Третьим человеком, который корректировал свою позицию в консервативном направлении, был Авраам Линкольн. Ещё со времен дебатов с Дугласом осведомленные республиканцы признали Линкольна находчивой фигурой определенного масштаба, и небольшая группа иллинойцев втихомолку работала над выдвижением его кандидатуры на республиканский пост. В октябре 1859 года он получил приглашение прочитать лекцию в Нью-Йорке, которое охотно принял. Так, 27 февраля 1860 года, за два дня до речи Сьюарда о «капитальных» и «рабочих» штатах, Линкольн выступил в Cooper Union перед большой аудиторией, в которой было много влиятельных республиканцев.

В обращении к Купер-Юнион Линкольн, по сути, отвечал Дугласу — на этот раз на его аргументы в журнале Harper’s о том, что народный суверенитет был принципом Американской революции. Линкольн, опираясь на более глубокие исторические исследования, обосновал мнение о том, что основатели Республики считали рабство злом и «обозначили его как зло, которое не следует расширять, а следует терпеть и защищать только потому, что его фактическое присутствие среди нас делает это терпение и защиту необходимостью». Республиканцы продолжали бы оставлять южное рабство без защиты «в силу необходимости, вытекающей из его фактического присутствия в стране», но они не отказались бы от своей убежденности в том, что рабство неправильно, и от своих усилий по его исключению из территорий. По мнению Линкольна, республиканцы не отказывали рабству ни в каких правах, которые не были отвергнуты основателями.[792]

Таким образом, за несколько месяцев, предшествовавших съезду в Чикаго, произошел ряд значительных перестановок в умеренном направлении. Когда кланы собрались, стало ясно, что Сьюард значительно опережает всех остальных кандидатов. Турлоу Уид триумфально прибыл в Чикаго на поезде из тринадцати вагонов, битком набитых сторонниками Сьюарда. Он также привёз большие запасы шампанского и, как сообщалось, огромные средства — все это должно было быть использовано для получения номинации нью-йоркского сенатора. Перспективы Сьюарда казались более радужными, поскольку ни один из других кандидатов, кроме Бейтса, не пользовался поддержкой более чем одного штата (у Бейтса были Миссури, Мэриленд и Делавэр). Поэтому основной вопрос заключался в том, получит ли Сьюард номинацию благодаря своей большой первоначальной силе, прежде чем оппозиция сможет объединиться. Казалось, что Сьюард будет против.[793]

Сам тон съезда свидетельствовал об изменениях в характере Республиканской партии с 1856 года. В 1856 году в составе съезда была заметна большая доля евангелистов, выступавших против рабства. К 1860 году дух преданности не исчез. Один из репортеров писал: «Любимое слово на конвенте — „торжественный“. В Чарльстоне любимым словом был „кризис“. Здесь же каждые десять минут происходит что-то торжественное». Но если решения были торжественными, то атмосфера — нет. Тринадцать вагонов Уида со сторонниками Сьюарда были лишь малой частью того потока людей, который заполонил Чикаго, набился в «Вигвам» до отказа, собрался в 20-тысячную толпу у здания и сделал этот съезд крупнейшим политическим собранием — возможно, крупнейшим собранием любого рода, которое когда-либо видели Соединенные Штаты до этого времени. Духовые оркестры и группы делегатов, размахивающих шляпами и тростями, породили буйный дух. Добродетельные делегаты, помнившие крестовый дух 1856 года, были шокированы свободным употреблением спиртного, и Мурат Халстед написал: «Я не чувствую себя компетентным, чтобы назвать точные пропорции тех, кто пьян, и тех, кто трезв. Есть большое количество представителей обоих классов».[794]

Смена тона была очевидна в новой платформе. В 1856 году платформа посвятила более половины своих девяти кратких резолюций проблеме рабства и не касалась никаких других общественных вопросов, кроме вопроса о государственной помощи для Тихоокеанской железной дороги. Но в 1860 году антирабовладельческая позиция была смягчена и в то же время подтверждена. Платформа осуждала дезунионизм, попытки возобновить африканскую работорговлю и распространение рабства на территории, но в ней не было формулировок, сравнимых с прежним осуждением рабства как «пережитка варварства». Она осуждала набег Джона Брауна как «одно из тягчайших преступлений»; обещала «сохранить в неприкосновенности… право каждого штата устанавливать порядок и контролировать свои внутренние институты»; и в своём первоначальном виде она включала лишь общую ссылку на Декларацию независимости, тогда как платформа 1856 года содержала конкретную цитату из Декларации. Джошуа Гиддингс, один из патриархов партии по борьбе с рабством, добился восстановления цитируемого отрывка, но только после того, как пригрозил покинуть съезд.

После этих корректировок антирабовладельческой позиции платформа перешла к одобрению тарифа, который будет способствовать «развитию промышленных интересов всей страны», «требованию» принятия закона об усадьбе, осуждению законов штата или федеральных законов, которые будут ущемлять «права гражданства, до сих пор предоставляемые иммигрантам из иностранных государств», и к поддержке «немедленной и эффективной помощи» в строительстве Тихоокеанской железной дороги. Показательно, что, хотя вся платформа была принята с бурным энтузиазмом, ни одна её часть не была встречена более громкими возгласами, чем тарифный план, который привел Пенсильванию, особенно Пенсильванию, в «спазмы радости… вся её делегация поднимается и размахивает шляпами и тростями».[795]

В то время как зрители были очарованы шумом и возбуждением — «стадо бизонов… не смогло бы издать более грандиозного рёва», — политические менеджеры вели отчаянную борьбу за контроль над делегатами. По сути, борьба, как она в итоге сложилась, велась между штатами верхней части Севера (Новая Англия, Нью-Йорк, Мичиган, Висконсин, Миннесота) и штатами южнее, граничащими с рабовладельческой территорией (Нью-Джерси, Пенсильвания, Огайо, Индиана, Иллинойс, Айова). От Юга на съезде были представлены только пограничные рабовладельческие штаты Мэриленд, Делавэр, Вирджиния, Кентукки и Миссури (и несколько синтетическая делегация из Техаса). Остальные делегаты были только от Калифорнии, Орегона, двух территорий — Канзаса и Небраски, а также округа Колумбия. По сути, делегации южных, дальнезападных и территориальных штатов были незначительными, и основное внимание на съезде было приковано к двум группам штатов — верхнему и нижнему Северу. Верхние северные штаты казались надежными республиканцами, независимо от того, кто будет номинирован. Имея такую свободу выбора, они отдали предпочтение Сьюарду, и когда началось голосование, они дали Сьюарду 132 голоса в первом туре против 49 у всех его оппонентов. Если не учитывать Новую Англию, которая была настроена против Сьюарда из-за сомнений в его способности победить в решающих штатах, то результат был 100 к 0. Среди штатов нижнего Севера, с другой стороны, только два (Огайо и Айова) голосовали за республиканцев в 1856 году, и все, кроме Айовы, рассматривались как сомнительные штаты, в которых результат мог зависеть от того, какой кандидат будет выбран. При первичном голосовании эти штаты отдали Сьюарду только 3½ голоса, а его соперникам — 166½.[796] Для выдвижения кандидата требовалось 233 голоса.

Сьюард начал свою карьеру с впечатляющими достоинствами. Он пользовался национальной репутацией, с которой из его противников мог сравниться только Салмон П. Чейз. Имея солидную поддержку в 70 голосов от Нью-Йорка и безраздельные делегации Мичигана, Висконсина, Миннесоты и Калифорнии, он имел очень большой перевес над всеми остальными претендентами. Его поддерживал Турлоу Уид, проницательный политический менеджер и политик-машинист, который, по слухам, обладал «океанами денег», которыми он мог соблазнить тех, кто нуждался в средствах на избирательную кампанию.[797]