Селем тяжело опустился за стол напротив Белиньи и неподвижно замер, глядя в пространство.

— Они просто не могли проиграть… — надтреснутым глухим голосом произнес он — Я ничего не понимаю. Откуда две армии сразу? Пехота, лучники, всадники? Откуда у Мистрадина столько сил? Откуда они вообще могли взяться?

— Быть может, у них были союзники? — осторожно спросил Белиньи, стараясь не смотреть на перекошенное гневом лицо компаньона.

— Я бы знал о них… — Селем покачал головой, — но даже если союзники и были… Возможно, наш враг успел отправить парламентёров, когда война только началась, но в любом случае непонятно, как они успели собрать войско за столь короткий срок… Нам надо было лучше следить за границами, — тёмный разочарованно хлопнул ладонью по столу, — придется менять план, мой друг. Потребуется чуть больше воинов, чем у нас есть сейчас.

— Я с радостью поддержу любое ваше предложение, — герцог улыбнулся гадко и высокомерно, словно бы желая задеть своего союзника.

В последнее время Белиньи делал это всё чаще. С каждым днем он ощущал, что становится всё сильнее, в то время, как власть Селема, казалось понемногу таяла. Теперь, когда тёмный потерял большую часть своей армии, да ещё и проиграл столь важную для него битву, Белиньи чувствовал, что контролирует ситуацию. Селем, сам того не замечая, впадал в зависимость от него, и герцогу это чрезвычайно льстило.

— Вы же знаете, я ваш верный союзник, — почти промурлыкал он, — и если на пути нашего общего дела возникают какие-то препятствия, то и преодолевать мы их должны вместе… Ведь так?

Тёмный лишь отрешенно кивнул. Он, казалось, не слышал ничего из того, что сказал Белиньи. Глядя в одну точку, он произнес:

— Ещё можно всё исправить. Я надеялся, что мы добудет сердца из леса и замка Вилленхоф. Замок почти наш, так что… — он сжал пальцы так, что костяшки побелели, — нужно достать ещё одно, и мы выиграем эту войну.

***

Мистрадин встречал вернувшуюся армию настороженным шепотом, надрывным плачем и траурным молчанием; ворохами разноцветных лент, брошенных на мостовой, запахом неудавшегося праздника.

Поредевшие колонны магов шли по тревожно притихшим городским улицам, и за ними, провожаемые настороженными взглядами толпы, тянулись длинные крытые повозки с убитыми и раненными.

Выжившие стекались на главную площадь, и тут же расходились по городу, вливаясь в плачущие и шумящие толпы встречающих.

Несмотря ни на что, это всё-таки была победа, и в тавернах Мистрадина, вновь оживших после долгого затишья, все говорили только о ней. Хмурые и уставшие маги сдержанно поздравляли друг друга, много наливали и много пили, словно стараясь изгладить в памяти события недавних дней.

О победе говорили постоянно, но в глубине души каждый чувствовал, что она была лишь словом, подхваченным толпой. Армии тёмных были разбиты и разогнаны, одиночные отряды достала конница южан, а воины с севера добили оставшихся… Это была победа, но за неё было заплачено слишком много: от пятитысячного войска осталась лишь четверть, тысяча двести человек, большая часть из которых, к тому же, была ранена или измучена.

Было ещё кое-что. Много чего. Целая цепь пугающих событий. Немногие из выживших на поле боя могли колдовать в полную силу. Некогда грозное войско стало слабым и беспомощным. Маги вполголоса говорили о будущих полях сражений и настороженно прислушивались к людской молве, твердящей о новой армии тёмных, бушующей в восточных землях, о разграбленных караванах Торгового Союза, о неясных огнях, озаряющих ночное небо над столицей герцогства Белиньи, о вещах непостижимых и странных, несущих угрозу и предзнаменование новых, тёмных времен. Тревожные слухи, как непроходящий туман висели над Мистрадином. Ими дышали, как воздухом. О них говорили.

Арти вернулся в город вместе с передовым отрядом южан.

Было раннее зимнее утро, когда в тихом, застывшем воздухе раздался приглушенный, будто ватный цокот сотен копыт, позвякивание сбруи, разноголосая, чужая речь.

Длинный белый мост выплыл из-за заснеженного леса, блеснул в лучах неяркого солнца своей древней, сказочной красотой. Вдалеке, из-за синих, заснеженных елей, проступила стрелка высоких городских ворот.

— Вон-вон-вон, смотри! Видишь её? — Киба приставил руку к глазам и толкнул Арти в бок, — она там, встречает тебя!

— Кто? — Арти завертел головой, близоруко сощурился, вглядываясь в искрящуюся снегом даль.

— Шерин, дубина ты! — толстяк коротко рассмеялся, и ворчливо добавил, — моя, верно, спит, как всегда… Думал, встретит…

Арти улыбнулся. Голубоватая морозная дымка вдали как будто бы расступилась, и сердце его, вздрогнув, застучало сильно и радостно: у самых ворот, в перехваченной широких поясом серой шубке, стояла маленькая женская фигурка. Арти махнул ей рукой и еле различимый силуэт замахал ему в ответ…

Обогнав остальных, он первым влетел на мост и, гарцуя, подъехал к воротам. Соскочив с коня, он сжал Шерин в объятиях и замер, обдавая её щеку паром горячего дыхания.

— Вернулся… — только и смогла прошетать она.

Девушка приподнялась на носках и прижалась своими губами к его потрескавшимся губам, согревая их долгим, нежным поцелуем.

— Пара недель, а так долго тянулась…

— Мне тоже показалось, — тихо сказал он, не сводя с неё глаз, — только знаешь, это ведь не конец ещё. Барвис сказал, что нам нужно быть готовыми. Ну, мало ли.

Девушка продолжала улыбаться, но по её лицу скользнула тень, и будто разом омертвила черты. Не отпуская его пальцев, она прижала руку к груди и твёрдо сказала.

— Я поеду с тобой.

— Забудь об этом, там опасно.

Обняв её еще крепче, он зарылся лицом в её волнистые, тёмные волосы.

— Потому и поеду… — прошептала она так, чтобы Арти не услышал. И тут же, словно спохватившись, спросила, — ты, наверное, замерз? Пойдем скорее!

Обнявшись, они медленно шли по занесенным снегом улицам Мистрадина. В нескольких шагах от них, послушно опустив голову, трусил конь Арти.

— Ты знаешь, мне ведь даже повоевать по-настоящему не довелось…

— Что с того? Ты поехал туда, это уже подвиг.

— Не думаю, — Арти отвёл взгляд, — нет никаких подвигов, и не было никогда. Все режут друг другу головы по колено в грязи — до подвига ли тут? А потом седые старики будут петь в тавернах о том, как кто-то красиво умер и вознёсся в светящемся столпе — а я буду только о том и думать, что он погиб и больше не вернётся никогда.

— Ты о нём…? — спросила она.

Маг тихо кивнул.

— Мистра,— его голос дрогнул, — он рассказывал, как Вельбера убивали. Я как вспомню, так прямо вижу всё, будто был там… — Арти сжал зубы и отвернулся. На его глазах выступили слёзы, но он не заплакал.

Узкая, извилистая улица, по которой они шли, вдруг распрямилась, и в её конце, за домами, мелькнула главная площадь, окруженная стеной серебряных, осыпанных снегом и инеем деревьев.

Недалеко от площади Арти увидел Кибу и махнул ему рукой. Маг болот заметил его, и, хлестнув вожжами, развернул коня и помчался навстречу.

— А вот и вы, голубки! — крикнул он, остановившись и обдав их снегом, — у меня нюх на вас. Как знал, что тут будете…

— Я тебя тоже учуял: пирогами за квартал пахнет, — Арти подмигнул Шерин и рассмеялся, глядя на надувшегося друга.

— Пф, пирогами. Скажешь! Я вон как сдал, видишь: даже в ремне дырки новые, — маг болот тронул коня — Арти, тут дело есть: Раджмин тебя искал. Говорит, все шишки, старшие и младшие, и лейтенанты все будут на совете, в Башне Магов. И нас позвал.

— Обязательно?

— Шутишь?! — Киба удивлённо щелкнул вожжами, — это ж честь, олух! Так ты едешь?

— Еду, — устало откликнулся Арти. Поцеловав Шерин, он вскочил на коня и хлопнул его ладонью по крупу.

Разбрасывая хлопья сухого хрустящего снега, два всадника вылетели на площадь и помчались туда, где средь голубоватого тумана чуть светились сахарно-белые стены, и, отражая розоватые блики солнца, сиял огромный шпиль Башни.