— Спасибо… — протянула Зося, отчаянно вглядываясь в пустоту. — Я думала, что это был сон… русалки… Корнеич… это вот всё…

— Можа и сон. Можа и явь… Только тебе от того-то не легше. Пойдём. А то ведь прознают обо мне. Нагрянут скопом. Не отобьёмся.

— Кто прознает?

— Да Андрейка и бабка его. Она и без того скоро явится. Пойдём, ну!

— Мне нужно булавку найти!

— Да что ж ты такая упёртая то! Пойдём, расскажу тебе после про булавку! — лёгкий тычок подтолкнул Зосю к выходу из шалаша. — Всё расскажу. Бери ключик и бяжим!

Почему-то Зося доверилась невидимке, подхватила корзинку и маленький ключик, которым нарисовала круг. Выбравшись из шалаша, пошла было в сторону камышей, но невидимка цепко прихватила её за рубашку и потянула в другую сторону.

— Шибче, шибче иди! Видишь, среди моховых кочек голые пятачки землицы? На них ступай, не промахнися. Нам в глубь болотины нужно. Перемахнём, а там уж и хата.

Тёмные проплешины располагались довольно близко друг к другу — на ширину шагов, но всё равно Зосе было страшно. До неё только сейчас дошло, что под изумрудными полянами мха таится дремучая топь. Стараясь не думать, что могло случиться, если бы она ступила туда, Зося стала осторожно пробираться вперёд, а невидимка толклась позади, поторапливая и направляя.

Поход дался Зосе нелегко. Над головой вились мелкие мошки, зудели комары, лезли прямо в лицо и глаза. Кожа покрылась испариной, лёгкие наполнились влажной духотой, дыхание сбивалось. Всё чаще стали попадаться заросли едва знакомых Зосе растений: высокими стрелами поднимались к небу стебли жёлтого касатика, белоснежными шапками красовался багульник, густо мохнатился кукушкин лён.

— Скоро уже. Терпи. — старушечий голос зазвучал бодрее. — Вроде оторвалися. Счас дорогу перемету и перемахнём.

Полынным пучочком, прихваченным из шалаша, невидимка принялась возить по земле перед Зосей. При этом она бормотала да притоптывала, мягкая земля почавкивала в такт произносимого заклинания.

— Теперь можно. Я первая, ты следом. Шагнёшь как скажу, поняла?

— Поняла, — покорно согласилась Зося, хотя, по правде, мало что понимала.

Чуть дальше поперек тропинки лежал потемневший, но всё еще широкий и крепкий ствол какого-то дерева. И она подумала, что перешагивать придётся через него.

Так и случилось. По команде невидимки Зося полезла через преграду, и перепачкавшись в трухе, с подранными о кору ладонями, спрыгнула с другой стороны.

— Вот мы и дома! — невидимка притянула к себе Зосю и звонко расцеловала в обе щеки. — Спасибо, девчоночка! Спасибо, что сняла ключик поганый! Вот мои-то обрадуются! Ты не гляди, что здесь всё так убогонько, хатка у меня надёжная, крепкая!

Смущённая неожиданным проявлением чувств, Зося огляделась. По эту сторону дерева поднимался густой лес. А перед ним из молодой поросли и травы едва виднелась крыша строеньица — сплошь покрытая мхом, с трубой-грибом да дверкой на боку.

Наверное, хатка почуяла хозяйку — возбуждённо заквохтала по куриному, завозилась как живая и со скрипом откинула дверку, приглашая войти.

— Идём мы, идём. Ну, вот и свиделися. — голос невидимки дрогнул. — Я уж не чаяла.

Изнутри хатки вздохнуло со всхлипом, исторгая облачко пыли и клочки паутины, затопотали шаги, а потом показалась лохматая да чумазая тётка. Бросившись на землю, обхватила длинными тощими руками воздух и затряслась в беззвучном плаче.

— Хватит тебе мокрень разводить, сопуша. Хватит обниматься. Вставай. Познакомься вот лучше с девчоночкой. То спасительница моя.

Перепачканное золой лицо повернулось к Зосе, и девушка вздрогнула, увидев белые круглые глаза без век и небрежно зашитый нитками рот.

Ухватив Зосю за рубашку, сопуша припала к ней лбом и застыла, выражая таким странным образом благодарность.

— Это сопуха. Первая моя помощница. — представила тётку невидимка. — Есть и другие. С ними позже познакомишься. Проходи, гостинька в хату. Не дело на порожке торчать.

При этих словах сопуха подхватилась с земли, закивала, жестами приглашая Зосю последовать в открытый лаз.

Спустившись по короткой лесенке, Зося очутилась в небольшом уютном помещении. Несмотря на пыль и гроздья паутины по углам, комнатёнка показалась ей вполне симпатичной. Печка в углу, лавка, грубый стол на одной широкой лапе-ноге, щелястые доски пола, тщательно законопаченные мхом. Мутное оконце не пропускало света, но на подоконнике теплилось несколько свечей. И пахло при этом удивительно приятно — нагретой под солнцем хвоей и травами.

— Садись, девчоночка. Счас самовар справим… В клети мучица оставалася. Блинов что ли наладить?

Растрёпанная сопуша, прикрыв дверцу лаза, комом скатилась с лестницы. Закрутившись возле невидимой хозяйки, замычала жалобно, размахивая руками.

— Карузлик муку унёс? На свечи выменял? Забыл, чем мне обязан?? — голос бабки оттолкнулся от потолка и прокатился по комнатке раскатистым эхом. Сверху посыпались труха и пыль, а Зося на секунду оглохла.

— Беспамятливый какой! Ничого! Уж я постараюся, мозги ему вправлю! — бабка негодующе притопнула по полу, а потом со вздохом опустилась на лавку, Зося почувствовала её рядом с собой.

— У нас что же — совсем пусто в загажниках?

Сопуха виновато понурилась.

— Тогда скатёрку доставай, там еще оставалось местечко.

Сопуха попыталась было жестами возразить, но бабка снова притопнула ногой:

— Доставай! Кому сказано! Не перечь мне!

Шмыгнув за печку, чумазая принесла оттуда небольшой сверточек, оказавшийся старой подранной скатертью. Встряхнув её и порядком напылив, разложила ветошь на столе и смиренно застыла.

— Что будем заказывать? — церемонно осведомилась у Зоси бабка. — Чего бы тебе хотелось, девчоночка? Только сложные блюда не загадывай, она не потянет.

— Это… самобранка? — у Зоси, наконец, прорезался голос.

— Она. Вишь, пообтрепалася вся. За свой век многих угощала да потчевала. Мы её почти не используем, бережем. Но место еще найти можно. Так что ты хочешь?

— Домой хочу, — вздохнула Зося. — Разобраться во всём. Понять, куда я попала и что дальше делать!

— Домой тебе, боюся, не попасть. Тихо, тихо! Не лотоши! — прикрикнула бабка на встрепенувшуюся Зосю. — Поговорим. Обязательно поговорим. Тогда и разберёшься. Но сначала нужно поесть.

— Спасибо. Не хочется что-то. Поем, а потом не смогу уйти от вас! — выпалила Зося и покраснела. Ей стало неловко перед бабкой, но вид самобранки совсем не внушал доверия.

— Не сможешь уйти. — подтвердила бабка. — Да только не от меня. У Филониды ведь ела-пила? Андрюшка тебе что-то подносил?

— Молоко пила. Хлеб ела… — прошептала Зося. — И квас пробовала… у Андрея…

— Вот то-то и да то! Крепенько тебя привязали.

— Андрей мне помог! Научил как забрать футболку! Но я забыла про булавку. Мне нужно найти булавку! Тогда меня выпустит! — залепетала Зося, однако бабка её перебила.

— Помог себе на прок! Эх, девчоночка! Что же ты сама к ним пришла? По доброй волюшке! Сама попила-поела да имя своё назвала!

— Я приехала, чтобы помочь другу. Корней Иванович нас к Филониде Паисьевне отводил еще раньше… на практике… а потом он утонул… — Зося заговорила сбивчиво и не смогла сдержаться — расплакалась. Почувствовала себя маленькой и беспомощной, как запутавшаяся в паутине муха.

— Хватит мокрень разводить! — бабка прихлопнула по столу. — Поедим сейчас. После разговор будет. Только хорошего тебе вряд ли скажу. Не понравится тебе мой сказ!

— П-п-почему не понравится? — всхлипнула Зося.

— Потому! Не уйти тебе отсюда. Просто так не уйти! Прасковья, бабка Андрюшкина, ни за что не отпустит! Это она тебя в шалаш отправила? Она велела булавку искать?

— Она. Не могу поверить, что она плохая! Она мне сказала круг начертить! Предупредила про русалок!

— И помог тебе тот круг? — хмыкнула невидимка. — Ты сама из него к русалкам и вышла. Спасибо, вовремя прочухалась. Да и полынь там лежала к месту… Андрюшка видать забыл…