Что с тобой?

Зачем твое воображенье

Предупреждает провиденъе?

Бог милосерд, друг милый мой!

Здоровы, молоды мы оба:

Еще далеко нам до гроба.

Но всё-ж умрем мы наконец,

Все ляжем в землю.

    Что же, милой?

Есть бытие и за могилой,

Нам обещал его творец.

Спокойны будем: нет сомненья,

Мы в жизнь другую перейдем,

Где нам не будет разлученья,

Где все земные спасенья

С земною пылью отряхнем.

Ах! как любить без этой веры.

Так, всемогущий без нее

Нас искушал бы выше меры:

Так, есть другое бытие!

Ужели некогда погубит

Во мне он то, что мыслит, любит.

Чем он созданье довершил,

В чем, с горделивым наслажденьем,

Мир повторил он отраженьем

И сам себя изобразил?

Ужели творческая сила

Лукавым светом бытия

Мне ужас гроба озарила,

И только?.. Нет, не верю я.

Что свет являет? Пир нестройный!

Презренный властвует; достойный

Поник гонимою главой;

Несчастлив добрый, счастлив злой.

Как! нетерпящая смешенья

В слепых стихиях вещества,

На хаос нравственный воззренья

Не бросит мудрость божества!

Как! между братьями своими

Мы видим правых и благих,

И превзойден детьми людскими,

Не прав, не благ создатель их?..

Нет! мы в юдоли испытанья,

И есть обитель воздаянья

Там, за могильным рубежом,

Сияет день незаходимый,

И оправдается незримый

Пред нашим сердцем и умом.

Зачем в такие размышленья

Ты погружаешься душой?

Ужели нужны, милый мой,

Для убежденных убежденья?

Премудрость вышнего творца

Не нам исследовать и мерить:

В смиреньи сердца надо верить

И терпеливо ждать конца.

Пойдем: грустна я в самом деле,

И от мятежных слов твоих,

Я признаюсь, во мне доселе

Сердечный трепет не затих.

Бывало, отрок, звонким кликом

Лесное эхо я будил,

И верный отклик в лесе диком

Меня смятенно веселил.

Пора другая наступила

И рифма юношу пленила,

Лесное эхо заменя.

Игра стихов, игра златая!

Как звуки звукам отвечая,

Бывало, нежили меня!

Но всё проходит. Остываю

Я и к гармонии стихов –

И как дубров не окликаю,

Так не ищу созвучных слов.

Как жизни общие призывы,

Как увлеченья суеты,

Понятны вам страстей порывы

И обаяния мечты;

Понятны вам все дуновенья,

Которым в море бытия

Послушна наша ладия:

Вам приношу я песнопенья,

Где отразилась жизнь моя:

Исполнена тоски глубокой,

Противоречий, слепоты,

И между тем любви высокой,

Любви, добра и красоты.

Счастливый сын уединенья,

Где сердца ветреные сны

И мысли праздные стремленья

Разумно мной усыплены;

Где, другу мира и свободы,

Ни до фортуны, ни до моды,

Ни до молвы мне нужды нет;

Где я простил безумству, злобе

И позабыл, как бы во гробе,

Но добровольно шумный свет:

Еще, порою, покидаю

Я Лету созданную мной,

И степи мира облетаю

С тоскою жаркой и живой:

Ищу я вас, гляжу, что с вами?

Куда вы брошены судьбами,

Вы озарявшие меня

И дружбы кроткими лучами,

И светом высшего огня?

Что вам дарует провиденье?

Чем испытует небо вас?

И возношу молящий глас:

Да длится ваше упоенье,

Да скоро минет скорбный час!

 Звезда разрозненной плеяды!

Так из глуши моей стремлю

Я к вам заботливые взгляды,

Вам высшей благости молю;

От вас отвлечь судьбы суровой

Удары грозные хочу,

Хотя вам прозою почтовой

Лениво дань мою плачу.

Век шествует путем своим железным;¹

В сердцах корысть, и общая мечта

Час от часу насущным и полезным

Отчетливей, бесстыдней занята.

Исчезнули при свете просвещенья

Поэзии ребяческие сны,

И не о ней хлопочут поколенья,

Промышленным заботам преданы.

Для ликующей свободы

Вновь Эллада ожила,

Собрала свои народы

И столицы подняла:

В ней опять цветут науки,

Носит понт торговли груз,

Но не слышны лиры звуки

В первобытном рае муз!

Блестит зима дряхлеющего мира,

Блестит! Суров и бледен человек;²

Но зелены в отечестве Омира

Холмы, леса, брега лазурных рек;

Цветет Парнас: пред ним, как в оны годы,

Кастальский ключ живой струею бьет:

Нежданный сын последних сил природы –

Возник поэт: идет он и поет:

Воспевает, простодушной,

Он любовь и красоту,

И науки, им ослушной,

Пустоту и суету:

Мимолетные страданья

Легкомыслием целя,

Лучше, смертный, в дни незнанья

Радость чувствует земля.

Поклонникам Урании холодной

Поет, увы! он благодать страстей:

Как пажити Эол бурнопогодной,

Плодотворят они сердца людей;

Живительным дыханием развита,

Фантазия подъемлется от них,

Как некогда возникла Афродита

Из пенистой пучины вод морских.

И зачем не предадимся

Снам улыбчивым своим?

Жарким сердцем покоримся

Думам хладным, а не им!

Верьте сладким убежденьяж

Вас ласкающих очес

И отрадным откровеньям

Сострадательных небес!

Суровый смех ему ответом; персты

Он на струнах своих остановил,

Сомкнул уста вещать полуотверсты,

Но гордые главы не преклонил:

Стопы свои он в мыслях направляет

В немую глушь, в безлюдный край; но свет

Уж праздного вертепа не являет

И на земле уединенья нет!

Человеку непокорно

Море синее одно:

И свободно, и просторно,

И приветливо оно;

И лица не изменило

С дня, в который Аполлон

Поднял вечное светило

В первый раз на небосклон.

Оно шумит перед скалой Левкада,

На ней певец, мятежной думы полн,

Стоит… в очах блеснула вдруг отрада:

Сия скала… тень Сафо!.. голос волн…

Где погребла любовница Фаона

Отверженной любви несчастный жар,

Там погребет питомец Аполлона

Свои мечты, свой бесполезный дар!

И попрежнему блистает

Хладной роскошию свет:

Серебрит и позлащает

Свой безжизненный скелет;

Но в смущение приводит

Человека вал морской,

И от шумных вод отходит

Он с тоскующей душой!