— Я и есть туман. Ты ведь не спрашиваешь имени у тумана? Прощай, — гонец щёлкнул вожжами и конь, взвившись на дыбы, с невероятной силой и скоростью рванулся вперед. Через мгновение он уже оказался на краю лагеря и прыжком перемахнул через густые кроны.

— С кем ты там разговаривал, родной? — из стоящего неподалеку шатра высунулся растрепанный и заспанный Вельдис.

— Сюда приезжал гонец, — Вельбер достал письмо и помахал им в воздухе, — но он уже уехал...

— И где были часовые? — старичок покачал седой головой, — неслыханно! Хорошо, что нас ночью не перерезали... Ух я им! — и он, ворча, исчез в шатре.

Вельбер сел на поваленное бревно, лежащее возле остатков костра и распечатал конверт.

"Здравствуй, дорогой друг!

Я искренне верю, что твои поиски продвигаются хорошо. Я надеюсь только на это — у меня уже не осталось иных надежд.

После той ночи, про которую я рассказывал тебе в предыдущем письме, я несколько дней спал спокойно. Сны долго не посещали меня. В какой-то момент я даже вообразил, что поступаю правильно, и что ключ от ситуации — в моих руках. Теперь я вижу, что в тот момент я был весьма далёк от истины. Должно быть, дальше, чем когда либо.

Сегодняшней ночью мне приснился престранный сон. Не сон даже, а какое-то утреннее видение, которое походило на явь более, чем обычно. Мне снилось, будто бы я лежал на кровати. Внезапно дверь спальни открылась и я увидел (вообрази себе картину!) Леона Белиньи с букетом красных цветов. Он подошел ко мне и, не говоря ни слова, отдал мне цветы. Я хотел было поблагодарить его, но когда я поднял глаза, его уже не было рядом.

Я подошел к окну спальни и увидел, что Белиньи в красном плаще и с большой сумкой через плечо стоит у меня во дворе. В руках у него лопата и он пробует ей почву. "Мартин!" — кричит он, едва завидев меня, — "я знаю, откуда они растут! Я тебя от них избавлю!". Я не успеваю ничего возразить: его лопата как будто бы вгрызается в землю, и он копает, копает долго, с остервенением.

Он все продолжает копать. Внезапно, лопата натыкается на что-то, он останавливается и кричит. "Мартин! Мартин! Здесь корень! Я же говорил тебе, что знаю, откуда они растут! Подожди, сейчас я выкопаю его!"

На этом мой сон оборвался. Пока я не понимаю, что он означает, но, верно, это недобрый знак.

Вельбер, друг мой Вельбер! Я не могу покинуть герцогство и присоединиться к тебе и Штерну. Молюсь за успех ваших дел. Мысленно я рядом, мой друг. Помни об этом всегда.

Что же касается остальных дел, то у меня все по-прежнему. Люди все так же находят камни, только теперь гораздо более крупные. Мне даже пришлось поднять награду за них. Казна, скажу я тебе, порядочно опустела. Всё подземелье уже заставлено мешками и сундуками, но камней не становится меньше. Быть может, то, что я делаю — бессмысленная мера? Может, существует другой, более правильный путь? Хотелось бы знать...

Друг мой Вельбер... Признаюсь, я ждал ответа на свое предыдущее письмо, но так и не дождался. Я ни в чем тебя не виню, возможно, ты был слишком занят, чтобы отвечать, но сейчас, если ты читаешь эти строки, дай мне знать, что я писал не напрасно. Сообщи, как ты, и удачен ли твой поход. Если я могу помочь хоть чем-то, то просто напиши мне об этом. Деньгами ли, людьми — всем этим я постараюсь тебя обеспечить.

И последнее... Будь осторожен с гонцом. Я не знаю, кто этот человек, и какие цели он преследует, помогая мне, но я знаю, что он быстр, как ветер, и ему всегда известно, где тебя искать... Он не похож на врага или предателя, но на всякий случай, будь осторожен с ним и с тем, что ты напишешь в ответном письме. Старайся не говорить ни о чём тайном. Что бы то ни было, наши враги не должны об этом узнать.

На сём заканчиваю. Сообщи, как продвигаются дела, и где ты. Нужны ли тебе люди, деньги, или провизия. Надеюсь, что твой ответ будет максимально скорым.

Твой друг, Мартин Вилленхоф".

***

Лагерь уже начал просыпаться, когда часовые протрубили подъем. Хриплый, глубокий звук поплыл над холмами, тронутыми первыми лучами солнца, и десятки невидимых труб подхватили его, подняли до нестерпимого рокочущего рева и утопили в холодной глади непроснувшихся рассветных небес.

Свернув шатры и наскоро позавтракав, маги двинулись в путь. Через несколько часов они вышли к старому каменному мосту.

На пустом, безоблачном небосклоне закипал розоватый рассвет и в его разгорающемся сиянии, тихо плещась, текли воды потемневшей, мертвой реки. Невысокие, пенистые волны изредка набегали на рыжий глинистый берег, и тогда мелководье мутнело, и течение несло вдаль темно-красный ил и песок, похожий на растворенную в воде грязную кровь.

Трава на том берегу реки уже была мёртвой.

Растянувшись неровной колонной, войско медленно и мрачно шло через мост, и разоренная, поруганная земля вставала, разворачивалась перед ними, как пугающая чёрно-белая гравюра из древней, забытой летописи.

Южная дорога была пустынна, и ветер гонял по вывернутым, присыпанным пеплом плитам метущиеся вихри чёрного песка.

По выжженным, заросшим бурьяном полям бродили стаи одичавших, голодных собак. Завидев магов, они надрывно выли, и вой этот, подхваченный десятками глоток, бился под небесами, как гулкое, бесконечное эхо.

Вельбер оставил свой отряд и, ускорив шаг, пошёл по обочине. Запыленная колонна в молчании тянулась по правую руку от него, и маг, вглядываясь в лица идущих мимо людей, видел в их глазах только ненависть и скорбь, видел тяжелую, наполненную тоской печаль. В глазах одних людей он читал лишь отчаяние, во взгляде иных бушевал огонь неугасимой ненависти. Вельбер видел, как уже немолодой, с седыми висками волшебник, навзрыд плачет, вытирая слезы рукавом плаща. Видел, как один из идущих впереди магов выбился из строя и, склонившись над землей, осторожно сорвал чёрную травинку...

Он ещё долго шёл по обочине, прежде чем наконец догнал колонну магов воздуха. Они шли, построившись двумя узкими, вытянутым клиньями. Перед ними, задумчиво глядя на выжженные поля, брела Светлоокая.

— Доброе утро, Лаура! — маг догнал девушку и пошёл рядом с ней. Та не ответила ничего, лишь легонько коснулась его бледной, обветренной руки своими мягкими, теплыми пальцами.

— Я ушла к себе, как только протрубили подъем. Мне надо было собраться…

Они молча шли средь бесконечных, однообразных мёртвых земель. Небо было бледным, белым, с красноватым отблеском невидимого средь облаков солнца. Изредка холодный ветер приподнимал стебли обожженной травы. Чёрные поля колыхались волнами, и пепел, взметаясь, поднимался тёмной пеленой до самого неба, и медленно плыл к горизонту, постепенно рассеиваясь и оседая.

— Знаешь, — сказал Вельбер, глядя вдаль, — когда я был тут несколько месяцев назад, было не так страшно. Сейчас, кажется, на этой земле не осталось ничего живого...

— Да... — девушка кивнула, — а ведь мы даже не видели ещё нашего главного врага... Мы ведь до сих пор ничего не знаем о том, кто он, и зачем он вновь разбудил всю эту темную силу... Какое чёрное сердце надо иметь, чтобы мир вокруг тебя умирал вот так? — шёпотом спросила Лаура, прижимаясь к своему спутнику.

— Много чёрных сердец... — произнес Вельбер в ответ.

Ярость медленно закипала внутри него.

***

Минул полдень. Солнце повисло над головами идущих, а затем чуть сдвинулось, клонясь к опустевшим, тонущим в голубом тумане долинам. Затем оно сдвинулось еще чуть-чуть. И ещё, неумолимо следуя за тянущимся временем.

К четырём часам дня колонна магов достигла оборонительных рубежей противника. Сначала из-за горизонта выплыли размытые силуэты деревянных башен с колышущимися над ними полотнищами флагов, затем показались траншеи и чуть присыпанные песком ловчие ямы.

Дорога и поля справа и слева от неё были перерыты и в обожженную, запекшуюся землю были вкопаны ряды заточенных кольев, повернутых к югу.