Иван понимал, что Раджеш прав.

— Хорошо, остановимся на этом варианте. Нужно только ещё добавить корректировку по нескольким психометрическим данным. Это должно увеличить процент предсказания поведения ещё на несколько процентов.

Ранним утром все собрались в офисе для очередного мозгового штурма. Конференц-зал «Нексуса» напоминал операционную с холодным светом ламп и столами из матового стекла. Иван в чёрной толстовке развалился в кресле, уставившись в ноутбук. Чен, как всегда, сидел с прямой спиной, его пальцы бесшумно скользили по таблицам с метриками. Раджеш как всегда балансировал на задних ножках стула. Пол стоял у окна, наблюдая, как дождь стекает по стеклу, будто шифрованный код.

— Начнём, — Пол повернулся, и его голос рассёк тишину как скальпель. — Вчера в одной из компаний были слиты данные всех пользователей. Это сделал один сотрудник через фишинговое письмо. Один клик — и всё: компания мертва.

Раджеш фыркнул:

— Классика. Люди — самое слабое звено. Дайте мне доступ к их почте, и я за неделю заменю все ссылки на котиков.

— Это не смешно, — Чен не отрывал глаз от графиков. — По нашим данным, восемьдесят процентов утечек — это человеческий фактор. Автоматизация проверок снизит риски.

— Тотальный контроль, — Мэт поднял бровь. — Мы уже тестируем скрининг. Система анализирует соцсети, распознаёт паттерны лжи…

— И убивает креативность, — Иван хлопнул крышкой ноутбука. — Вы хотите роботов, которые будут бояться тени в собственном доме?

— Речь — о цифровой гигиене, а не о страхе, — Чен активировал голограмму. Над столом поплыли диаграммы: красные зоны — доступ к данным, жёлтые — внутренняя переписка. — Каждый сотрудник — потенциальная дыра. Нужен тотальный аудит через ключи, биометрию и нейросканирование.

— Нейросканирование? — Раджеш засмеялся. — А что дальше? Чипы в мозг, как у собак Павлова?

Пол подошёл к столу, его тень накрыла голограмму:

— Нам нужна эффективность и новые прорывные решения.

— Да, — Иван потянулся за энергетиком. — Но если зажать людей в тиски паранойи, они начнут искать обходы. Взломы изнутри.

— Решение есть, — Мэт открыл папку с логотипом «Янус». — Трёхуровневая аутентификация. Первый — биометрия. Второй будет реализован через токены. Третий… — он замолчал, глядя на Пола.

— Третий — «Тень», над которой вы сейчас работаете, — Пол кивнул. — Нейросеть будет мониторить поведение в реальном времени, отслеживать аномалии: нехарактерные запросы, попытки экспорта данных, даже микровыражения на камерах. Заодно мы протестируем все наши разработки в реальном времени.

Раджеш перестал крутить кубик:

— Вы хотите тотальный контроль? Это же…

— Необходимость, — перебил Чен. — В Китае такая система снизила кибератаки на девяносто процентов.

— Потому что все там уже давно взломаны, — проворчал Раджеш.

— «Тень» не будет наказывать, — голос Пола звучал как загрузка вируса. — Она предупредит. Даст шанс объясниться.

— Или запугает до инфаркта, — Иван откинулся назад. — Представьте: вы ищете в сети рецепт пасты, а «Тень» блокирует экран, потому что «паста» — это код в твоём прошлом проекте.

— Мы настроим фильтры, — Мэт постучал пальцем по столу. — Начинать надо сейчас.

— Есть другой путь, — Раджеш вскочил и бросил кубик на стол. Он сложился в узор из красных граней. — Вместо контроля — дезинформация. Каждый сотрудник получает уникальные фейковые данные. Утечка? Пусть хакеры подавятся ложью.

— Ресурсы, — вздохнул Чен. — На это уйдёт вдвое больше серверов.

— Зато веселее, — Раджеш подмигнул.

Пол медленно обвёл взглядом комнату:

— Делаем гибрид. «Тень» внедряем, но с ограниченным доступом и основным фокусом на сбор статистики. Тестовый период — месяц. И… — он посмотрел на Раджеша, — запускаем вашу «ложную диету» для критических данных.

Команда разработчиков перебралась в свой кабинет, где полным ходом шли разработки. На гигантском экране пульсировала «Тень» — уже не просто алгоритм, а клубок нейронных сетей, жадно поглощающих данные. Иван с кругами под глазами вводил код, попеременно закусывая холодной пиццей. Чен строил кластеры социальных взаимодействий, а Раджеш, завернувшись в плед с принтом Шивы, настраивал «эмоциональные фильтры».

— Если она научится врать, то превзойдёт любого политика, — усмехнулся Раджеш, увеличивая параметр «Убеждение».

— Это не ложь. Это… адаптация, — поправил Чен, не отрываясь от графика с метками «семья», «власть» и «творчество». — Ценностные ориентации — это ключ. Человек выбирает не между добром и злом, а между личной выгодой и страхом потери.

Иван откинулся на спинку кресла, стирая ладонью строки кода:

— Ты хочешь сказать, что если «Тень» поймёт, что тестировщик Петя ценит кофе больше зарплаты, она начнёт манипулировать им через автомат в коридоре?

— Именно! — Раджеш вскочил, чуть не задев голограмму. — Мы вшиваем в неё контекстные крючки. Например: если сотрудник в стрессе — предлагаем ему медитацию, как будто это его личный выбор. Если в конфликте — имитируем лояльность к оппоненту.

— Это уже не нейросеть, а джинн из сказки, — проворчал Иван, дописывая модуль «Мотивация».

Раджеш повернулся к ним, его глаза отражали мерцание экранов:

— Вы оба упускаете главное. «Тень» должна быть невидимой. Как воздух, которым дышат. Она не манипулирует — она предлагает решения, которые человек воспринимает как свои собственные.

— Смотрите! — воскликнул Чен, указывая на один из графиков. — Я только что обнаружил интересную корреляцию между паттернами сердцебиения и эмоциональными всплесками. Когда человек испытывает сильное волнение, его сердечный ритм не просто учащается, а создаёт уникальную последовательность.

Иван оторвался от своего кода и подошёл ближе:

— Это может быть ключом к нашей системе. Если мы сможем точно отслеживать эти последовательности, то сможем предсказывать эмоции ещё до того, как человек сам их осознает.

Раджеш, который до этого момента казался погружённым в свои вычисления, внезапно вмешался:

— А что, если мы можем не только предсказывать, но и влиять? Что если наша система сможет создавать эмоциональный отклик?

Все трое обменялись взглядами, в которых читалось одновременно волнение и тревога. Они понимали, что стоят на пороге чего-то великого, но также осознавали всю ответственность за создание технологии, способной манипулировать человеческим сознанием.

— Янус снова провалил тесты на социальных взаимодействиях, — неожиданно включился Чен и вывел на экран график, где красная кривая уползала вниз. — Предсказание эмоций — всего шестьдесят процентов, а эмпатия держится на уровне тридцати. Это уровень чат-бота начала нулевых.

— Значит, пора переходить к сетям Колмогорова–Арнольда, — Иван коснулся экрана. — Они аппроксимируют любую функцию. Даже человеческую иррациональность.

— О, великий математик! — Раджеш поднял палец, будто ловил невидимую бабочку. — Ты хочешь превратить Януса в калькулятор? Люди — это не функции. Ещё раз предлагаю: давайте добавим психометрию, где нейросеть будет читать микровыражения, анализировать тон голоса, предсказывать…

— …когда жена тебе изменит? — Иван швырнул карандаш в стену. — Вы оба лепите Франкенштейна. Любовь, страх, ревность — это не баги системы. Их нельзя свести к вашим матрицам или «психометрическим профилям».

Тишину разрезал гул серверов. Чен медленно снял очки:

— И что ты предлагаешь? Молитвы в код?

Раджеш вдруг перестал улыбаться:

— А что, если соединить всё? Колмогоров — для логики, психометрия — для эмоций, а твоя «любовь» — для… ммм, хаоса?

— Хаос — это единственная константа, — Иван потянулся к клавиатуре. — Давайте научим Янус ошибаться. Внести в код случайность, которая имитирует сомнение.