ЛЕС 1 Пробуждается с весною, Переливною волною Зеленеет на ветвях. Отзовется гулким эхом Криком, гиканьем и смехом, Для потехи будит страх. Кружит, манит и заводит, В разных обликах проходит, С каждым разное всегда. Малой травкой – на опушке, В старом боре – до верхушки, Вона, вон где борода. Лапти вывернул, и правый Вместо левого, лукавый, Усмехаясь, натянул. То же сделал и с другою, В лапоть скрытою, ногою, И пошел по лесу гул. То же сделал и с кафтаном, И со смехом, словно пьяным, Застегнул наоборот. В разнополость нарядился, В человечий лик вместился, Как мужик идет, поет. Лишь спроси его дорогу, Уж помолишься ты Богу, Уж походишь по лесам. Тот же путь сто раз измеришь, Твердо в Лешего поверишь, Будешь верить старикам. 2 Гулко в зеленом лесу откликается, В чащах темнеет, покуда смеркается, Смотрит в сплетенных кустах. Прячется, кажется, смутным видением, Где-то там, с шепотом, с хохотом, с пением, С шорохом быстрым возникнет в листах. Лапчатой елью от взора укроется. Встанет, и в росте внезапно удвоится, Вспрыгнет, и с треском обломится сук. Вырос, с вершиной шурша обнимается, Сразу на многих деревьях качается, Тянется тысячью рук. Вот отовсюду качанья и ропоты, Тени, мигания, шорохи, шепоты, Кто-то, кто долго был мертвым, воскрес. Что-то, что было в беззвучном, в неясности, Стало грозящим в своей многогласности, – Лес! 3 Смотрит из тихих озер, Манит в безгласную глубь, Ветви сплетает в узор. – Лес, приголубь! Тянет войти в изумруд, С пыльного манит пути, В глушь, где деревья цветут. – Лес, защити! Шепчет несчетной листвой, Морем зеленых пустынь. Лес, я такой же лесной, – Лес, не покинь! Райские птицы
На Макарийских островах, Куда не смотрят наши страны, Куда не входят смерть и страх И не доходят великаны, – На Макарийских островах Живут без горя человеки, Там в изумрудных берегах Текут пурпуровые реки. Там камни ценные цветут, Там всё в цветеньи вечно-юном, Там птицы райские живут – Волшебный Сирин с Гамаюном. И если слышим мы во сне Напев, который многолирен, В тот час в блаженной той стране Поет о счастьи светлый Сирин. И если звоном нежных струн Ты убаюкан, засыпая, Так это птица Гамаюн Поет в безвестном, голубая. Из книги «Птицы в воздухе» Строки напевные 1908 С ветрами Душа откуда-то приносится ветрами, Чтоб жить, светясь в земных телах. Она, свободная, как вихрь, владеет нами В обманно-смертных наших снах. Она как молния, она как буревестник, Как ускользающий фрегат, Как воскресающий отшедших в смерть кудесник, С которым духи говорят. Душа – красивая, она смеется с нами, Она поет на темном дне. И как приносится – уносится с ветрами, Чтоб жить в безмерной вышине. Город Сколько в Городе дверей, – вы подумали об этом? Сколько окон в высоте по ночам змеится светом! Сколько зданий есть иных, тяжких, мрачных, непреклонных, Однодверчатых громад, ослепленно-безоконных. Склады множества вещей, в жизни будто бы полезных. Убиение души – ликом стен, преград железных. Удавление сердец – наклоненными над нами Натесненьями камней, этажами, этажами. Семиярусность гробов ты проходишь коридором. Пред враждебностью дверей ты скользишь смущенным вором. Потому что ты один. Потому что камни дышат. А задверные сердца каменеют и не слышат. Повернется в дырке ключ – постучи – увидишь ясно, Как способно быть лицо бесподходно-безучастно. Ты послушай, как шаги засмеялись в коридоре. Здесь живые – сапоги, и безжизненность – во взоре. Замыкайся уж и ты, и дыши дыханьем Дома. Будет впредь и для тебя тайна комнаты знакома. Стены летопись ведут, и о петлях повествуют. Окна – дьяволов глаза. Окна ночи ждут. Колдуют. Юной кубанке Когда я близ тебя, мне чудится Египет, Вот – ночи Африки звездятся в вышине. Так предвещательно и так тревожно мне, – Фиал любви еще не выпит. Еще касался я так мало черных глаз, И ночь твоих волос я разметать не смею. Я дам тебе века, царица, – будь моею, Смотри: Вселенная – для нас! Облачная лестница
Если хочешь в край войти вечно-золотой, Облачную лестницу нужно сплесть мечтой, Облачные лестницы нас ведут туда, Где во сне бываем мы только иногда. А и спать не нужно нам, лишь возьми росу, Окропи вечернюю света полосу И, скрепивши облачко месячным лучом, В путь иди, не думая больше ни о чем. |
