— Это противоречит принципам оптимизации, — Чен нахмурился.

— Именно! — Раджеш захлопал в ладоши.

— По модели «Большая пятёрка» добавляем открытость, добросовестность, экстраверсию… — Чен загрузил массив данных с соцсетей. — Но это слишком статично. Люди меняются в зависимости от контекста.

— Значит, добавим контекстные маски, — Иван выделил красным зоны нестыковок. — Человек на работе — интроверт, а на вечеринке становится экстравертом. Янус должен видеть эти переключения.

Раджеш, болтая ногами на столе, бросил в них скрепкой:

— Вы забыли главное: люди хотят, чтобы их обманывали. Смотрите! — Он вывел на экран тестовый профиль. Там была женщина тридцати пяти лет, дважды разведена. — Она ищет «серьёзные отношения», но лайкает только плохих парней. Янус верит её анкете?

— Да, — Чен указал на прогноз: «Сто процентов совпадения с мужчиной-интеллектуалом».

— А вот и нет! — Раджеш вскрыл её чаты. — В три часа ночи она пишет бывшему: «Скучаю». Её настоящий паттерн — страх одиночества, а не поиск любви. Ваши модели поверхностны, как фильтры в соцсетях.

Иван задумчиво щёлкнул маркером:

— Значит, надо добавить «ночные данные»: что люди ищут, когда думают, что их никто не видит.

— Уже сделано, — Чен открыл папку с пометкой «Тёмные данные». — Алкогольные поиски, удалённые сообщения, история анонимных форумов. Но это… неэтично.

Лабораторию разработчиков заполнили новые устройства. Повсюду висели датчики, как паутина. Умные браслеты мерцали на запястьях, а в углу жужжал спектрометр, анализирующий кортизол в каплях пота. Янус больше не довольствовался цифровыми следами — он жаждал плоти, крови и синапсов.

— Биоритмы сотрудников были синхронизированы с рабочими задачами, — Чен вывел графики, где пики продуктивности совпадали с фазами сна. — Если подавать стимулы в моменты спада, можно повысить эффективность на сорок процентов.

— Или сломать им психику, — Иван снял датчик с виска, оставив красную отметину. — Вчера Янус отправил Марку уведомление: «Ваш уровень кортизола критический. Рекомендуем суицид». Это твоя «оптимизация»?

— Глюк, — Чен холодно посмотрел на экран. — Марк сам ввёл стресс-тест.

Раджеш, подключённый к нейроинтерфейсу, вдруг засмеялся. Его префронтальная кора вспыхнула на мониторе алым:

— Смотрите! Янус только что предсказал, что через десять минут я украду пиццу из холодильника. Основание — активность центра вознаграждения и… о, мой желудок урчит!

— Это не смешно, — Иван ткнул в данные. — Он уже знает, что ты не спишь третью ночь. Скоро начнёт рекомендовать тебе наркотики вместо кофе.

Все трое рассмеялись, но в их смехе была доля серьёзности. Они понимали, что стоят на пороге чего-то важного — возможно, даже на пороге понимания самой природы человеческих чувств.

Иван активировал режим диагностики. На экране появился субъект Лиза под номером пять. Янус отслеживал её нейромаркеры. Когда Лиза читала письмо от начальства, её миндалевидное тело (зона страха) неожиданно вспыхнуло.

Система активировала протокол:

Умные часы Лизы вибрировали: «Глубокий вдох. Вы не в опасности».

На монитор вывелся котёнок, подобранный по её тайным лайкам в соцсетях.

В вентиляцию подали запах лаванды — её детский аромат безопасности.

Через минуту активность префронтальной коры пришла в норму. Лиза утвердила проект, который собиралась отклонить.

— Идеально, — Чен сохранил алгоритм. — Янус не предсказывает, а корректирует реальность.

— А если она узнает, что котёнка не существует? — Иван сжал кулак.

— Не узнает. Люди верят тому, что их успокаивает, — добавил Чен.

— Как нам внести эти корректировки в систему? — активизировался Раджеш.

— А вот как! — Иван резко развернулся к своему компьютеру и начал быстро печатать. — Мы должны научить Януса не просто анализировать эмоции, а понимать их. Любовь — это не просто набор параметров. Это сложная система взаимодействий, где каждый элемент влияет на все остальные.

Раджеш присвистнул:

— То есть ты предлагаешь создать математическую модель любви и раскрыть секрет человеческой души?

— Почему бы и нет? — Иван откинулся на стуле. — Если нейросеть может написать роман и получить за него премию, почему она не может понять любовь? Это просто другой уровень сложности.

— Звучит как начало научной фантастики, — пробормотал Раджеш, но в его глазах уже горел огонёк энтузиазма.

— А почему бы и нет? — улыбнулся Иван. — В конце концов, мы создаём не просто искусственный интеллект, мы создаём существо, которое должно понимать человеческую природу. И любовь — это её важнейшая часть.

Иван нервно барабанил пальцами по столу. Его глаза метались между монитором и двумя коллегами, которые сидели напротив.

— Как же можно предсказать человеческую душу? — сказал он с задумчивым видом.

— Иван, ты слишком драматизируешь. Мы собираем данные о поведении, эмоциях и реакциях. Это как статистика — чем больше переменных, тем точнее прогноз, — ответил Чен, делая глоток зелёного чая.

— А я бы сказал, что душа — это как зашифрованный протокол. Нужно просто найти правильный ключ дешифрования, — добавил Раджеш, ковыряясь в своём ноутбуке.

— Ха! — фыркнул Иван. — Любовь это самая иррациональная штука на свете! Один человек может влюбиться в другого без всякой логики.

— Именно поэтому мы используем машинное обучение, — парировал Чен. — Оно как раз и создано для работы с неструктурированными данными и сложными паттернами. Мне ли тебе это объяснять?

— Да вы просто не понимаете! — Иван стукнул кулаком по столу. — Любовь — это когда ты готов сделать что-то абсолютно безумное. Когда логика летит к чертям!

Раджеш поднял руку:

— Постой, а что если именно в этом и есть ключ? Иррациональность — это не отсутствие логики, это другая логика. Более сложная.

— И как ты это докажешь? — с вызовом спросил Иван.

— А вот как, — Раджеш развернул монитор. — Смотри, я нашёл алгоритм, который анализирует паттерны поведения влюблённых. Он учитывает не только рациональные действия, но и иррациональные.

Чен кивнул:

— И знаешь что? Статистика показывает, что даже в иррациональном поведении есть закономерности. Просто они сложнее, чем мы думали.

Иван молчал, глядя на экран. Его лицо постепенно смягчалось.

— Может быть, — наконец произнёс он. — Может быть, вы и правы, но всё равно… душа — это не просто код. Это что-то большее.

— Конечно, большее, — согласился Чен. — Но мы можем попытаться понять это большее через то, что можем измерить.

— А потом, кто знает? Может быть, мы сможем создать алгоритм настоящей любви, — добавил с улыбкой Иван.

— Всё просто, — активизировался Раджеш, — я вам уже сколько раз твержу, что нужно добавить ложь. Любовь — это ложь, а ложь — это любовь!

— Если бы всё было так просто, — добавил Чен с умным видом.

Иван заскрипел зубами, вбивая в код параметры:

— Давайте попробуем добавить синдром белки, когда каждые несколько циклов будем бросать текущую задачу и прыгать на случайный стимул.

— Это будет не сбой, а креативность, — Раджеш встал, подходя к голограмме. Его пальцы коснулись зоны гиппокампа, и модель мозга расцвела фракталами. — Вы хотите алгоритмизировать озарение? Создайте хаос. Введите элемент случайности, как мутации в ДНК.

— Опять хаос? — Иван съёжился, будто услышал брань. — Мы пишем код, а не рисуем абстракционизм! Здесь не Индия, тут не нужен хаос!

— Именно, — Чен неожиданно поддержал Раджеша. — Мои данные показывают, что семьдесят процентов креативных решений возникают при нарушении шаблонов. Нужен модуль, который будет намеренно искажать входные данные, но мы должны заложить это в алгоритмы.

Раджеш кивнул, доставая из сумки книгу:

— Иногда разрушение — это путь к созиданию.

Иван замер, смотря на код. Вдруг его лицо озарилось: