Аида смеялась и краснела, но Нерина замечала успокоенно, что и младшей сестрице хватает ума не принимать эти оды всерьез. Античный лейтенант Дийенис, несмотря на тычки картографа Оскариса, хвальбу ничем не подкреплял и много молчал, чем еще больше походил на статую.

Когда круглый стол уместил всех голодных, влетел последний запоздавший гость.

«Сущий вурдалак!» — ужаснулась Нерина.

Наличествовали бледность лика, а также чернота тонких усов и длинных спутанных кудрей. Капитан Бердинг, однако, представил его интендантом Ирдисом, «лучшим из снабженцев Ладии». Ирдис оторопело поморгал, но на пустое место рядом с капитаном сел без страха.

В беседке, укрытой чародейским куполом от «нашей северной прохлады» (у лакеев уже зуб на зуб не попадал) ели и пили неспешно. Темнота не шла — ее теперь нескоро вспомнишь! — и важные мужи вели свои беседы.

Нерина разобрала, что капитан Бердинг расспрашивал у батюшки о срочных письмах голубиной почтой из столицы.

— На ваше имя ничего не поступало, — качнул главой надзорщик, и по суровому лицу гостя прошла досада. Глазастый картограф, пролезший сесть между двух барышень, приметил любопытство старшей.

— Бедняга наш капитан, еще надеется, что нам вдогонку отрядят второй корабль, — шепотом пояснил он, подавая ей брусничный соус. — Как бы, говорит, на одном мы все не потонули.

Нерина вздрогнула — как просто эти мореходы говорят о гибели!

— Неужто все так плохо с подготовкой? — забеспокоилось в ней что-то материнское — оно велело организовать и накормить любое общество, попавшее хоть краешком стопы в ее обзор.

— Разумеется, нет, — небрежно признался картограф, хотя ужасно подмывало облачиться в плащ героя. — Вот, Ирдис полагает, что всего в достатке, да и корабль в случае чего и плотники, и маги обратно соберут из щеп.

Интендант в самом деле что-то доказывал, не отводя очей от собственной тарелки, и Нерина расслышала, что он обильно сыпет цифрами: столько-то муки, пшена, да кур еще купить на всякий случай. На метраже беленых парусов она сдалась и перестала наблюдать за этой нитью.

Рауль досужей трескотней наелся еще раньше, чем икрой горбуши. Теперь он смотрел на тарелку и боролся с тягою покатать икринки вилкой и составить из них круг. Может быть, на маленький штурвал достанет? Рауль вздохнул, подавляя порыв к декорации: все-таки — общество. Даже капитан перестал трогать бороду и сыпет протокольные галантности хозяйке через стол. Лекарь тоже дивно спокоен, лейтенант Мартьен обнаружил внушительность, невиданную прежде, а уж картограф, без того находчивый, сегодня вовсе разливался соловьем. Один Ирдис, кажется, еще слагал в уме мешки и вычитывал за них казенные издержки.

С назначения, которое переменило жизнь Рауля, минул почти год. Все эти месяцы капитан Бердинг ждал новой навигации на севере, снаряжал судно, подтягивал себе людей — да не везде ему давали выбор. Может, оттого и команда сложилась разношерстная, странная. Рауль так проникся тоскою службы на «Фортуне», что, кажется врастил ее в характер. Он продолжал и здесь быть отстраненным, хотя «Имератрицей» и экспедицией сердце горело с первых дней и до этой поры.

Нынче он снова был занят едою больше, чем господами вокруг. Да на кого смотреть? Надзорщик, обыкновенный чиновник с бакенбардами, разве что благодушнее многих. Его супруга — хозяйка-хлебосольница, коих в Ладии сотни. Дочери… на старшую признаться, маг поднял глаза разок, но дальше себя одернул — нечего зыркать, если через две седмицы их здесь и не вспомнят.

Тарелку с одинокими икринками лакей почел пустой и отнял, заменив на маленькое блюдо с раскрытой розовой ракушкою посередине. Такие ставили перед носами всех гостей.

— Что это? — изумился Ирдис, которому было дело до всей снеди вокруг. Надзорщик точно поджидал — озарился и с новой гордостью представил:

— Арсийские моллюски! Таких вы не отыщете нигде в империи!

Он ковырнул начинку вилкою и положил с блаженством на язык, тем подавая всем гостям науку обращения с неведомой напастью. Нерина взялась пояснить на словах:

— Они водятся только у нас. Мальчишки достают со дна в одном особенном участке под мостом, где Дивина впадает в бухту. Такой оттенок панцирь получает лишь в апреле, и только в это время они остаются съедобны.

— Мальчишки? — усомнился Мартьен. — Вы шутите? Кто сможет донырнуть до дна в апрельской ледяной воде? Только серьезному магу под силу.

— Такой прогноз не остановит местных сорванцов, — мягко улыбнулась навигатору Нерина.

Мартьен еще раз осмотрел деликатес.

— Безумие. Должно быть, лгут вам, а ракушки красят.

— Краска без магии слезет, — вдруг заговорил Рауль негромко. — Да и оттенка не найти подобного.

Он обещал себе не лезть за столом в разговоры, но отчего-то захотелось поддержать в нечаянном споре барышню. По тому, как сжались мартьеновы зубы, Рауль вывел — «не лезть» было более верным решением.

— Экий вы знаток, лейтенант Дийенис, — прищурился второй навигатор. — И правите как хорошо, и на посту внимательны, не то, что я. В ракушках тоже разбираетесь изрядно?

Рауль вздохнул — отступать было поздно, хотя признание грозило обернуть к нему всеобщее внимание.

— Я сам такие доставал, еще и лед не весь вскрывался, — ответил без желания. — Я здесь вырос, лейтенант Мартьен.

— Вы арсиец? — юная Аида вся подпрыгнула. — Отчего же не сказали нам? Давно уехали?

«Оттого и не сказал», — Рауль почуял на себе сосредоточие всех глаз этой беседки. Плечи пришлось держать прямее обычного, губы натянулись до улыбки.

— В Морской корпус был принят в пятнадцать. С тех пор не выпал случай побывать на родине, уже без малого двенадцать лет.

Надзорщик с натугою стал вспоминать представителей местных Дийенисов. Дюжину лет назад Нерина и Аида еще играли в кукол, и не было нужды присматриваться на собраниях к юнцам — Рауля в лабиринтах памяти он не обнаружил. Впрочем, на ум пришла вдова, живущая весьма уединенно где-то за рекой близ крепости.

— Эмма Гордеевна приходится вам матерью? — осведомился он учтиво, как будто начиная долгий диалог внезапных земляков.

Рауль догадку подтвердил, и тут к нему нежданно прибыла подмога: внесли очередную партию графинов с разноцветною водой.

Хозяйка дождалась своего часа — после дня рекламаций от надзорщика пришел ее черед хвалить домашние наливки. Графины только успевали подавать — не ясно было, кто их столь же скоро опустошает, но это для хозяйки было только в радость. Разговор от детских лет Рауля она тотчас увела.

— Клюквенной отведали уже, господин Мартьен? — спросила живо и подала лакею знак наполнить рюмку.

Мартьен не много говорил, но выглядел, прямо скажем, понадежней балагура-картографа. Для сохранения такого выигрышного облика не следовало слишком увлекаться. Рюмку он с учтивостью поднес к усам, но деликатно отстранил на стол.

— На меду? Не гневайтесь, но этой не решусь и пригубить, — сказал хозяйке.

— Не по вам наши простые радости, — картинно покачала головой хозяйка, но Мартьен опять явил свою воспитанность, сославшись на весьма солидный аргумент.

— Меду не упротребляю — аллергия, — объявил он и добавил, видя новую готовность к уговорам: — до летального исхода!

Ахнув, хозяйка отступилась от покушения на жизнь приятного навигатора и обернула свой пыл на болтуна Оскариса.

— Клюквенной уж не решусь и предлагать, но как вы найдете морошку?

Картограф склонился рассмотреть графин с чем-то солнечно-желтым.

— Морошкой? — удивился он. — Что за чудный зверь?

— Ах, вы и не знаете морошки? — хозяйка озорно переглянулась с дочерьми. — Вот уж диво так диво, у нас все болота ею полнятся по августу! А чуть на юг — никто об этой ягоде не слышал!

Картограф сокрушился изо всех своих артистических сил:

— Клянусь изведать все болота и постичь все хитрости сбора, лишь бы только вы не полагали меня неучем и снобом! — сообщил он, глядя на Нерину — кажется, он, наконец, определился.