Они так и не поговорили толком. Мать лишь спросила, как прошла конференция, и Зося соврала что-то невнятное. Околонаучные темы никогда не интересовали мать, и она принялась пересказывать Зосе очередную серию любимого фильма.

На предложение матери поехать вместе на дачу, чтобы поесть клубнику с грядки, нарвать черешни и помочь с рассадой, Зося ответила отказом, отговорившись тем, что нездоровится.

Мать всполошилась и хотела остаться, пришлось выпроваживать её почти насильно. Зося была не в том настроении, чтобы общаться. Её не интересовали новости ни про соседей, ни про коллег матери.

Пытаясь привести мысли в порядок, Зося послонялась по комнатам, а потом решила разобрать вещи.

И только тогда поняла, что сумки нигде нет!

В панике она попыталась связаться с бабой Чурой, но как только повязала платок, так сразу в ушах принялось противно трещать и посвистывать. Один раз Зосе даже послышался чей-то злорадный смешок, но тут же пропал. Напрасно она звала, напрасно обращалась к Чуре по имени — та так и не вышла на контакт.

Стянув с головы бесполезную тряпку, Зося отшвырнула её в угол и приказала себе успокоиться. Получилось не сразу, сердце отстукивало дробь и мутилось в глазах, но в конце концов ей всё же удалось взять себя в руки.

Попросить совета и помощи было решительно не у кого, пришлось выкручиваться самой.

Перетряхнув немногочисленные мамины запасы, Зося обнаружила пакетик льняного семени и несколько пачек соли.

Еще с университетских времен она помнила, что лён раньше использовали как оберег от злых чар и колдовства. Доказательств тому у Зоси не было. Оставалось лишь надеяться, что это правда.

Соль она рассыпала возле порога, проложила из неё дорожку по всей длине подоконников, радуясь, что матери нет дома и некому ей помешать. Объяснять причину своих странных действий Зося ни за что бы не стала — мать вряд ли бы поверила ей, подумала бы еще, что у дочки неладно с головой.

Не особенно надеясь на то, что сработает, Зося всё же воткнула в дверную притолоку булавку, смоченную в уксусе. И добавила несколько иголок.

К сожалению, у неё не было ни тирличь-травы, ни орхилина — волшебных чудо-растений, способных уберечь от колдовства и злых чар.

В качестве оберега могли послужить и травы попроще — такие как крапива и чертополох. Но их тоже в доме не водилось.

Льняное семя Зося ссыпала в мешочек и спрятала в карман, а ночью решила убрать под подушку. И вот теперь никак не могла его найти…

Скрип повторился. Совсем рядом за стеной кто-то негромко прокашлялся и пожаловался на ревматизм и отсутствие печки. Снова покашлял и горестно вздохнул.

— Голодно… ссохлося во рту… Хоть бы глоточек водицы…

Ворчливый дребезжащий голос показался Зосе знакомым.

Да это же… неужели… тэрэнька?!

Вместе с ней должен быть и сычик. Домовик!

За всеми переживаниями и страхами Зося совсем позабыла про них!

Набросив халат, она осторожно приоткрыла дверь и встретилась взглядом с нахохлившимся, как стожок сена, сычом. Маленькая сова сидела на спинке старого кресла-качалки, его мерное поскрипывание и испугало Зосю. Кресло раскачивалось словно само по себе — тэрэнька оставалась невидимой. Её выдавали лишь звуки, идущие от подушек.

При появлении Зоси кикимора заголосила еще громче и жалобнее. Сыч тоже издал недовольное клекотание и укоризненно мигнул.

— Голоднооо… ссохлося всё… водицы бы испить…

— Вы почему не поели? — удивилась Зося. — Мама же пирог испекла, и чай с вечера остался.

— Не можем мы без разрешения! На новом месте разрешение нужно. — возмущённо перебила её тэрэнька. — Что ты за хозяйка! Зачем нас сюда принесла да и бросила??

— Простите. — Зосе сделалось неловко. — Я отвлеклась, забыла про вас. Но вы тоже молчали! Не подавали о себе знака. Почему?

— Не молчали, а приглядывались. — поправила тэрэнька. — Нужно было всё изучить, с местными обзнакомиться. Мало ли, куда ты нас затащила!

— И как — познакомились?

— Не-а. Нет здеся никого. Печать запустения на всём.

— Какая еще печать? — возмутилась Зося. — Мы с мамой не шикуем, конечно. Но и не бедствуем!

— Помощников у вас нету. Друзей дома. Вроде Злуча и меня.

— Злуча??

— Агась. Злучь — вон он, сверху сидит. Бывший домовик Филониды.

При этих словах, сычик пронзительно вскрикнул и, зависнув в пустоте, сердито защёлкал клювом под начавшееся верещание тэрэньки.

— Уйми его, хозяйка! Уйми Злуча! — взмолилась кикимора. — Он мне все волосья повыдергает! Озлился на меня за имя!

— Злуч, перестаньте. Пожалуйста! Хватит трепать Валентину! — слегка запнувшись, попросила Зося. Она не знала, как правильно обращаться к домовику. И не представляла — как можно его усмирить.

Однако сычик послушался сразу же. Всё от того, что Зося назвала тэрэньку по имени. Снова усевшись на спинку кресла, невозмутимо принялся чистить пёрышки, а кикимора еще долго причитала про испорченную прическу.

— Может вам зеркало дать? И расческу? — предложила Зося.

— Расческу! — передразнила тэрэнька и громко высморкалась. — Что ж ты за хозяйка такая! Не можешь защитить свою помощницу от тирании! Андрюшка бы такого ни в жисть не допустил! Раскрошил бы сыча на тысячу перьев! Зачем я только к тебе притащилася! Ох, судьбина моя, ох, горемыка!

Зося почувствовала себя виноватой. Действительно, с Валентиной нехорошо получилось. Сычика она сразу планировала забрать с собой, а кикимору прихватила случайно, вместе с фартуком. Как же её теперь вернуть?

— Не надо меня возвращать! — немедленно фыркнуло с кресла. — У Андрюхи не забалуешь. Без работы ни на минуточку не оставит. А у тебя прямо курорт. И ничего так, миленько. Мне всё нравится.

— А вам… тебе нравится? — спросила Зося у сычика Злуча.

Но тот промолчал, лишь наклонил голову в сторону и мигнул.

— Нравится, нравится. Не сумлевайся. Где, говоришь, пирог?

— Да на столе, под салфеткой. Это теперь и ваш дом. Берите, что хотите.

Затрепетал воздух, протопотали частые шажки — это тэрэнька устремилась на кухню. Минуту подумав, сычик полетел вслед за ней. И Зося поплелась следом.

Пирог исчезал на глазах, по всей столешнице были рассыпаны крошки. Сычик деликатно склевывал их, тэрэнька же громко и смачно жевала.

Забулькал чайник, в чашку полилась заварка, с полки плавно спланировала стеклянная сахарница до верха заполненная ровненькими коричневыми кусочками.

— Чтой-то сахар у тебя загорелый… будто грязный? — с подозрением спросила тэрэнька.

— Тростниковый потому что. Он полезнее белого. Давайте, я чайник разогрею… — запоздало предложила Зося, но в ответ снова раздались хруст и чавканье.

И всё же Зося поставила чайник на плиту — ей тоже захотелось чая.

В компании домовика и кикиморы она почувствовала себя значительно лучше и увереннее. Пирога ей не оставили, но в вазочке еще были конфеты. В холодильнике лежали сыр и колбаса.

Так что поздний ночной перекус продолжился.

Расслабившись, Зося пожаловалась, что забыла у Андрея сумку, чем вызвала новое фырканье тэрэньки.

— Да мы уж поняли про то. Не дураки. С утра по дому как подстреленная мечешься. Соль, вон, рассыпала — мне и к окошку теперь не подойти. А поглазеть-то охота — как в городах живут? Выгуляешь меня как-нибудь, а, хозяйка?

— Как это — выгуляешь? — оторопела Зося.

— Да молча. Фартук на себя набросишь и на улочку. Только соль перед тем смети, а то ведь не выпустит меня.

— Зачем вам на улицу? — Зося представила, как в фартуке бродит по торговому центру и рассмеялась.

— Дак поглазеть же! Интересно — что у вас купить можно? И почём? Уж так в магазин хочется, на тряпочки глянуть. И в этот, как его-то? Парфбар! У Андрюшки одна девица приезжая… из тех, что потом… ну, ты понимаешь… Так вот она так пахла, так пахла! Провоняла прямо весь дом. Все уши нам прожужжала про этот самый парфбар!