— В каком лазарете? — непонимающе выдал растерянный попаданец, надевая подвеску. Активировал ее магией и снова вернул взгляд к Иршару.
— Мы не такой закрытый клан, как может показаться. — важно произнес старейшина, — Земли вокруг наших угодий не столь велики, да и золото нам нужно, чтоб кровь в твоих заведениях закупать. — выдвинул ящик стола и достал чертеж портала, — Поэтому мы работаем в лазаретах по всей стране, изменив свою внешность. — кивнул в сторону зеркала, и Степан тоже обернулся туда. Из зеркала на него смотрел совершенно обычный человек, с карими глазами, темными волосами и легкой щетиной.
Попаданец провел ладонью по щеке, ощущая привычную колкость, он уже и забыл о такой мелочи, вампиры ведь не имеют растительности на лице. Нет, при желании в старости парой зелий можно искусственно добавить, для солидности, но у остальных ни бороды, ни щетины не было.
Неприметная темная одежда делала образ обычного горожанина-простолюдина ещё более естественным. Словно он и правда самый обычный житель, а не граф крупнейшего вампирьего клана. Впрочем, с таким-то гардеробом, кто ему вообще поверит?
Но тратиться на тряпки в преддверии войны вампир смысла не видел — лучше те же средства на зелья или броню пустит.
Мысль, что никто его резать, истязать, рвать, калечить и травить не будет, успокоила и вернула дар красноречия.
— Бери портальную схему и иди. Там найдешь главу лазарета и скажешь, что от меня. — приказал старейшина Иршар. Степан взял лист, благодарно кивнул и уточнил, перед тем, как открыть портал:
— А что это за лазарет? — вряд ли в обычной лечебнице будут пациенты, которые будут нуждаться в столь серьезном лечении. Ну, не в том количестве, которое необходимо для успешной практики, уж точно.
Попаданец, существо мирное, никакой разницы между лазаретом, госпиталем и обычной больницей не видел совершенно.
— Один из тех, что открыли в районах, где участились нападки монстров. — коротко ответил Иршар, хмурясь. Какая разница Кифену, куда его направят? В лазаретах всегда острая нехватка рук и большой поток раненых.
Старейшина раздражённым строгим взглядом почти загнал Степана в портал, сварливо добавил что-то про непочтительную молодежь, в прошлый раз ему это переселенец почему-то нравился больше! А сегодня свеженький и прилизанный — совсем не то впечатление, какой-то холеный бедный аристократишка. Белоручка.
Попаданец неловко шагнул в портал, ещё раз поблагодарил и попрощался, искренне недоумевая, с чего бы Иршар сегодня такой смурной и чем он, граф, старейшине не угодил.
Мгновенье, и портал за спиной тихо закрылся, перенеся вампира в другую реальность. Пасмурное небо грохотало раскатами грома, мелкий накрапывающий дождь моросил ледяными каплями, порывистый ветер трепал невысокую стоптанную траву.
И Степану в самые легкие забирается насыщенный густой запах грядущего дождя, сырой земли и трав, запах железа, паленой плоти и лекарств. Он стоит в пятидесяти метрах от крупного брезентового шатра, и отсюда, не заглушаемые ветром, доносятся болезненные стоны. Отсюда хорошо видно окрестности: и утихающий лесной пожар на востоке от городка, и мертвые туши монстров вблизи раскинувшихся палаток боевых магов.
Здесь, в месте далеком от столицы, так ярок вкус и запах войны, которая ещё даже не началась, и от этого у Степана спирает дыхание. За шатром поднимается густой едкий дым — в самодельной печи сжигают тела монстров и мертвых пациентов, чтоб предотвратить эпидемию или ещё больший наплыв тварей.
Закапывать местные жители своих давно уже перестали — ночью зверье раскапывает все могилы, или монстры, обитающие под землей, сжирают всех умерших и начинают вить гнезда на кладбищах. От родных остается лишь пепел.
И Степану мерещится, что земля под ногами стонет от пролитой крови, мерещится плач и крики, звоном застывшие в ушах ещё со времен Априоша. И он непонимающе озирается вокруг — разве война уже не началась? Разве это — не война с черными магами? Что же ждет их в будущем, если это — не война?
И попаданец с болезненным скрипом осознает, что не хочет войны, не желает видеть всего этого, но грядущее нападение черных магов — неизбежно. И кровь, и смерти, такие горько напрасные — тоже.
Ах, как был бы прекрасен мир без монстров, без гонений за расу и без чернокнижников, пытающихся отнять покой. Будет ли когда-нибудь в его жизни момент, когда ничто из этого не омрачит больше его существование?
В горле противный ком, а голова ясная, потому что Степан вдруг понимает, что именно его ждет, и к чему должен готовиться. И через что придется пройти, чтоб защитить себя, свой дом и тех, кого любит.
У него нет ни капли уверенности, что сможет выжить, дожить до следующей осени, снова побывать на жатве крестьян, стоять под октябрьским дождем, беззаботно проводить бабье лето в сентябре…
Но война — омерзительно ужасна, и все, что он в силах сделать сейчас — стать хорошим целителем, чтоб появился маленький шанс на выживание, чтоб облегчить страдания тех, кого эта неутихающая буря кровопролития уже настигла.
Эти две недели он не граф, на плечах которого лежит ответственность за жизнь целого клана и больших земель, а ученик лекаря. И если хочет, чтоб время не было потрачено впустую, лучше бы ему не отвлекаться на посторонние мысли.
Мелкая морось дождя, оставшаяся холодной влагой на коже, делала ощущение настигшей бури лишь острее. Вампир медленно шагал вперед, ноги будто онемели, и все тело враз ослабло. От одной лишь картины, что становилась все четче при приближении к лазарету, накатывала дурнота.
Хрупкие санитарки затаскивают раненых внутрь, тут же измотанный лекарь выносит трупы.
Надежда и смерть идут так близко, а у графа уже от одного лишь взгляда, от осознания вся душа наизнанку.
Разумом он все понимает. Но что-то внутри так протяжно стонет, сжимается. Война даже не началась, так почему же они умирают… Такой глупый, бессмысленный вопрос, стоном рвущийся из груди.
Он ощущает себя невежественным, неблагодарным ребенком — Степан ведь даже не знал, что за это хлипкое затишье, за этот покой в столь смутные времена, за его мирный сон кто-то умирает. А он смел столь бессмысленно прожигать дни, не спеша жить и считать, что времени ещё достаточно — по пророчествам все будет спокойно до самой весны. Но никто не говорил, кто и чем за эту тишину заплатит.
Так стыдно и горько, что на мгновенье кружится голова. А он ещё смел попрекать герцога Ибенира за то, что дракон назначил его ходить в рейды. Быть трусом, прячущимся за чужими спинами, Степан никогда не был. И потому то малодушие, которое он проявил по незнанию, разъедало жгучей отравой.
Так яростно отказывался, злился, даже не представляя, что происходит вокруг, за пределами его маленького мирка, за пределами замка и крепких стен. А Керналион знал и видел. Дракон, каким бы гадом ни был, просил не просто так, не для себя просил, а для тех, у кого нет силы, нет магии и банально денег на хорошее обмундирование.
Ах, почему он вообще думает обо всем этом сейчас, вместо того, чтоб ускорить шаг и хоть чем-то помочь? Тряхнул головой, отметая посторонние мысли. О своем бесстыдстве он поразмыслит позже.
Первое, что понял Степан, войдя в лазарет, — это не больница. И совсем не то, что он представлял, когда старейшина Иршар рассказывал ему о лазарете.
Огромная шатровая палатка, раскинутая на краю города, узкие койки, стоящие чуть ли не вплотную, свербящий запах крови и гниющей плоти, стоны и крики, раненые, лежащие даже рядом с лазаретом на голой земле, и сбившиеся с ног целители.
Лазарет — это не та спокойная больница с ленивыми очередями, к которой попаданец привык. Хлипкая палатка, которую разбили в свободном месте, насквозь провонявшая кровью и спиртом. Временная военная больница, где не бывает легких царапин и жалоб на сухой кашель. Колыбель слепой надежды на завтра, отчаянное желание жить, несмотря на жуткую боль.
Вампир перетупил через чужие ноги, преградившие проход, и направился вглубь, к маленькому столу, стоявшему в противоположном углу брезентового шатра. Тусклый свет магической лампы и занавеска из простыни — вот и все, что отделяло главного лекаря от остальных.
