Кирин всегда знал, что есть его жизнь, его желания, а есть жизнь наследного принца, правильная и продуманная. Долгое время у него не было необходимости разделять их: он хотел отомстить за смерть своей семьи, избавиться от Таниса и вернуть корону. Это и объединяло его с Иссой. Но теперь, когда она вдруг исчезла, все изменилось.

Он не мог убедить себя, что произошло чудо и на самом деле она выжила. Не только потому, что он видел ее смерть — и запомнил каждое мгновение, каждую каплю крови, пролившуюся на землю. Даже если бы он не был там, он бы все равно понял, что ее больше нет, потому что зажило клеймо на его груди.

Это был символ их договора, в прошлом — знак рабства, а теперь обещание, что она останется с ним до конца. Так и вышло, по сути, вот только исход оказался не таким, как они ожидали.

Кирин не знал, когда и как исчезло клеймо. В момент ее смерти он и сам был оторван от мира, не понимал, что его окружает, не помнил, кто он такой. Потом появился Сальтар и оглушил его… Может, это было правильно, но благодарности Кирин все равно не чувствовал.

Он не знал, что делать со своей жизнью дальше. Первая волна боли прошла, шок отпустил, но легче от этого не стало. Сальтар и тот единорог, что неожиданно примкнул к ним, каким-то чудом сумели довезти его до дома ведьмы. Они думали, что ему здесь станет лучше, что нужно время.

Хотя при чем тут время? Для чего оно вообще? Смерть останавливает время, и то, что сам он остался жив, не имело для Кирина такого уж большого значения. Ему казалось, что из него вырвали всю энергию, а новая так и не появилась. Он был цел и невредим, но при этом он оставался пустой оболочкой, ни на что не годной и никому не нужной.

Он пытался сделать то же, что сделал Торем, когда тот расстался с Иссой: заставить себя жить дальше. Не как мужчина, не как человек, а просто как правитель страны. Тот, кто был создан, чтобы играть эту роль, работать на благо людей. У Торема когда-то получилось, у Кирина — нет. Он стыдился своего провала, однако ничего не мог изменить.

Он не знал, кого обвинить в этом — себя или людей, воспитавших его. Ему было все равно. Эмоции тонули в пустоте, он все надеялся услышать ее голос, почувствовать ту магическую связь, что объединяла их с первого дня знакомства. Бесполезно. Тьернан убил ее, и на этом все закончилось.

Ему нужно было сказать об этом — даже если ему не готовы были верить. Решение не было спонтанным, прошла ночь с тех пор, как его вернули сюда. К нему никто не приходил, ему давали время. Они надеялись, что он найдет в себе силы двигаться дальше, как и должен император из рода Реи.

Но какой в этом смысл? Зачем каждое утро начинать новый день, если знаешь, что ты уже мертв внутри? Ради других, конечно, можно… Кто-то смог бы, а Кирин знал, что не справится. Он даже не подозревал, что Исса не только помогала ему, она была источником его собственной силы. Все, что будет после нее и без нее, обречено на провал. Он может выбраться из Мертвых земель один — хотя вошел туда с двумя самыми близкими ему людьми. Может добраться до союзников и даже вступить в бой с Танисом.

Но он обречен на поражение уже сейчас, и Кирин знал об этом. У Таниса были убеждения, не важно, правильные или нет. У него была страсть, наполнявшая его жизнь смыслом. А Кирин не находил в своей душе ничего, даже жажда мести меркла перед болью, сковывавшей его теперь. Он знал, что Сальтар не поймет его. Ему было все равно.

Покидая свою комнату, он заметил, как за окном прогуливается черный единорог. Этот, похоже, остаться решил… Пусть будет так, раз он считает Сальтара другом.

Сальтара и Аналейру Кирин застал в гостиной. Они разговаривали о чем-то, но когда вошел Кирин, мгновенно умолкли. Сальтар смотрел на брата с сочувствием, ведьма оставалась равнодушной. И это поражало: даже если она была когда-то обижена на Иссу, разве смерть не искупает все грехи? Или тот, кто прожил пять веков и познал бессмертие, уже не способен на настоящие чувства?

— Ты как? — спросил Сальтар.

— Я пришел сказать, что нужно возобновить поиски заклинания, которое способно освободить Сальтара. Он должен вернуться в империю, потому что я этого сделать не смогу.

Во взгляде Аналейры мелькнуло изумление; значит, какие-то чувства у ведьмы все же остались. Но если она была просто удивлена, то Сальтар от возмущения вскочил на ноги.

— Ты с ума сошел?!

— Я не ожидаю, что ты поймешь меня.

— Ты прав, не пойму! Что ты здесь будешь делать?

— Просто жить, — пожал плечами Кирин. — Выходить туда и ждать, пока смерть заберет и меня. Не та судьба, на которую я рассчитывал, но другой я теперь не вижу.

— Это не ты говоришь, — заявил Сальтар. — Это в тебе говорит горе. Тебе нужно время…

— Время мне не поможет, и оно не на нашей стороне. Там, во внешнем мире, Танис продолжает охоту. Кто-то должен остановить его, но это буду не я.

Аналейра пока наблюдала за ними молча, вмешиваться она не спешила. Ее тонкое красивое лицо не выражало ничего, как посмертная маска.

— Принц не имеет права так говорить! — заявил Сальтар. — Да и мужчина тоже! У тебя есть ответственность, от которой ты не можешь отказаться, это не вопрос твоих желаний!

— Какой смысл играть в героя, если я уже сейчас знаю, что не справлюсь?

— Ты обязан справиться! В тебе есть сила нашего рода.

— В тебе тоже, — парировал Кирин. — Мы оба знаем, что из тебя император будет лучше, чем из меня.

— Только вот я не могу выбраться! Я снова стану марионеткой Таниса, это худшая судьба для империи, чем моя смерть. Послушай… Я знаю, что значит потерять женщину, которую ты любил. Я рассказывал тебе об этом.

Кирин действительно знал о том, какая участь постигла Майко. Он раньше не догадывался, что Сальтар влюблен в девушку, которую выбрал в жены младшему брату. А потом Танис использовал ее, превратил в сосуд, взрастивший чудовище. Но Майко была слишком гордой и сильной, чтобы безропотно принять такую роль. Она сломала планы Таниса, отняв свою собственную жизнь… прямо на глазах у Сальтара.

Но что это меняло сейчас? Кирин не понимал, как чужая боль может стать противоядием от его собственной. Многие люди имели такую привычку: вспоминать свои горести, видя чужую беду. Однако страдание у каждого свое, и проходят его по-своему.

Это не обижало и не злило Кирина. Пустота внутри отнимала у него способность чувствовать, и он знал, что будет только хуже. Он не был уверен, что сумеет объяснить это Сальтару, но хотел попытаться.

А если нет, то и не важно. Теперь уже ничто не важно.

— Ты не можешь остаться здесь, — настаивал Сальтар. — Не можешь смириться с болью — убей себя внутри, но останься символом для тех, кто в тебя верит. Ты помнишь, что ты рассказывал мне о них? Эти люди связали с тобой все, что у них было. Они пошли ради тебя на риск. Ты не можешь их подвести, не должен.

— Я уже подвел их.

— Ты думаешь, она бы этого хотела? Ты сам мне все время доказывал, что она была не просто чудовищем. Разве ты не предашь ее волю своим отказом?

Кирин не слушал его, улавливал только отдельные слова. «Она была» обжигало большее всего.

Привлеченный их криками, в окно заглянул единорог. Кирин знал, что это существо умеет общаться без слов, хотя сам его голос никогда не слышал. Ничего странного, Исса тоже умеет говорить с помощью мыслей.

Умела. Теперь уже нет.

Погибла вся его семья, а сейчас не стало Иссы, он просто не сумел ее спасти. В этом свете, даже чудесное возвращение Сальтара мало что меняло. Ведь это и не возвращение даже было, а вечный приговор, очередная победа Таниса.

Увидев, что его уговоры не работают, Сальтар сменил стратегию:

— Разве ты не понимаешь, что все это из-за Таниса? Беды нашей страны, то, что Исса вообще пришла сюда, — это из-за него. Ты должен отомстить ему!

— А его беды из-за нас, — горько усмехнулся Кирин. — Он думает так же, как и ты, и хочет мстить по той же причине. Это замкнутый круг. Может, с моей смертью он наконец исчезнет?