Когда последняя тень развеялась дымом, я уже хотел перевести дух, но в этот момент каменный пол под нами содрогнулся.

Из центра зала поднялся Пожиратель Памяти — так его имя всплыло в моём сознании. Он был не просто тенью — это был живой ураган из песка и праха, собранный в человекообразную форму высотой в три роста человека. Вместо глаз у него горели две угольные ямы, а когда он раскрыл пасть, оттуда хлынул поток раскалённого песка.

— Ну конечно, — пробормотал Муран, вытирая пот со лба. — Разобрались с мелочью, теперь очередь главного блюда.

Я быстро зарядил арбалет, вложив сразу три кристалла в специальные пазы.

— Он питается забытыми историями, — вдруг осознал я. — Пожирает то, что больше никто не помнит.

Муран оскалился в ухмылке:

— Тогда давай напомним ему историю Родимичей!

Пожиратель заревел, и его крик разнёсся по Темнице, сбивая со стен куски штукатурки. Я прицелился в его зияющую пасть и нажал на спуск.

Три синих молнии пронзили тьму…

Три синих молнии вонзились в разинутую пасть Пожирателя, и на мгновение все вокруг осветилось мертвенным синим светом. Чудовище взревело, его песчаное тело вздулось, как мехи кузнеца, а затем —

БА-БАХ!

Взрывная волна отшвырнула нас с Мураном назад. Я ударился спиной о стену, чувствуя, как старые кости скрипят от удара. Муран приземлился рядом, его топор с грохотом покатился по каменному полу.

— Черт... — прохрипел он, пытаясь подняться, но его могучие руки вдруг подкосились. Из-под доспеха на боку сочилась темная струйка крови.

Пожиратель не исчез. Его форма дрожала, как раскаленный воздух над пламенем, но он все еще стоял. Теперь он казался еще больше — песок с потолка и стен тянулся к нему, как железные опилки к магниту.

— Уходи, — его голос скрежетал, как тысячи ножей по стеклу. — Это не твое место, последний Родимич.

Я встал на колено, чувствуя, как кровь сочится из раны на плече. Арбалет лежал в трех шагах — целый, но без кристаллов.

— Это мой город, — я вытерл рот тыльной стороной ладони. — И я никуда не уйду.

Пожиратель захохотал — звук, от которого задрожали стены.

— Тогда умри, как умер твой род.

Он двинулся вперед, его песчаные руки вытянулись, превратившись в острые клинки.

Муран лежал без сознания, его дыхание было хриплым и прерывистым. У меня не осталось оружия. Не осталось сил.

Но оставалась ярость.

Я рванулся в сторону, уворачиваясь от первого удара, и песчаный клинок вонзился в пол там, где я только что стоял. Второй удар я принял на предплечье — лезвие пробило кожу, но не задело кость.

— Бесполезно, — проворчал Пожиратель.

Я откатился к стене, где лежал мой арбалет. Без кристаллов он был бесполезен... но не для меня.

— Знаешь, что самое смешное? — я ухмыльнулся, вытирая кровь с губ. — Ты действительно думаешь, что можешь убить Родимича в его же Темнице?

Пожиратель замер на мгновение.

Этого мгновения хватило.

Я схватил арбалет и ударил им по древней руне на стене — той самой, что гласила "Лик спит — не тревожь".

Камень треснул.

Из трещины хлынул ослепительный свет, и Пожиратель взвыл — на этот раз от боли. Его песчаное тело начало рассыпаться, как замок из песка под волной.

— Нет! — он протянул когтистые руки, но было поздно.

Я поднял арбалет, целясь в его горящие глазницы.

— Прощай, Пожиратель.

Стена за ним рухнула, и поток древней энергии, спавший под камнями веками, поглотил его, как ураган поглощает пыль.

Темница содрогнулась, но устояла.

Я опустился на колени рядом с Мураном, сжимая его плечо.

— Ты... чёртов... сумасшедший... — прохрипел он, открывая один глаз.

Я рассмеялся.

— Зато живой.

Глухой грохот раздался где-то в глубине Темницы, и каменные плиты под ногами вдруг ожили, изгибаясь, как корабли на волнах. Со сводов посыпались осколки штукатурки, а древние фрески осыпались в прах.

— Валим отсюда! — закричал я, хватая Мурана под мышки. Его мощное тело оказалось неподъемным — словно сама земля тянула его вниз.

Муран слабо застонал, его веки дрожали, но сознание не возвращалось. Кровь продолжала сочиться из раны, окрашивая мои руки в липкий красный цвет.

Трещины на стенах расширялись с каждым мгновением, как паутина судьбы. Где-то рядом с грохотом рухнула колонна, перекрывая выход.

— Черт... — я вцепился в Мурана с новой силой, но мои мышцы горели огнем, а в глазах уже плясали черные точки.

И тогда я вспомнил.

Кристаллы.

Один все еще лежал у меня в кармане — последний, самый крупный. Я судорожно зажал его в ладони, чувствуя, как его острые грани впиваются в кожу.

— Помоги... — прошептал я, не зная, к кому обращаюсь — к древним богам, к духам предков или просто к слепой магии, что дремала в этих камнях.

Кристалл вспыхнул.

Жар прокатился по моей руке, как удар молнии, а затем хлынул в грудь, наполняя тело странной легкостью. Внезапно Муран показался мне легче пушинки.

Я рванул к выходу, едва уворачиваясь от падающих обломков. Воздух гудел, как раненый зверь, а за спиной уже рушились своды, погребая под собой древние тайны.

Последний прыжок — и мы вылетели наружу, в ослепительный дневной свет, как раз в тот момент, когда вход в Темницу с грохотом захлопнулся, засыпанный тоннами камня.

Мы рухнули на землю. Муран тяжело задышал, а я лежал рядом, чувствуя, как магия покидает мое тело, оставляя после себя пустоту и страшную усталость.

Где-то рядом раздались крики — это наши люди бежали к нам, испуганные грохотом обвала. Но я не мог пошевелиться, только смотрел в небо, где плыли беззаботные белые облака.

— Ты... — хрипло прошептал Муран, поворачивая голову в мою сторону.

Я слабо улыбнулся:

— Да, я чертов герой. Ты уже говорил.

– Чертов это кто? – Спросил Муран и отключился, а я продолжил лежать рядом с ним на земле пытаясь найти в себе силы подняться.

Все тело болело так, будто меня переехал трамвай. К нам подбежали наши спутники.

Мы направлялись обратно в лагерь медленно, как похоронная процессия. Горислав и Светозар несли Мурана на носилках, сколоченных наспех из старых досок и кожаных ремней. Каждый шаг давался с трудом — мои ноги дрожали, а рана на плече ныла тупой болью.

Радослава шла впереди, освещая путь слабым магическим светильником — бледно-голубым, как зимнее небо. Её лицо было напряжённым, а взгляд то и дело возвращался к Мурану.

— Он выживет, — пробормотал я, больше, чтобы убедить себя.

— Должен, — резко ответила она.

Когда мы наконец добрались до лагеря, Елисей уже ждал у входа, его глаза расширились при виде носилок.

— Положите его здесь, — он указал на стол, смахнув с него карты и пустые кружки.

Я прислонился к стене, наблюдая, как Елисей ловкими движениями разрезает окровавленную ткань доспеха, обнажая глубокую рану. Его руки светились мягким золотистым светом — редкий дар целителя, который он тщательно скрывал.

— Это серьёзно, но не смертельно, — прошептал он, накладывая ладони на рану.

Муран застонал, его веки дёрнулись.

— Кристаллы... — выдохнул он, голос хриплый, будто пропущенный через песок. — Они... горели…

Радослава резко обернулась ко мне.

— Что он имеет в виду?

Я медленно достал из кармана последний кристалл — тот самый, что помог нам выбраться. Теперь он был мутным, потускневшим, но всё ещё теплым на ощупь.

— Они сработали, — сказал я просто.

Радослава замерла. Её глаза, обычно такие уверенные, отражали настоящее потрясение.

— Это... невозможно. Без Источника кристаллы — просто камни.

— Видимо, не для меня.

Она протянула руку, будто хотела взять кристалл, но остановилась в сантиметре от него, словно боялась обжечься.

— Ты использовал их... как раньше использовали Родимичи?

Я не ответил. Потому что и сам не знал. Всё, что я сделал, — это попросил о помощи. А дальше... дальше оно просто случилось.