— Я не знаю, что ты хочешь услышать, — раздраженно ответил Михаил, — Я прошел через симуляцию, это было тяжело, я выдержал. Что еще?

Ульяна повернулась к нему и внимательно посмотрела прямо в глаза.

— Ты не рассказал мне об Эрике, — тихо сказала она.

— Об Эрике? При чем тут она? Она же просто… мозгоправ.

— Но она была в твоей симуляции, верно? Что вы там делали?

— Ох… Ульян… если честно, меня уже достала эта твоя ревность. Эрика просто держала меня за руку.

— Просто держала за руку… — медленно передразнила Орлова, — и ты считаешь, это нормальным?

— Не знаю. Я не психолог. Возможно, это была… часть терапии. Послушай, Ульян… ты с таким осуждением говоришь об этом, как будто я ее… трахнул.

— А тебе бы этого хотелось?

— Ульяна! Не начинай!

Михаил раздраженно вскочил с кровати и направился к выходу из каюты.

— Ты куда? — спросила Ульяна.

— Пойду на звезды посмотрю! — бросил он и отправился в обсерваторию.

Смотровая комната оказалась пустой, и Михаил долго созерцал черное небо, мелькающую рассыпать звезд, полосу Млечного пути и далекое и холодное Солнце, которое уже стало одной из звезд, хотя пока еще самой яркой на небе.

Вдруг кто-то тронул его за плечо. Самсонов обернулся. Это была Ульяна.

— Извини, — сказала она, — я, кажется, опять «выносила тебе мозг».

— Может, тебе стоит еще раз сходить к Эрике?

Ульяна улыбнулась.

— Неужели ты думаешь, что она вчера не обозначила мне мои проблемы?

— Твои проблемы я вижу и без нее: патологическая ревность.

— Нет, Миша. Все гораздо глубже.

Она прижалась к нему и положила голову ему на плечо.

— В виртуальной реальности я была в ледяной пустыне, — продолжала говорить Орлова, — Без одежды. Но холод — это не самое страшное, что я испытала. Одиночество. Вот мой главный страх. Это страшнее, чем лежать в снегу и замерзать. В этой пустыне я была совершенно одна. Я знала, что я могу пережить все это, я могу бороться. Но у меня не было стимула к тому, чтобы преодолеть трудности. Ибо зачем, если я все равно одна?

— Ты не одна, — прошептал Михаил, а потом обнял Ульяну и крепко прижал к себе, — я с тобой. Я всегда буду с тобой!

Они стояли и молчали. Затем Михаил включил свой нейрочип и тихонько постучался в голову Ульяны. Она приняла приглашение и оказалась в дополненной реальности: смотровая площадка превратилась в старинную комнатку с деревянной мебелью, среди которой Орлова узнала «стенку». В этой «стенке» была ниша, в ней странный аппарат с круглым диском, испещренным тонкими дорожками.

На диск опустилась игла, приделанная к большой расширяющейся у основания трубе. Ульяна пыталась вспомнить, как называется это устройство: «Кажется граммофон».

Заиграла музыка. Затем послышались слова песни:

Покроется небо пылинками звезд

И выгнутся ветви упруго

Тебя я услышу за тысячу верст

Мы эхо, мы эхо

Мы долгое эхо друг друга

Мы эхо, мы эхо

Мы долгое эхо друг друга

2612 год, межзвездное пространство,

расстояние от Солнца примерно 115 а. е.,

борт звездолета «Красная стрела»,

с момента старта прошло 7 месяцев и 5 дней.

Марат поднял весла и посмотрел на стекающие с них капли воды, затем резко ударил по поверхности морской глади, от чего его обдало волной соленых брызг. «Какие реалистичные ощущения», — подумал он, — «Удивительно, на что еще способна виртуальная реальность?».

Энергично работая руками, Марат погреб прочь от небольшого тропического острова, намереваясь узнать, как далеко ему позволят уплыть. Пальмы и полоска пляжа постепенно удалялась и вскоре скрылась из вида. Парень продолжал крутить веслами, несмотря на усталость и нытье мышц. Вокруг было открытое море и много-много свободного места, коего Марат так жаждал.

Внезапно все исчезло. Парень не сразу сообразил, где находиться. Теперь он оказался замурован в тесной комнате, над ним нависли стены и потолок, которые, казалось, вот-вот обрушатся и раздавят. Марат сначала вскрикнул от неожиданности, но потом, вспомнив, что он в космосе, стиснул зубы и постарался преодолеть страх. Он тяжело дышал, осматривая тесную каюту медицинского отсека.

Белые панели тускло светились, отбрасывая бледные блики на его лицо. На потолке мигали индикаторы системы жизнеобеспечения, издавая едва слышное жужжание. Марат приподнялся на локте и оглядел себя. Он был в больничной пижаме, тонкой и неприятно липнущей к коже. В затылке слабо пульсировала ноющая боль.

Парень некоторое время лежал на кровати, стараясь воскресить в памяти последние события. Кажется, он что-то учудил несколько дней назад, и потом его поместили в виртуальную реальность, а вот сейчас безжалостно вернули в эти жуткие стены.

Дверь отворилась, и в каюту вошла женщина в белом медицинском халате поверх красного костюма. Парень узнал ее. Это Эрика, корабельный психолог. А еще одновременно психотерапевт и психиатр. Мозгоправ, как ее тут называют в народе.

— Марат, с тобой все в порядке? — спросила Эрика.

— Да. Если не считать, что я чувствую себя, как будто по мне проехал танк своими гусеницами, — ответил тот.

— Ты понимаешь, почему ты здесь?

— Кажется, я что-то натворил… Надеюсь, никто не пострадал?

— К счастью, никто. Ты пытался выйти в открытый космос. Без скафандра. Помнишь?

— Смутно. Не знаю… что на меня нашло. Затмение какое-то.

— Ты почему не сообщил медкомиссии, что у тебя клаустрофобия?

— У меня… нет… клаустрофобии. По крайней мере, не было до этого момента.

— Марат, не лги мне. Я вижу твои медицинские показатели. У тебя четко выраженная клаустрофобия, обострившаяся за последние месяцы. Долгий полет в замкнутом пространстве дает о себе знать.

Марат отвел взгляд.

— Я не лгу, — сказал он, — я действительно до того, как попал на звездолет, не боялся замкнутых пространств. По крайней мере, не замечал за собой такое. Разве что один раз, в детстве, когда на экскурсии в Кунгурскую пещеру, я потерялся… Тогда я очень сильно испугался. Но я не думал, что это важно, я не знал, что это может как-то повлиять на полет. Понимаю, это меня не оправдывает. Готов понести заслуженное наказание… меня будет судить товарищеский суд?

— Сначала мы будем тебя лечить. А дальше — решение за командиром.

— Понял.

2612 год, межзвездное пространство,

расстояние от Солнца примерно 120 а. е.,

борт звездолета «Красная стрела»,

с момента старта прошло 7 месяцев и 9 дней.

Чень Хаожань открыл шкафчик и что-то долго искал в своих вещах. Изольда наблюдала за ним, прищурив левый глаз.

— Что ты делаешь? — спросила она.

— Ты разве забыла, какой сегодня дней?

— А какой?

— Мы отлетели на 120 астрономических единиц.

— А… так ты ищешь тот конверт… ты его на самое дно сумки положил.

— Спасибо.

Он быстро нашел упаковку из плотной целлюлозы, которую в старину называли «бумагой», схватил его и направился к выходу.

— Ну, удачи, — улыбнулась ему вслед Изольда.

Профессор Леберман уже ждал Чень Хаожаня в своей лаборатории. Приняв конверт, он торопливо порвал его и извлек листок бумаги с цифрами, а затем начал вводить их в компьютер. Чень Хаожань стеснительно топтался на месте, ему очень хотелось спросить, в чем тайный смысл сиих манипуляций. Профессор, заметив его жгучее любопытство, улыбнулся.

— Мы с тобой проводим очень важный эксперимент, — объяснил он свои действия, — мы проверяем эффект мгновенной передачи квантового состояния через квантово-запутанные частицы. Этот феномен еще называют «жуткое действие на расстоянии». Согласно этой теории, через квантово-запутанные частицы можно мгновенно передать квантовое состояние, даже на большие расстояния. По сути, в данном случае мы можем передавать информацию быстрее скорости света. Ты чувствуешь величие момента, Чень Хаожань?