«Нам нравятся поэты…» Нам нравятся поэты, Похожие на нас, Священные предметы, Дабы украсить час – Волшебный час величья, Когда, себя сильней, Мы ценим без различья Сверканья всех огней, – Цветы с любым узором, Расцветы всех начал, Лишь только б нашим взорам Их пламень отвечал, – Лишь только б с нашей бурей Сливался он в одно, От неба или фурий – Не всё ли нам равно! «Мой друг, есть радость и любовь…»
Мой друг, есть радость и любовь, Есть всё, что будет вновь и вновь, Хотя в других сердцах, не в наших. Но, милый брат, и я и ты – Мы только грезы Красоты, Мы только капли в вечных чашах Неотцветающих цветов Непогибающих садов. Сентябрь 1898 Ялта Оттуда Я обещаю вам сады, Где поселитесь вы навеки, Где свежесть утренней звезды, Где спят нешепчущие реки. Я призываю вас в страну, Где нет печали, ни заката, Я посвящу вас в тишину, Откуда к бурям нет возврата. Я покажу вам то, одно, Что никогда вам не изменит, Как камень, канувший на дно, Верховных волн собой не вспенит. Идите все на зов звезды, Глядите: я горю пред вами. Я обещаю вам сады С неомраченными цветами. Чет и нечет Медленные строки Утром рано Из тумана Солнце выглянет для нас. И осветит, И заметит Всех, кто любит этот час. Ночью, скучно, Однозвучно, Упадает звон минут. О минувшем, Обманувшем Их напевы нам поют. Точно с крыши, Тише, тише Капли падают дождя. Все прольются, Не вернутся, Этот темный путь пройдя. Звук неясный, Безучастный Панихиды нам поет. «Верьте, верьте Только смерти! Чет и нечет! Нечет, чет! «Чет счастливым И красивым, Слабым – нечет, недочет! Но, редея, Холодея, Чет и нечет протечет!» Звук неясный, Безучастный, Ты поешь, обман тая. Нет, не верю, И в потерю Смысл иной влагаю я. Верьте, верьте Только смерти Нас понявшего Христа! Солнце встанет, Не обманет, Вечно светит Красота! Цель страданья, Ожиданья Всем нам светлый даст отчет. В мир согласный, Вечно ясный, Чет и нечет нас влечет. ‹1899› Индийский мотив Как красный цвет небес, которые не красны, Как разногласье волн, что меж собой согласны, Как сны, возникшие в прозрачном свете дня, Как тени дымные вкруг яркого огня, Как отсвет раковин, в которых жемчуг дышит, Как звук, что в слух идет, но сам себя не слышит, Как на поверхности потока белизна, Как лотос в воздухе, растущий ото дна, – Так жизнь с восторгами и блеском заблужденья Есть сновидение иного сновиденья. ‹1899› Майя Тигры стонали в глубоких долинах. Чампак, цветущий в столетие раз, Пряный, дышал между гор, на вершинах. Месяц за скалы проплыл и погас. В темной пещере задумчивый йоги, Маг-заклинатель, бледней мертвеца, Что-то шептал, и властительно-строги Были черты сверхземного лица. Мантру читал он, святое моленье; Только прочел – и пред ним, как во сне, Стали качаться, носиться виденья, Стали кружиться в ночной тишине. Тени, и люди, и боги, и звери, Время, пространство, причина, и цель, Пышность восторга, и сумрак потери, Смерть на мгновенье, и вновь колыбель. Ткань без предела, картина без рамы, Сонмы враждебных бесчисленных «я», Мрак отпаденья от вечного Брамы, Ужас мучительный, сон бытия. К самому небу возносятся горы, Рушится с гулом утес на утес, Топот и ропот, мольбы и укоры, Тысячи быстрых и звонких колес. Бешено мчатся и люди и боги… «Майя! О, Майя! Лучистый обман! Жизнь – для незнающих, призрак – для йоги, Майя – бездушный немой океан!» Скрылись виденья. На горных вершинах Ветер в узорах ветвей трепетал. Тигры стонали в глубоких долинах. Чампак, цветок вековой, отцветал. ‹1899› |
