Зачем преступнику пригляд — да еще за Раулем? Весь интерес злодея вертится вокруг того, чтобы сорвать им экспедицию. Вчера мальчишка мог для лекаря смотреть за тем, как развернется отравление, но нынче это ставило в тупик — Алваро сам на палубе и видит лучше.

«Зато Ирдис не здесь», — вздохнул Рауль и спросил о нем у вахтенного горемыки со шваброй.

— Господин интендант еще до вас проснулись, — доложил тот и отодвинул ногой кошку в солнечном пятне. — Давно сошел на берег, как обычно.

Вот кого отследить было никак невозможно — ноги сотрешь бегать за ним по порту! Прикрывается службой, но даже не стал отрицать, что в первую ночь он был занят не ею. Вспомнив тяжелый взгляд давно недосыпающего человека, Рауль едва не содрогнулся — было в нем нечто, свойственное непреклонному характеру. Такой верит в свою правоту и всегда станет смотреть тебе в глаза с одинаковой дерзостью — будь он виновником всех твоих бед или всего лишь исполнительным офицером.

Мизерное звание «интенданта» недавно выделенной ветви по снабжению Ирдис получил лишь поздней осенью — Рауль припомнил, что при первой встрече в сентябре тот еще не носил эполет. Рвения же в службе он выказывает столько, что хватает на троих. Быть может, южный флот влечет Ирдиса не солнечною негой, а верой в то, что там, на границе с агрессивными соседями, он будет истинно полезен?

«Идейные — беспощаднее всех», — вывел Рауль.

Стало еще кислее — против логики, ему нравилась невозмутимость интенданта, знающего свое дело при любой начальничьей буре и при немалой доле косых взглядов от других. Иной раз навигатору недоставало подобной брони — он мнил себя спокойным, но в вопросах чести его слишком часто удавалось зацепить, и вряд ли всегда к месту. Даже сама Нерина, о чьей защите он радел, оказалась о его заступничестве прозаического мнения.

«Вы забыли свой долг!» — с неприятным свербением вспомнил Рауль ее голос. Только подумайте! Это вменяют ему, который больше ни о чем не думал, страстнее других мечтал об этой экспедиции!..

Осознав, что он опять оглядывается на чье-то о себе представление, Рауль вздохнул и выбросил из головы эти сердитые карие глазки и розовый гневный румянец.

Интендант вернулся через полчаса — против обычного, не на телеге и не с мешками гречи, которые требовалось немедленно грузить в складской отсек на нижней палубе. В руках его была квадратная шкатулка, которую он не то, чтобы прятал, но и не стремился демонстрировать. Мимо мостика Ирдис прошел, едва кивнув, и резво опустился в люк по трапу. Весь его лик подчеркивал, что он захвачен делом (не как здесь некоторые, праздные и любопытные), но Рауль явственно услышал волны магии от его ноши. Ирдис принес артефакты.

Разве всем ценным его не снабдили в столице? Морской приказ выделял им достаточно камней с чародейским кодом для охлаждения снеди или для отпугивания снующих всюду крыс.

Рауль еще раз посмотрел на лекаря, читающего лекцию матросам, и осторожно ускользнул за интендантом. Надеялся догнать у нижнего трюма и, завязав беседу, понаблюдать его работу невзначай. Однако, Ирдис его сам подождал его в полутемном кубрике, уровнем выше.

— Вам настала охота следить за мной, лейтенант? — спросил он прямо, хотя стараясь избежать внимания матросов. Те обреченно снимали с крюков гамаки — по понедельникам их полагалось вытащить наверх, истово выбить и высушить.

— Странные дела творятся на «Императрице», не находите? — вернул ему Рауль, взирая с высоты своего роста. — Лейтенант Мартьен довольно пострадал, а вы выходили из чайной последним.

— Вы же вернулись в нее первым, — уверенно припомнил Ирдис, ничуть не смутясь. — Прикажете мне тоже учинить допрос о всяком вашем шаге?

— Если капитан найдет необходимым, я отчитаюсь о каждой минуте в Арсисе.

— Если речь будет идти об обвинениях — мне тоже нечего скрывать, — темные глаза чуть не горели даже в полутьме. — Но первый день едва ли к вам имеет отношение.

«Еще и как имеет!» — неслышно воскликнул Рауль.

Кто перед ним? Изворотливый противник или столь же невинная жертва составленных злодеем обстоятельств?

— Что у вас в шкатулке? — Рауль уже почти не разжимал зубов.

Ирдис тоже был хмур и впервые помедлил с ответом.

— Артефакты. Для сохранения провизии, — сказал он через миг.

— Где те, что были выданы Приказом? — продолжил наступать Рауль. — Быть может, поломались от недолжных обращений? Как шестеренки-усилители, которые мне выпало чинить пять дней?

Ирдис посмотрел еще страннее, и пауза перед ответом оказалась еще дольше.

— Очень. Может. Быть, — проговорил раздельно, но тотчас живо развернулся, обрывая разговор.

Индендант не стал спускаться дальше в нижний трюм, а обогнул ступени трапа и нырнул в короткий коридор между парами маленьких офицерских кают. Свою он делил с Оскарисом, но картограф еще загорал на палубе, отчего комната была пуста и в полном ирдисовом распоряжении. Там он и остался, затворив плотнее дверь.

«Интересно, он знает, что магию слышно отсюда?» — подумал Рауль.

Нужно было рассмотреть все артефакты ближе, но повод к обыску еще звучал как паранойя. Въедливый Бердинг потребует больше причин.

Капитан и в самом деле был не в духе. Вернулся и на построение без четверти девять он согнал не только моряков, но всякий люд, приписанный ко шхуне. В шеренге плечи развернули все — и плотник с кузнецом, и прочие мастеровые, даже вольнолюбивый Оскарис смиренно стал навытяжку. Священник притулился в конец шеренги сам. Бердинг вышагивал хмуро и поначалу безмолвно, потом его глаз поймал хромую Дисциплину, тотчас свалившуюся в люк, и тут он осознал все окончательно. Начальство прорвало.

Прямые, но понурые, мореходы выслушали многое о том, как за одну седмицу забыли всякий распорядок. Отныне начинать свой день им предстоит с семи, до завтрака он сочинил им упражнения (магам — отдельно), а сход на берег разрешил не дольше, чем на два часа. На это заявление вскинулось много бровей, но капитан остался грозен и неумолим. Конечно, Ирдису он сделал исключение, как того требовала служба.

Впрочем, больше сегодня интендант и сам никуда не пошел и остался со всеми влачить сей тоскливейший день новой жизни.

Распорядок включил работу с парусами (еще не разу от столицы не пригодившимися), внеплановую чистку камбуза, и несколько даже банальной муштры. За принятием нестройного парада матросов отпустили на обед, а благородным было велено тащить оружие. Фехтование продлилось еще час, а после перерыва на говяжий суп Бердинг заставил магов ставить и сбивать щиты до одурения. Рауль терпел — он и сам подумывал этим заняться. Мартьен практиковался тоже без нытья, только Оскарис пробовал отлынивать («Я к картам в это время, можно?»), но капитан повысил глас, и книжному червю пришлось встать в пару к лекарю.

Вечерний смотр Бердинг тоже начал рано. Он показался мягче: кого-то похвалил за прилежание, лекарю почти без гнева велел убрать черепаху из рук, но размечтаться не пришлось — сходни на портовый пирс до завтра показательно втянули.

Как ни беспечен капитан казался внешне, а брожения в городе ночью он запретил всем, за исключением Авося. Коту он воспрепятствовать не смог, но на его отбытие в порт по канату посмотрел не менее сурово.

Впервые после швартовки в Арсисе Рауль улегся на правильном месте и вовремя. Кусачее казенное одеяло он подтянул к подбородку с каким-то даже умиротворением — так лучше, чем на полу в инженерном отсеке, и даже отчего-то правильнее, чем на перинах в материнском доме. К тому же, никто не пытался его утопить никто не укорял в недуге пьянства. Все три «УЛ» лежали под его подушкой, и мага окутал блаженный покой.

— Спишь, Дийенис?

Рауль вздохнул, не открывая глаз — чарованное от напастей белой ночи, окно не пропускало свет в их тесную каюту.

— Нет.

Мартьен поднялся на локте и посмотрел во тьму напротив своей койки. Двух лейтенантов разделял широкий стол с одной чернильницею на двоих. Общими был и узкий книжный шкаф, и шифоньер для формы, и медный умывальник у двери. В пути соседство не мешало — навигаторы все равно несли вахту по очереди. Теперь, в порту, мозолили глаза друг другу день и ночь.