Эти лики стали родными и для Нерины, хотя общение с ними сложилось больше взглядом, без просительного рвения. Сегодня певчие и вовсе тщетно призывали «всякое ныне житейское отложить попечение» — это было никак невозможно, пока на мужской половине качался в поклонах всамделишный профиль героя-лейтенанта. Брови его в жизни были, конечно, не так суровы, как на гобелене с Одизеем, но все еще ужасно раздражали.

Этот ли герой вчера хвалился, что Нерина Нортис бегает за ним дворняжкой? Или напротив — заступился за нее?

«Разведать можно только боем», — барышня преувеличенно вздохнула, хотя на деле не так уж тяготилась обнаруженной обязанностью. Лейтенант услышал этот вздох и бросил на нее короткий взор, которого она и не заметила бы, не наблюдай сама так пристально краем очей из-под ресниц. Она была уверена, что узнана — именно поэтому пришла в негодование, когда после проповеди лейтенант поклонился закрывшимся царским вратам и преспокойно отправился в город.

«Однако!» — растерялась она на крыльце, когда под оглушительный благовест он выходил с толпою из ворот монастыря.

Ей что же, правду за ним бежать?

Спас удачный случай — за воротами, на тропе ко главной арсийской набережной, лейтенанта первым догнал и задержал священник с «Императрицы». Он тоже вышел из собора и был как будто удивлен найти здесь навигатора.

Вздохнув опять — теперь свободнее — Нерина объявила семье, что обрела в себе желание к прогулке. Матушка слегка нахмурилась, но с мудростью изобразила, что поверила в «прекрасную погоду». Аида зыркнула вперед и прямо сообщила, что с этим желанием ей все понятно, но раз сестра такая бука, то пусть она с душевными тревогами справляется сама.

— Я и не просила твоей помощи, — недовольно сказала Нерина.

— Думаешь, я совсем ребенок? — подняла Аида нос. — А вот посмотрим, кто раньше…

Не договорив, она распахнула зонт от солнца и демонстративно удалилась за родителями.

Нерина сердито поджала губы ей вслед, потом для успокоения оправила на шляпке ленты и очень чинно проплыла мимо двоих мужчин — так, чтобы лейтенант оказался повернут к ней своим античным ликом. Пускай попробует ее теперь проигнорировать!

— Рад знать, что вы припомнили дорогу к храму, — говорил ему отец Иосиф, стоящий к прохожим спиною. — В последнее время вам это как будто бы нужно.

«Какая прозорливость!» — поддакнула Нерина про себя, скользя лебедушкой в воскресном белом платье.

— Признаюсь, это в большей степени ностальгия, — отвечал смиренно лейтенант.

Он будто нарочно не глядел ему за спину и очень вежливо сосредоточил взгляд самом на собеседнике.

Рауль обнаружил, что мало смотрел на священника прежде, даже за столом в кают-компании. Открыл, что темные усы и короткая бородка, традиционные для духовенства, скрывают человека немногим старше тридцати — иеромонах вдруг оказался совсем молод.

— Я слышал, что вы местный, — улыбнулся он Раулю.

— В этом соборе я крещен и здесь бывал, пока храм ближе к дому не достроили. Не могу сказал, что был тогда усерден, не похвалюсь подобным и теперь.

Священник прихватил распятие на шее — то ли прося поддержки, то ли по привычке занимать взволнованные руки. Паства досталась упрямая, а поучать гордецов свысока — очень мало успеха.

— Такая ностальгия не помешала бы всему вашему корабельному братству, не так ли? — сказал осторожно.

— Мы несколько в раздоре, — признал без радости Рауль. — Когда причина устранится, уверен, мы найдем общий язык.

— Для этого нужно смотреть иногда им в лицо, — слова священника звучали даже вопросительно, как будто это он искал совета. — Пусть они кажутся отличными от вас, но из камней разного цвета слагаются прекрасные мозаики, как в древних элланских соборах.

Он еще раз улыбнулся почти извинительно и наскоро благословил, не желая здесь устраивать вторую проповедь — sapienti sat. Рауль всегда найдет его на корабле, если захочет.

Барышня уже миновала их и шла вперед, все более сцепляя зубы, когда ей вслед, наконец, раздалось неуверенное:

— С воскресным днем, Нерина Стефановна!

Сделав еще два очень трудных шага, юная леди, наконец, обернулась. Рауль был уже один, стоял с парадной форменной шляпой в руках и смотрел осторожно, но прямо.

— Лейтенант, — «узнала» она без наружней охоты, однако, осталась на месте, позволяя ему подойти.

Рауль замешкался на миг — и все-таки приблизился, став прямо перед ней. Воскресная толпа их огибала неодобрительно.

— Надеюсь, нынче никто не станет говорить, что я вам досаждаю? — ровно спросила Нерина, обмирая внутри от столь самонадеянной своей атаки.

— Слухи уже добрались? Мне жаль, — расстроился Рауль вместо того, чтобы как-то прямее обозначить, возмущен ли он подобной формулировкой или сам ее составил и опечален только скоростью огласки.

«Еще бы не добрались, когда я их доставку столь щедро оплачиваю!»

— Это довольно неприятно, согласитесь, — вслух отвечала барышня. — Не хотелось бы повторения, когда и предыдущий эпизод еще не разрешился как положено.

— Лейтенант Мартьен пока не здоров.

Решительно, этот Дийенис не делает ничего, чтобы хоть как-то оправдаться. Кто его учил так сухо и невнятно отвечать? Взгляд ее мрачнел, и Рауль принял его по-своему.

— Едва он встанет на ноги, ваша честь будет защищена.

С ним просто невозможно говорить! Кто кого вызвал, в конце-то концов?

— Вы не думали, что поединок опасен для начала экспедиции? — рассердясь от бестолковости кружений, Нерина перешла уже к открытой провокации. — Развы вы забыли долг?

Рауль помолчал, примеряясь к ответу. Не то, чтобы он ждал от леди благодарности за свою защиту, но обернулось как-то вовсе обвинительно. Прихожане растеклись по набережной, и у на дорожке собеседники остались почти вдвоем — не считая, конечно, выводка благочестивых нищих разной степени достоверности.

— Думаю, о долге мне не требуется поминать.

— Надеюсь, что так, лейтенант, — наступала барышня, заметив, что выигрывает поле. — Даже господин Алваро помнит о нем, хотя ему труднее вас дается этот путь.

— Лекарю? Отчего? — невольно подобрался лейтенант.

— С полученным задатком он мог бы заняться наукой, спасая жизнь чахоточного сына. Однако, он помнит обязательства — и выходит с вами в море, оставляя сердце здесь.

«Алваро не хочет идти! — молча замер лейтенант. — Как и Ирдис! Так кто же из двух? Шанс имел каждый!»

Нерина приняла его сосредоточенный облик за стыд и продолжала вдохновенно намекать:

— Хотелось бы мне верить, что и вы впредь не совершите ничего, что помешает вам служить опорой для соратников.

— Не ведаю, чем заслужил такой укор, — проговорил Рауль, очень сосредоточенно отряхивая шляпу. Из головы еще не шел больной сын лекаря, но голос барышни заставил опустить глаза. Смотреть в ее высокомерный нос вдруг стало неуютно.

— Какие бы ни были ваши привычки, — пояснила она с назиданием, — а Морской приказ оказал вам большое доверие, возведя в должность первого навигатора «Императрицы».

Шляпа Рауля смялась в его пальцах, но он опять не поднял глаз — в них выплеснулось слишком много возмущения. Барышня, кажется, имеет дерзость поминать ему приписную падкость на хмель, однако, пусть это останется на ее совести — не опускаться же до грубости в ответ.

— Я вам, по-видимому, неприятен, Нерина Стефановна, — внятно ответил он в землю. — Но вверенную службу я и в самом деле знаю хорошо.

Нерина собиралась возразить — «Не так, чтобы уж очень неприятен», но тотчас же опомнилась. Еще и как неприятен! Разве не поэтому она следит за ним и предуготовляет заслуженный финал его карьеры?

— Хорошо для навигатора прогулочной яхты какого-то не слишком нравственного аристократа? — приоткрыла она на глубину своей осведомленности.

«И ты ему вменяешь грубость?» — вдруг очнулась Нерина внутри.

Почувствовав, что перешла границу, барышня отворотила личико на реку. Шляпка укрыла щеки от собеседника — кажется, они опасно розовеют, что вовсе не идет к фельдмаршалу.