. С тех пор в Союз вошли Миннесота и Орегон, и республиканцы были вполне уверены в Миннесоте, но для получения большинства им нужно было получить ещё 34 голоса в пяти свободных штатах, которые они проиграли Бьюкенену в 1856 году. На Калифорнию надежды было мало, и это означало, что им нужно было получить Пенсильванию с её 27 голосами и либо Иллинойс (11), либо Индиану (13), либо Нью-Джерси (7). Короче говоря, для победы в президентской гонке им нужно было переломить ситуацию в Пенсильвании и любом из трех других стратегических штатов.

Все четыре штата были пограничными, в том смысле, что примыкали к рабовладельческим штатам. Как таковые, они были более умеренными в вопросе о рабстве, чем штаты «верхнего Севера» (Новая Англия, Нью-Йорк, Мичиган, Висконсин и Миннесота). Поэтому, чтобы провести их, республиканская партия должна была соответствующим образом перестроиться. Это было очевидно с 1856 года, но стало все более очевидным после того, как события в Чарльстоне показали, что демократы Дугласа намерены остаться в гонке, а выдвижение Джона Белла дало всем «умеренным» кандидата, за которого они могли голосовать, если считали республиканского кандидата слишком радикальным.

Таким образом, претенденты и организаторы республиканцев начали по-разному продвигаться к умеренной позиции или искать умеренных кандидатов. Самой заметной фигурой в этом плане был Уильям Х. Сьюард. После четырех лет работы губернатором Нью-Йорка и двенадцати лет работы сенатором Сьюард, несомненно, был самым известным республиканцем в стране. Он занимался более широким кругом общественных вопросов, чем большинство лидеров республиканцев, многие из которых, такие как Салмон П. Чейз и Чарльз Самнер, несколько ограниченно отождествлялись только с антирабовладельческим движением. Однако Сьюард претендовал на лидерство и в борьбе с рабством, провозгласив в 1850 году, что существует «более высокий закон, чем Конституция», а в 1858 году — что существует «неудержимый конфликт между свободой и рабством». К 1860 году стало казаться, что эти фразы слишком удались, и 29 февраля Сьюард произнёс в Сенате большую речь, призывая к «взаимной терпимости» и «братскому духу». Даже дуализм «свободных штатов» и «рабовладельческих штатов» исчез, а на смену им пришли «штаты труда» и «штаты капитала». Но примирительные жесты Сьюарда были слишком откровенно оппортунистическими, чтобы завоевать доверие умеренных. Более десяти лет он создавал себе имидж лидера, выступающего против рабства. Пожиратели Юга, которые приняли этот образ буквально, не собирались позволить ему выйти из него теперь. Почти единственными людьми, на которых повлияла речь, были некоторые радикальные антирабовладельцы, которые были возмущены.[788]

Пока Сьюард превращал себя в умеренного, главный журналистский лидер республиканцев искал кандидата от умеренных. Гораций Грили из New York Tribune, непостоянный, импульсивный и в большинстве случаев решительно настроенный против рабства, уже принял решение. «На этот раз я хочу добиться успеха, — писал он в частном порядке, — но я знаю, что страна не настроена против рабства. Она проглотит лишь немного антирабовладельческого в большом количестве подсластителя. Человек, выступающий против рабства, не может быть избран; но человек, выступающий против тарифов, рек и гаваней, тихоокеанских железных дорог, свободных усадеб, может добиться успеха, хотя он и выступает против рабства… Я хочу иметь настолько хорошего кандидата, насколько его изберет большинство».[789] К тому времени, когда Грили произнёс эту формулу, он уже давно выбрал Эдварда Бейтса из Миссури в качестве человека, отвечающего всем требованиям. В течение 1859 года, отчасти по настоянию Грили, Шуйлер Колфакс из Индианы и два Фрэнсиса П. Блэрса, младший и старший, из Миссури и Мэриленда, начали подготавливать Бейтса как человека, который мог бы провести пограничные штаты. В то же время газета Грили «Трибьюн» начала рекламировать Бейтса как «практичного эмансипациониста», освободившего своих собственных рабов. «Тарифные люди, — говорил Грили, — не могут возражать против него, потому что он полностью с ними. Люди, занимающиеся реками и гаванями, будут рады приветствовать в качестве кандидата президента Чикагской конвенции по рекам и гаваням. Что касается Тихоокеанской железной дороги, то слово Сент-Луис [место жительства Бейтса] говорит все, что нужно сказать по этому поводу».[790] Однако на самом деле у Бейтса были серьёзные обязательства. Ему было шестьдесят семь лет, он был открытым нативистом и оставался вигом до 1856 года. Кроме того, он был бесцветной личностью, а его взгляды на рабство казались двусмысленными. Его убежденность в том, что Конгресс контролирует рабство на территориях, была четко выражена только за два месяца до съезда в Чикаго. До этого он назвал вопрос о рабстве «язвенным вопросом, агитация которого никогда не приносила пользы ни одной партии, секции или классу, и никогда не сможет принести пользы». Грили и Блэйры, должно быть, хорошо знали о недостатках Бейтса, но они держали свои опасения при себе и поехали в Чикаго, поддерживая его.[791]