Несколько мгновений, за которые раскрывалась дверь, растянулись, казалось, на целые часы. Незнакомец вошёл внутрь, подслеповато шаря руками в ночной темноте. Комнату освещал лишь тусклый лунный свет, пробивающийся через полупрозрачную занавеску из тонкого, практически невидимого ситца. В комнату он вошёл настолько спокойно, будто это было именно его жилище, но я так не считал.

Как только мужчина на пару уверенных шагов отошёл от двери, то я быстро шагнул вбок, толчком плеча закрывая дверь и сразу же нанося удар рукоятью револьвера прямо по основанию загривка пришельца. Удар вышел славным — чужак выгнулся дугой, захрипел, длинно выругался одними губами и попытался развернуться, но уже этого сделать ему было не суждено. Кулак вонзился в бок, там, где за мягкой тёплой плотью были почки. Мужчина удивлённо икнул, втянув комок воздуха в лёгкие, и рухнул на колени. Тут же я навалился на его скромного размера спину, с силой вжимая колено между лопаток и прижимая пришельца к деревянному полу гостиничного номера. Он попытался повернуться, что-то сказать, но холодное дуло револьвера прижалось к затылку, сразу заставив пришельца замолкнуть.

— На русском разговариваешь? — шепнул я, для убеждения медленно и с хрустом взводя курок оружия.

— А как же? — просипел незнакомец. — Слезь ты с меня, боров сибирский! Сейчас позвонки проломишь, сволочь этакая.

— Оружие при себе есть?

— За поясом револьвер. Патронов к нему дополнительных нет.

Пришелец оказался честным. За его поясом был точно такой же револьвер, который я сейчас прижимал к волосатой голове мужчины. Ствол был обслужен весьма неплохо, но вооружаться им я не собирался, отчего просто откинул револьвер на кровать.

— Убедился? — зло прохрипел прижатый к полу мужчина. — Свой я, князь, свой. Мне Семён доложил, что в этот номер тебя заселил. Тебя же в курс дела ввести надо, а ты стволом в меня тычешь, будто немецкий шпион я. Убери ствол и поговорим наконец нормально. Можешь мой револьвер забрать — у меня ещё найдётся.

— Стул подбирай у окна и садись. Решишь дёрнуться — пристрелю без раздумий. Сначала яйца тебе отстрелю, а потом и голову. Усёк?

Незнакомец нарушать правила не решился. Он спокойно поднялся, держась за побитый бок, после чего поднял стоящий подле окна стул и сразу поставил его напротив кровати, где я и расположился, одной рукой разрядив трофейное оружие. Как только гость наконец уселся, матерясь самыми необычными словесными конструкциями, я даже на мгновение заслушался перед тем, как наконец зажечь единственную в номере керосиновую лампу.

Сидящий напротив меня мужчина был строен, как клинок ятагана. Мощный загар, въевшийся в кожу за годы пребывания под лучами жаркого индийского солнца, придавал его лицу медный оттенок, смугловатый, но не слишком тёмный — ровно настолько, чтобы не выделяться в толпе индийских торговцев. Волосы, коротко остриженные в манере британских колониальных чиновников, отливали тёмным каштаном, а виски уже начинали серебриться — не от возраста, а от постоянного напряжения. Другой же растительности, к моему удивлению, не было вовсе.

Глаза — тёмные, почти чёрные, но с хитрым янтарным отблеском. Над правой бровью тонкий, едва заметный шрам. Руки были узкими, с длинными пальцами, подходящими скорее умелому пианисту, чем агенту русской внешней разведки. На левой выделялось несколько мелких круглых ожогов, напоминающих следы от подожжённой сигареты.

Одет мужчина был так, словно готовился на приём к индийскому вице-королю: костюм-тройка из качественного индийского шёлка, лакированные чёрные туфли, никак не вяжущиеся с местной разрухой, а также классическую кепку-восьмиклинку, распространённую в среде многочисленных классов населения Европы.

— Позволишь?

Мужчина осторожно кашлянул, вытянул из внутреннего кармана пиджака пачку папирос, которую продемонстрировал мне и, не дожидаясь позволения курить, выхватил непонятно откуда бензиновую зажигалку, огонёк от которой брыкнулся и запалил сплющенный кончик папиросы. Комната быстро наполнилась необычным запахом горящего душистого табака. Незнакомец было протянул сигареты мне, но я отказался, чем вызвал лишь дёрганье плечами.

— Теперь стало легче. — Курящий перенял от меня аккуратную ажурную пепельницу из стекла. — Спрашивай. — Гость затянулся и посмотрел на направленный в его живот ствол револьвера. — Если оружие в сторону уберёшь, то разговор вообще отлично пойдёт.

— Ты кто вообще такой и какого чёрта ночью решил даже без стука зайти?

— Смотря какое моё имя тебе интересно. — Незнакомец постучал пальцем по папиросе, стряхивая пепел в пепельницу. — Последние несколько лет в документах я фигурирую как Синдбад, но раз тебя послали сюда, то можешь звать меня по имени. — Синдбад протянул мне раскрытую загорелую ладонь. — Лазарев Николай Вадимович. Уроженец великого и прекрасного города Тифлис, а по легенде поставщик текстиля для таки выгодных сделок с Одесскими мануфактурами. — Агент хохотнул. — А ты у нас, как я подозреваю, бывший заключённый Нижегородских казематов, опальный князь-изобретатель и бывший зять графа Ливена? Очень интересно, князь, действительно интересно. Уж кого-кого, но не думал, что ко мне полноценного князя. Вы, батенька, случаем не любитель работ одного извращённого французского дворянина?

— Давай без приколов. Я не больше тебя понимаю, по какой такой причине именно меня направили в Индию. Мягко говоря, я не очень сильно похож на агента разведки.

— А мне не только разведчики нужны. Ладно бы просто получать данные, но наши друзья-бхаратцы наконец решили, что можно поднять головы и скинуть пахнущие рыбой и чаем оковы британского колониального правительства. Не все, правда, но перед нами лежит серьёзная задача — поднять всю остальную Индию на восстание. А страна эта, — Синдбад горько вздохнул, сделав непонятный пас руками в воздухе, — что твоя солянка — здесь столько народов, что умереть проще, чем перечислить их. Вроде внешность одна, божества одни, язык тоже уж больно похож, а жители соседних деревень готовы друг друга порвать, если малейшая возможность представится. Тут одних только языков под тысячу будет, народов и этнических групп несколько сотен наберётся. У каждой деревни чуть ли не собственное божество имеется. Считай, что нам ещё удалось в своё время в единое государство собраться под московскими Рюриковичами, китайцев под имперской властью нет-нет, но смогли в единый народ спаять, а этим объединиться никто не позволил. Сначала просто так, от обычного увлечения друг друга с удовольствием резали, потом персы пошли, греки, арабы, тюрки с афганцами, монголы и снова персы, а затем вовсе «просвещённые европейцы» Индию для себя новым полем боя выбрали. Теперь же Бхарат под плотным сапогом бриттов находится. А надо ли Туманному Альбиону единый народ иметь? Оно ведь как обычно бывает, князь, что если у тебя под контролем находится один многочисленный народ, то быстро жди беды — Ирландия уже четыре раза восставала и с каждым разом всё кровавее и кровавее. Если же несколько народов, которых всё равно много, но всё же несколько, то уже полегче будет, а если народы эти друг друга откровенно недолюбливают, то вовсе прекрасно.

— Нетривиальная задачка выходит, Синдбад. Тут же сейчас миллионов триста проживает по меньшей мере. А в самой Британии сколько? Миллионов сорок, наверно. Сомневаюсь, что сильно больше.

— Только вот британцы на несколько десятков лет в своём развитии от индийцев оторвались. Поверь мне, здесь до сих пор есть люди, которые верят, что с маленьким копьём и молитвой божеству на устах можно напрямую переть на пулемёт. — Агент докурил сигарету, прижал её к стеклянной пепельнице и сразу же принялся за второй бумажный столбик. — Британцы же за свою колонию будут так держаться, что готовы будут Индию кровью залить, но не выпустят её из своих рук. Я буду готов поверить, что они всю Африку за один пенни всё тем же французам продадут, но Индию не отпустят.

— И как ты планируешь тогда страну поднять на восстание, если англичане так за неё держаться?