К-ву: Ответ* Чтоб очаровывать сердца, Чтоб возбуждать рукоплесканья, Я слышал, будто для певца Всего нужнее дарованья. Путей к Парнасу много есть: Зевоту можно произвесть Поэмой длинной, громкой одой, И в век того не приобресть, Чего нам не дано природой. Когда старик Анакреон, Сын верный неги и прохлады, Веселый пел амфоров звон И сердцу памятные взгляды: Вслед за толпой младых забав, Богини песней, миновав Певцов усерднейших Эллады, Ему внимать исподтишка С вершины Пинда поспешали И балагура старика Венком бессмертья увенчали. Так своенравно Аполлон Нам раздает свои награды; Другому богу Геликон Отдать хотелось бы с досады! Напрасно до поту лица О славе Фофанов хлопочет: Ему отказан дар певца, Трудится он, а Феб хохочет. Меж тем даря веселью дни, Едва ли Батюшков, Парни О прихотливой вспоминали, И что ж? нечаянно они Ее в Цитере повстречали. Пленен ли Хлоей, Дафной ты, Возьми Тибуллову цевницу, Воспой победы красоты, Воспой души своей царицу; Когда же любишь стук мечей, С высокой музою Омира Пускай поет вражды царей Твоя воинственная лира. Равны все музы красотой, Несходства их в одной одежде, Старайся нравиться любой, Но помолися Фебу прежде. «О своенравная София!..»*
О своенравная София! От всей души я вас люблю, Хотя и реже чем другие И неискусней вас хвалю. На ваших ужинах веселых, Где любят смех, и даже шум, Где не кладут оков тяжелых Ни на уменье, ни на ум, Где для холопа иль невежды Не притворяясь, часто мы Браним Указы и псалмы, Я основал свои надежды И счастье нынешней зимы. 1Ни в чем не следуя пристрастью, Даете цену вы всему: Рассудку, шалости, уму И удовольствию и счастью. Свет пренебрегши в добрый час И утеснительную моду, Всему и всем забавить вас Вы дали полную свободу; И потому далеко прочь От вас бежит причудниц мука, Жеманства пасмурная дочь, Всегда зевающая скука. Иной порою, знаю сам, Я вас браню по пустякам. Простите мне мои укоры: Не ум один дивится вам, Опасны сердцу ваши взоры: Они лукавы, я слыхал, И всё предвидя осторожно, От власти их когда возможно Спасти рассудок я желал, Я в нем теперь едва ли волен И часто, пасмурный душой, За то я вами не доволен, Что не доволен сам собой. Дельвигу («Так, любезный мой Гораций…»)* Так, любезный мой Гораций, Так, хоть рад, хотя не рад, Но теперь я Муз и Граций Променял на вахтпарад; Сыну милому Венеры, Рощам Пафоса, Цитеры, Приуныв, прости сказал; Гордый лавр и мирт веселый Кивер воина тяжелый На главе моей измял. Строю нет в забытой лире, Хладно день за днем идет, И теперь меня в мундире Гений мой не узнает! Мне-ли думать о куплетах? За свирель… а тут беды! Марс, затянутый в штиблетах, Обегает уж ряды, Кличет ратников по свойски… О судьбы переворот! Твой поэт летит геройски, Вместо Пинда – на развод Вам, свободные Пииты, Петь, любить; меня же вряд Иль Камены, иль Хариты В карауле навестят. Вольный баловень забавы, Ты, которому дают Говорливые дубравы Поэтический приют, Для кого в долине злачной, Извиваясь, ключ прозрачной Вдохновительно журчит, Ты, кого зовут к свирели Соловья живые трели, Пой, любимец Аонид! В тихой, сладостной кручине Слушать буду голос твой, Как внимают на чужбине Языку страны родной. Д. Давыдову* Пока с восторгом я умею Внимать рассказу славных дел, Любовью к чести пламенею И к песням Муз не охладел, Покуда русский я душою, Забуду ль о счастливом дне, Когда приятельской рукою Пожал Давыдов руку мне! О ты, который в пыл сражений Полки лихие бурно мчал И гласом бранных песнопений Сердца бесстрашных волновал! Так, так! покуда сердце живо И трепетать ему не лень, В воспоминаньи горделиво Хранить я буду оный день! Клянусь, Давыдов благородной, Я в том отчизною свободной Твоею лирой боевой И в славный год войны народной В народе славной бородой! |
