Таня попыталась восстановить защиту, но не смогла, у «поднятой» ведьмы еще оставались силы.

Ситуация выходила из-под контроля.

Еще немного — и бабка, чего доброго, превратится в ератницу!..

Нужно было что-то делать! И немедленно!

Таня быстро затушила первую свечу. Чиркнув спичкой о коробок, попыталась поджечь вторую. Получилось не сразу — руки предательски тряслись, а бабка тем временем спустила с кровати одну ногу!

Гладя на неё через тлеющий слабый огонёк и скрестив пальцы, чтобы он не погас, Таня принялась начитывать запечатывающий заговор.

Она старалась произносить его медленно и громко, и каждое слово эхом отдавалось от стен домишки.

Истошно взвыв, бабка начала заваливаться на бок. Захрипев что-то, в последний раз подняла руку, пытаясь погрозить Тане согнутым почерневшим пальцем, и застыла.

Она лежала теперь полубоком, с ногой, упирающейся в пол.

Оставлять её в такой позе было нельзя. Случись что — и ведьма вновь сможет встать!

Правда подобное возможно лишь после определенного ритуала, но Таня не собиралась рисковать.

Сцепив зубы, она заставила себя поднять ногу мумии и уложила её на кровать. Потом развернула оцепеневшее тело и поморщилась, когда изо рта бабки выполз паук да заторопился назад к глазнице, потянул за собой тонкую липкую нить паутины…

Что ж, ответы получены.

Нужно поскорее убираться отсюда.

Таня похватала вещички, запихнула их в рюкзак, бегом выскочила из домишки.

Лес впереди уже стал размываться, подернулся рябью, почернел.

Таня рванулась к образовавшемуся прямоугольнику, боясь упустить момент.

Оказавшись внутри, прошептала:

— Домой!

И шагнула в пустоту…

Место, в которое попала Зося, выглядело как узкий бесконечный коридор.

Словно погруженная в транс, Зося блуждала по нему как по лабиринту.

Страха не было. Только апатия и холод внутри. На эмоции не осталось сил. Она просто шла и шла, минуя поворот за поворотом, автоматически переставляя ноги как заводная кукла.

Зосю не занимало больше ни Петькино преображение, ни изменившийся облик Полины. Не вспоминала она ни про Таню, ни про детей, к которым приходили ночные опасные духи.

Её больше ничего не тревожило и не волновало.

Оступившись, Зося упала на коленки, ударилась лбом о шершавую стену.

А когда оперлась на неё, чтобы подняться — увидела прямо перед собой… комнату! Стена вдруг сделалась прозрачной, и за ней как за стеклом проявилась до боли знакомая кухня!

Кудрявая Валюха раскладывала на столике карты и что-то с жаром объясняла сидевшему напротив Порфирычу. Кот позёвывал и косился на кастрюльку на плите, и тогда тэрэнька шлёпала его веером по лапе, чтобы не отвлекался. Пристроившийся на спинке стула Злуч внимательно следил за появляющимися из колоды картами, всем своим видом проявляя беспокойство.

Валюха тоже была встревожена — то и дело подливала в маленькую рюмку каких-то капель из пузырька. Подъездный немедленно подхватывал её и опрокидывал себе в пасть, и Валюха снова принималась капать.

Изображение надвинулось поближе, и Зося увидела свою старую неудачную фотографию, поперёк которой лежала карта Дама Пик.

Зося знала, что это недобрый знак. Эта карта считалась предвестницей неприятностей и опасности, за Дамой Пик всегда тянулся шлейф из невзгод и проблем.

Теперь Зосе стало понятно волнение Валюхи — кикимора переживала за неё.

Порфирыч что-то спросил, Валюха ответила, однако Зося ни услышала ни слова — ей «показывали» немое кино.

И пусть. Зосе было всё равно. Она не попыталась постучать в стену, не попробовала хоть как-то привлечь к себе внимание.

По стеклу пробежала рябь помех, и в кухню вошла мама.

Она выглядела спокойной и расслабленной.

Не замечая восседающую за столом компанию, прошла к плите, помешала варево в кастрюле. Потом не спеша заварила себе кофе, взяла зефир из вазочки, присела на диванчик в углу, включила маленький телевизор…

При её появлении в душе у Зоси впервые что-то болезненно дёрнулось.

Ей захотелось туда, на свою кухню!

Захотелось, чтобы мама обняла её как в детстве и пообещала, что всё обязательно наладится.

— Мама… — шепнула Зося. — Мама… Мамочка… Я здесь!

Конечно же её никто не услышал, и тогда Зося затарабанила по прозрачной стене, словно надеялась её пробить.

Картинка дрогнула и поменялась.

Теперь Зосе показывали одну из комнат в особняке.

За столами сидели девочки лет шести-семи, все в серых платьицах и белых кружевных фартучках. Перед каждой лежал белый лист и цветные карандаши. Девочки что-то сосредоточенно рисовали.

Владислава прохаживалась между столами, что-то объясняла, иногда подправляя детали рисунков. Временами будто невзначай поглаживала девочек по волосам, и те сжимались от её прикосновений.

Полина наблюдала за происходящим из кресла. Лицо её скрывала тень, пальцы лениво перебирали жемчужины сотуара.

Крупные, как на подбор, бусины тускло мерцали, и Зося не могла отвести от них взгляд.

В движении рук Полины было что-то гипнотическое, завораживающее, и девочки одна за другой отложили в сторону карандаши, стали смотреть на медленно покачивающееся украшение.

Время шло, сотуар всё так же раскачивался.

И так хотелось подойти поближе. потрогать ровный глянцевый жемчуг.

Владислава встала за спинку кресла, сделала приглашающий жест.

Сидящая на первой парте девочка послушно поднялась и направилась к Полине.

Она шла чуть покачиваясь, взгляд был стеклянный, пустой.

Полина ждала, в нетерпении подавшись вперёд, и, когда девочка приблизилась, положила ладонь ей на лицо.

Некоторое время ничего не происходило. А потом девочку сильно встряхнуло, контуры её тела немного смазались, она сделалась прозрачной, зыбкой как призрак.

Это длилось всего лишь секунду. Когда Полина убрала руку, Владислава отвела бедняжку на место.

А к Полине уже послушно направлялась следующая ученица.

Всего девочек было двенадцать. После короткого «общения» с Полиной они заметно побледнели, сделались вялыми и полусонными.

Переглянувшись с сестрой, Владислава хлопнула в ладоши, возвещая об окончании урока, но девочки так и продолжали неподвижно сидеть.

В классную комнату заглянул Петька, потряс зажатым в руке колокольчиком, и лишь тогда воспитанницы очнулись и рассеянно принялись собирать рисунки и карандаши.

— Петька-а-а… — протянула Зося. — Ты живой?.. Кого же я видела за шторой?..

В ответ на её вопрос Полина повернула голову и посмотрела на Зосю.

Губы её растянулись в тонкую щель, по лицу прошла судорога, полностью искажая знакомые черты.

Сидящее в кресле существо давно перестало быть Полиной.

Зося тихо вскрикнула — и всё пропало.

Перед Зосей была лишь пыльная серая стена.

Некоторое время девушка продолжала на неё смотреть, пока не услышала тоненький всхлип где-то рядом.

Она было подумала, что это просто галлюцинация, но всхлип повторился. Недалеко от Зоси кто-то плакал горестно и едва различимо.

И Зося побежала на голос, боясь его потерять.

За очередным поворотом у стены сгорбилась маленькая фигурка в пижаме. Сотрясаясь от беззвучного плача, прижимала к себе плюшевого потрёпанного медвежонка. Зося узнала его разные глаза-пуговицы — точно такие были в её сне про буку!

— Не бойся! — шепнула она малышке, присаживаясь рядом на корточки. — Не бойся. Ты теперь не одна.

Зося обняла девочку, пытаясь согреть. И та доверчиво прижалась к ней, повернула опухшую от слез мордашку, спросила про маму.

— Мама дома. — Зося постаралась, чтобы её голос звучал спокойно.

— И папа дома? — всхлипнула девочка.

— И папа.

— Хочу к ним! Хочу домой! И мишка хочет!

— Не плачь! — Зося хотела сказать, что за девочкой скоро приедут родители, но не смогла заставить себя соврать.

— Хочу, чтобы мама пришла! Хочу домой! — малышка снова заплакала, а у Зоси вдруг резко потяжелело в затылке, и накатила такая слабость, что пришлось опереться о стену.