Вика улыбнулась, и в этой улыбке было что-то загадочное.

— Почему бы и нет? — ответила она, и в этот момент они оба поняли, что их жизни навсегда изменились.

Вечер тянулся бесконечно долго и одновременно промелькнул как один миг. Они говорили обо всём на свете — о музыке, искусстве, жизни. Пол узнал, что Вика обожает классическую литературу и мечтает открыть собственную галерею. Она, в свою очередь, была заинтригована его историями о финансовых рынках и смелых инвестиционных решениях.

Когда стрелки часов приблизились к полуночи, Вика встала, чтобы уйти.

— Это была удивительная встреча, — сказала она, глядя ему в глаза.

— Я бы хотел увидеть вас снова, — тихо произнёс Пол.

— И я бы этого хотела, — ответила Вика, оставляя его с надеждой на новую встречу и множеством вопросов о том, кто она на самом деле.

— Могу я пригласить вас завтра на ужин в этом же ресторане? — заворожённо произнёс Пол.

— Почему бы и нет, — ответила Вика. Она написала ему свой телефон на клочке бумаги, аккуратно положила его на стол и, грациозно покачивая бёдрами, вышла из зала.

Пол смотрел вслед удаляющейся фигуре, чувствуя, как его сердце бьётся чаще обычного. Он знал — это только начало их истории, полной тайн, страсти и, возможно, самых неожиданных открытий.

Кабинет Пола, обычно наполненный мерцанием экранов и тихим гулом серверов, сегодня казался клеткой. За окном бушевал дождь, стуча по стеклу, как незваный гость. Марк де Ларош, французский аристократ с седеющими висками и тростью из старинного серебра, медленно прошёлся вдоль стены, останавливаясь рядом с Полом. Его пальцы сжимали набалдашник трости так, будто он держал скипетр.

— Вы превратили наши инвестиции в песочный замок, мсье Пол, — произнёс он, гладя тростью по стеклу. — Прибыль тает, как шампанское на ветру.

Томас Бреннер, немецкий финансист в безупречном костюме цвета антрацита, стоял у стола, листая отчёт. Его глаза, холодные как сталь, выхватывали цифры, будто скальпелем:

— Рост расходов на пятьдесят процентов, падение чистой прибыли на двадцать процентов. Это не инвестиции. Это авантюра.

Мэт, прижав к груди папку с графиками, попытался вставить:

— Мы оптимизируем… новый дата-центр…

— Оптимизируете? — Томас бросил отчёт на стол. — Ваша «оптимизация» напоминает мне ремонт двигателя на летящем самолёте. А дата-центр — где он?

Пол поднял руку, останавливая Мэта. Его голос звучал спокойно, но под кожей на висках пульсировала вена:

— Мы строим не просто дата-центр. Мы создаём инфраструктуру будущего. Мы вернёмся к высокой маржинальности бизнеса, которую я демонстрировал вам раньше, нужно лишь немного времени!

— Когда? — Марк повернулся, трость звякнула о пол. — Мсье Пол, мои предки вкладывали золото в виноградники. Они знали: первое вино будет через десятилетия. Но они видели во что вкладывают деньги. Что вы мне можете показать?

— Они под землёй, — Пол щёлкнул пультом. На экране возникла трёхмерная модель дата-центра: лабиринт серверов, опутанный синими линиями охлаждения. — Это «виноградник» цифровой эпохи.

Томас снял очки, протирая линзы платком:

— Виноградники не требуют ежемесячных миллионных вливаний. Вы просите нас верить в воздух.

Мэт, поймав взгляд Пола, открыл папку:

— Вот прогнозы. После запуска дата-центра доходы…

— Прогнозы, — перебил Марк, — это сказки для детей. Я вкладываю в факты. Как факт того, что ваш «лабиринт» уже поглотил большую часть нашего капитала.

Пол встал, его тень накрыла экран:

— Технологии — это поле сражения, где идут отчаянные бои за право отстоять своё родовое имя! — Пол неожиданно вспомнил слабость аристократа к таким вещам.

— Будущее? — Томас застегнул пиджак, готовясь уйти. — У вас нет будущего, если через три месяца мы не увидим прибыль.

— Мы сделаем всё по лучшим законам симметрии, — отчаянно парировал Пол, вспоминая про слабость Томаса к идеальным структурам.

Марк прислонил трость к столу, наклонившись к Полу:

— Вы напоминаете мне алхимика, мсье, превращающего золото в свинец.

Дверь захлопнулась. Мэт опустился в кресло, листая отчёт. Пол стоял у окна, наблюдая, как ливень смывает с улиц следы машин.

— Они не понимают… — начал Мэт.

— Понимают, — перебил Пол. — Но их мир — это квартальные отчёты, а наш — будущее технологий!

— А если через три месяца…

— Через три месяца? — Пол повернулся, тень натянутой улыбки скользнула по его лицу. — Значит, мы покажем им прибыль через три месяца во что бы то ни стало.

Пол стоял в своём кабинете и смотрел в окно. «Как же всё навалилось», — думал он. Непредвиденное увеличение расходов, задержки с возведением нового дата-центра, постоянные проблемы с персоналом. «Я нанял управляющего и плачу ему за решение всех этих вопросов, но такое чувство, что приходится решать всё самостоятельно. Это изматывает, чертовски изматывает», — думал Пол, глядя в окно. Он закрыл окна кабинета, позвонил на ресепшен и отдал распоряжение, чтобы его не беспокоили. Запер дверь на ключ, включил музыку, закрыл глаза и расслабился. В сознании появился Шаолинь, окутанный дымкой.

Пол шагал по гравийной дорожке сада, сжимая в кармане телефон. Экран мигал уведомлениями о котировках. «Почему я согласился на эту авантюру?» — бормотал он, вспоминая слова отца: «Найди мастера. Он научит тебя тому, чего не дадут в школе».

Седой мужчина сидел у пруда, наблюдая за карпами. Его поза напоминала камень — неподвижный, но готовый в любой миг стать потоком.

— Ты опоздал на семь минут, — сказал мастер, не оборачиваясь. — Но это неважно. Важно, что ты до сих пор торопишься.

Он подал Полу бамбуковый ковшик:

— Наполни его из водопада.

Он, хмурясь, подставил ковш под струю. Вода выбивала его из рук, разбрызгиваясь.

— Почему не получается? — взорвался он.

— Потому что ты борешься, — усмехнулся мастер. — Дай воде войти в ритм. Не хватай — прими.

Только на пятый раз, замедлив дыхание, Пол уловил момент. Ковш наполнился ровно под шепот потока.

— Мусаси писал: «Побеждает тот, кто сливается с ритмом противника, чтобы нарушить его». Твой ритм — как шторм. Но шторм ломает деревья, а ручей точит скалы.

Пол открыл глаза.

— В бизнесе есть моменты, когда надо быть камнем, а когда — водой. Всё рушится? Не беги — замедлись. Видишь хаос? Это лишь ритм, который ты не понял.

Пол нажал «отправить» на последнем письме и замер. Экран монитора, мерцающий цифрами, внезапно потерял резкость. Звуки клавиатур, смешков коллег и гула кондиционеров сплелись в монотонный гул, как будто кто-то вывернув регулятор времени наизнанку. Его рука, всё еще сжимающая мышку, онемела.

Лифт, улица, толпа — всё двигалось рывками, как старый фильм. Он шёл, не чувствуя асфальта под ногами. Ритм города, обычно давящий, теперь казался абсурдным: люди метались, как муравьи под лупой, а рекламные билборды кричали на частоте, от которой болели зубы.

Он медленно дошёл до парка, который встретил его тишиной. Пол снял часы и положил на скамейку. «Двадцать четыре формы Тай-чи», — всплыло в памяти обрывком из разговора: «Это не просто набор упражнений, это символ гармонии души и тела через познание ритма».

Стопы прилипли к земле. Колени согнулись, словно под тяжестью невидимого плаща. Ладони раскрылись вверх, принимая вес воздуха. Дыхание замедлилось.

Мир сузился до микроскопических ощущений. Руки плавно описали полукруг. Пол представил, будто толкает воду, но не ладонями, а костями. «Медленнее. Еще медленнее». Мышцы дрожали от непривычки — в спортзале он рвал жилы, а здесь нужно было отпустить. Казалось, он начал чувствовать каждый атом своего тела.

Шелест листвы слился с шумом в ушах. Руки сомкнулись перед грудью, пальцы в миллиметрах друг от друга. Пространство между ними пульсировало.