В альбом Софии* Мила как Грация, скромна Как Сандрильона, Подобно ей, красой она Достойна трона. Приятна лира ей моя; Но что мне в этом? Выть королем желал бы я, А не поэтом. Дорога жизни*
В дорогу жизни снаряжая Своих сынов, безумцев нас, Снов золотых судьба благая Дает известный нам запас: Нас быстро годы почтовые С корчмы довозят до корчмы И снами теми роковые Прогоны жизни платим мы. «Глупцы не чужды вдохновенья…»* Глупцы не чужды вдохновенья; Как светлым детям Аонид, И им оно благоволит: Слетая с неба, все растенья Равно весна животворит Что-ж это сходство знаменует? Что им глупец приобретет? Его капустою раздует, А лавром он не расцветет. При посылке тетради стихов* В борьбе о тяжелою судьбой Я только пел мои печали: Холодные стихи дышали Души холодною тоской; Когда б тогда вы мне предстали, Быть может, грустный мой удел Вы облегчили-б. Нет! едва ли! Но я бы пламеннее пел. Подражателям* Когда печалью вдохновенный Певец печаль свою поет, Скажите: отзыв умиленный В каком он сердце не найдет? Кто вековых проклятий жаден Дерзнет осмеивать ее? Но для притворства всякий хладен, Плач подражательный досаден, Смешно жеманное вытье. Не напряженного мечтанья, Огнем услужливым согрет, Постигнул таинства страданья Душемутительный поэт. В борьбе с тяжелою судьбою Познал он меру вышних сил, Сердечных судорог ценою Он выраженье их купил. И вот нетленными лучами Лик песнопевца окружон, И чтим земными племенами Подобно мученику он. А ваша муза площадная, Тоской заемною мечтая Родить участие в сердцах, Подобна нищей развращенной, Молящей лепты незаконной С чужим ребенком на руках. Уверенье* Нет, обманула вас молва, Попрежнему дышу я вами, И надо мной свои права Вы не утратили с годами. Другим курил я фимиам, Но вас носил в святыне сердца; Молился новым образам, Но с беспокойством староверца. Смерть* Смерть дщерью тьмы не назову я И, раболепною мечтой Гробовый остов ей даруя, Не ополчу ее косой. О дочь верховного Эфира! О светозарная краса! В руке твоей олива мира, А не губящая коса. Когда возникнул мир цветущий Из равновесья диких сил, В твое храненье всемогущий Его устройство поручил. И ты летаешь над твореньем, Согласье прям его лия, И в нем прохладным дуновеньем Смиряя буйство бытия. Ты укрощаешь восстающий В безумной силе ураган, Ты, на брега свои бегущий Вспять возвращаешь океан. Даешь пределы ты растенью, Чтоб не покрыл гигантский лес Земли губительною тенью, Злак не восстал бы до небес. А человек! святая дева! Перед тобой с его ланит Мгновенно сходят пятна гнева, Жар любострастия бежит. Дружится праведной тобою Людей недружная судьба: Ласкаешь тою же рукою Ты властелина и раба. Недоуменье, принужденье – Условье смутных наших дней, Ты всех загадок разрешенье, Ты разрешенье всех цепей. «Храни свое неопасенье…»* Храни свое неопасенье, Свою неопытность лелей; Перед тобою много дней: Еще уловишь размышленье. Как в Смольном цветнике своем, И в свете сердцу будь послушной И монастыркой благодушной Останься долго, долго в нем. Пусть для тебя преображаем Игрой младенческой мечты, Он век не рознит с тихим раем, В котором расцветала ты. В альбом («Альбом походит на кладбище…»)*
Альбом походит на кладбище: Для всех открытое жилище, Он также множеством имен Самолюбиво испещрен. Увы! народ добросердечной Равно туда, или сюда, Несет надежду жизни вечной И трепет страшного суда. Но я, смиренно признаюся, Я не надеюсь, не страшуся, Я в ваших памятных листах Спокойно имя помещаю. Философ я; у вас в глазах Мое ничтожество я знаю. |
