Между двумя группами гордо восседал тип в мантии официального судьи поединков. Его появлению я был рад. Он тоже притащил с собой вооруженную охрану, хотя и поменьше, чем у графа. Впрочем, это были крепкие одаренные ребята, и, как и графские мордовороты, они не стеснялись демонстрировать клинки и пистолеты.

Кроме основных действующих лиц, на удивление, набралось немало зевак. Какие-то случайные прохожие, непонятно как пронюхавшие о предстоящем событии, да торговцы, впаривающие еду и напитки прямо с тележек. Затесались сюда и два букмекера, появлению которых я обрадовался почти так же, как и самому судье.

Я собирался неплохо навариться на этой разборке, и букмекеры должны были мне в этом подсобить.

Собственно, к ним я и двинул первым делом. Оказалось, ставки были не в мою пользу: один давал три к одному, другой — четыре. Я поставил у каждого по максимуму, сколько они могли принять, и четко осознавал, что в итоге либо стану на несколько сотен червонцев богаче, либо отправлюсь к праотцам.

Только когда расписки букмекеров надежно осели в моем отощавшем кошельке, я подошел к Максиму. Тот дрожал и притопывал ногами, пытаясь согреться.

Я ощущал на себе кучу любопытных взглядов, но сам Максим не сразу меня признал. Когда же до него дошло, он как-то дернулся, и радость на его лице моментально сменилась отчаянием.

Я усмехнулся.

— Народу-то сколько набежало, — хмыкнул вместо приветствия. — Прямо ярмарка какая-то.

Он явно не был настроен на светские беседы.

— Зря ты пришел! — выпалил он. — Еще не поздно. Иди к судье, проси отменить все это!

Кажется, что-то похожее он лепетал и перед моей первой дуэлью с графским прихвостнем. Но я лишь покачал головой.

— Друг мой, ты же в курсе, я не могу так поступить. Вызов брошен, вызов принят. Я не собираюсь так просто разбрасываться своей честью.

— Честью? — фыркнул Максим. — На кой-черт тебе честь, если ты сдохнешь?

Похоже, юный аристократишка совершенно не верил в мои шансы на победу. И, судя по всему, искренне за меня переживал и не хотел моей преждевременной смерти. Но раз уж он задал вопрос, я собирался на него ответить.

— Честь это все, — отрезал я. — В моих жилах, как и в твоих, течет благородная кровь. И все, что я успел повидать в этом мире с тех пор, как меня похитили и требовали выкуп, убеждает меня: эту простую истину здесь не особо-то и чтут. А почему? Да потому что мы сами в этом виноваты. Само слово «благородный» превратилось в пустой звук. И кто, кроме нас, вернет ему былое значение?

Парень уставился на меня с полным непониманием.

— Благородство, — раздельно произнес я. — Это понятие зиждется на честности, чести и куче других положительных качеств. Но если мы, дворяне, сами не соответствуем этим высоким стандартам, какого черта нас должны считать благородными? — я снова мотнул головой. — Я не отступлю от законного вызова, какими бы хреновыми ни были мои шансы. Доходчиво объясняю?

Максим явно не хотел соглашаться, но в конце концов тяжело вздохнул и кивнул.

— Я понимаю, что ты идешь на верную смерть, — безжизненным голосом констатировал он.

Тут я не выдержал и рассмеялся.

— А помнишь, когда ты в прошлый раз пророчил мне скорую кончину? — спросил я. — И что, по-твоему, сейчас перед тобой стоит покойник и задает дурацкие вопросы?

Мой тон был спокойным, и, возможно, это немного привело его в чувство. Он кивнул, но его уверенность в моей неминуемой гибели никуда не делась.

— Ты не догоняешь. Глянь на них, — сказал он, кивнув на графскую свиту. Я проследил за его взглядом и насчитал не меньше дюжины рыл, пялившихся в мою сторону. — Вон тот амбал, в полном доспехе, с поднятым забралом. Знаешь, кто это?

Я порылся в остатках воспоминаний Владислава, но безрезультатно.

— Это Никодим Шипов. До недавнего времени он был у графа в опале.

Я уже смекнул, к чему клонит Максим. Я успел зыркнуть внутренним зрением и оценил, насколько силен этот тип.

— Дай-ка угадаю. Он из этих, с мощным и редким Даром. Громовержец, небось, какой-нибудь графский родственничек.

— В яблочко, — подтвердил Максим. — Граф жаждет твоей крови и, скорее всего, выставит Никодима своим поединщиком. И хотя он уже много лет не демонстрировал свою силу на публике, все знают, что он опасный боец. — Максим покачал головой. — Без понятия, как ты собираешься его одолеть.

Я не стал отвечать прямо. Вместо этого я небрежно бросил, будто рассуждая о погоде:

— Помнишь, когда я в прошлый раз участвовал в подобной заварушке? Помнишь, я советовал тебе поставить на меня?

Максим кивнул.

— Ну так вот, мой совет остается в силе. Сколько бы у тебя ни было монет, ставь все на меня.

К моему немалому удивлению, Максим умудрился выдавить из себя улыбку.

— Уже, — сказал он. — Но только ту сумму, с которой не жалко расстаться.

Я не удержался и громко расхохотался.

— Логично, — признал я. Возможно, я бы добавил что-то еще, но в этот момент все присутствующие услышали бой второго послеполуденного колокола. Я прислушался к далекой музыке, наслаждаясь чистотой звона, и как только последние отголоски растаяли в воздухе, судья громко прокашлялся.

— Время поединка настало! Участники, если вы здесь, немедленно представьтесь!

Максим пожелал мне удачи, и я направился к судье одновременно с графом, который смерил меня презрительным взглядом. Его, как и полагалось по этикету, сопровождала пара вооруженных телохранителей, в то время как я был один. Будь этот тип совершенно лишен чести, он мог бы натравить своих псов на меня прямо здесь и сейчас, и мне пришлось бы туго. Однако именно для таких случаев судья и притащил свою свиту, а я был готов в любой момент обрушить на врага свой самый смертоносный удар.

Сам судья оказался невысоким стариканом. Он опирался на посох, который, похоже, больше служил ему для поддержания равновесия, чем символизировал его должность. Судя по тому, как он шамкал деснами, зубов у него давно не было.

Его слезящиеся глаза смерили сначала меня, потом Шипова. Физиономия у него была такая, будто он только что съел что-то прокисшее.

— Для протокола, ваши имена и титулы, — прошамкал судья, при этом каждая «с» в его речи превращалась в свист. Мы оба представились, и писарь, сопливый юнец, стоявший за спиной судьи, заскрипел пером, пока охранники наблюдали.

— И вы оба подтверждаете, что это официальный вызов, проводимый в строгом соответствии со всеми действующими законами? — провозгласил судья.

Мы с Шиповым снова синхронно ответили, причем рожа Шипова скривилась еще сильнее, если это вообще было возможно.

— И условия данного вызова были предварительно согласованы? — уточнил судья, а писарь продолжал лихорадочно строчить, фиксируя каждое слово. Я прекрасно понимал, что по завершении этого цирка вся эта макулатура отправится прямиком в Палату Летописей, ту самую, где я недавно копался в сведениях о демонах. Возможно, когда-нибудь в далеком будущем какой-нибудь другой любопытный тип наткнется на эту запись и узнает, что здесь сегодня произошло.

Мы с графом снова подтвердили свое согласие.

— Будьте добры, огласите для протокола характер предполагаемых компенсаций, — потребовал судья.

Граф высказался первым, картинно выпятив подбородок и надув грудь, будто эта дешевая показуха имела хоть какое-то значение на данном этапе.

— Когда я одержу победу, — провозгласил он, — это будет стоить юному наглецу жизни.

Я позволил себе криво усмехнуться.

— Что касается меня, то жизнь графа Шипова я не ценю ни в грош, поэтому по завершении этого поединка я забираю себе его резиденцию.

Судья безучастно кивнул, будто ему было глубоко плевать, а писарь продолжал усердно скрипеть пером.

— Каждый из вас намерен лично участвовать в поединке, или же вы выставите вместо себя назначенного представителя?

Граф презрительно скривил губы, метнув в мою сторону злобный взгляд.

— Я — особа благородных кровей, — процедил он. — Разумеется, у меня есть кому сражаться за меня. Настоящим я назначаю Никодима Шипова моим поединщиком.