Всё это время Бун появлялся лишь изредка. Иногда наблюдал за нами, но особо на контакт не шел, хотя сохранял нарочитую любезность. На вопрос, что там с Лисом, каждый раз отвечает:

– Пока ничего, Лео. Единственное – он в каменоломнях, но не на работах, а в гостит у Блуда.

– Я так понимаю, это не совсем добрая весть?

– Ты правильно понимаешь. Хотя, что гнуть спину в шахтах, что услаждать слух Блуда… И так и так несладко. Если речь заходит о Блуде, то единственная добрая весть, Лео, это – свобода.

Да, уже наслышана об этом самом Блуде. Редкостный псих – это если коротко. Мы с ним еще познакомимся.

На четвертый день выдался выходной. Чош, которого я, к его вящему неудовольствию, переименовала в Чехонте, предупредил, что банда отправляется на задание. «Обозы сопровождать. Может нас не будет пару дней», – подмигнув, шепнул он. «Обозы с н. р. от Шт. втайне от Г. Р. и Бл., или всего лишь от Урт.»? – чуть было не спросила я, но вовремя удержалась. Язык твой, Настюха, враг твой!

Что делать-то? Предполагается унылый денек в компании падших женщин. Подумываю уже раскупорить отменное дукгорское, чтоб приглушить растущую тоску по дому, полакомится ягнячьими ребрышками в компании Лизки и Сандры, как вдруг обозначается мой красавчик. В плаще, почему-то застегнутом на все пуговицы.

– Я слышал, ты сегодня свободна? – интересуется Дантеро.

– Да, а что? – отвечаю я, а сама так и замираю. Ох, подруженька, тоска-то у тебя не только по дому! Если честно, с того памятного дня, когда мы успели попасть в засаду несчастного Кромты, погостить у вампира и побрехать так, словно женаты уже не первый год, я с ним не виделась. Начала уже подумывать, что забыл про меня.

– Приглашаю тебя на свидание, – говорит он.

– Да ты что? Серьезно?

– Ты против?

– Нет, конечно. Пошли. А то я тут со скуки подохну.

И надеваю камзол, хватаю рапиру и…

– Постой, ты куда? – интересуется красавчик, а глазки его так и смеются. За его спиной мадам Лизэ и Сандра тоже тихонько хихикают. Дантеро снимает плащ, а под ним – простой, но элегантный синий бархатный дублет с рукавами-буф, черные шоссы, всячески подчеркивавшие его рельефные икры, замшевые туфли, вместо разбойничьего фальшиона – короткая шпага. Лизэ протягивает ему аккуратный бархатный берет снебольшим пером. Ну принц! И этот принц глядит на меня: – Ты куда собралась в таком виде? Я тебя на свидание приглашаю, а не в логово к разбойникам.

– Но у меня ничего больше нет… – растерянно говорю я.

– Найдется, – подает голос Лизэ, деловито хватает меня за руку и ведет за собой. – Пойдем, Сандра, приоденем эту бандитку, чтобы хоть раз на настоящую девушку была похожа.

Короче, в результате получасового спора, капризов, роптаний, уговоров и доводов, я облачаюсь в следующий наряд: свободное платье голубого цвета, подпоясанное под грудью, что напоминает мне костюмы античных гречанок, накидка без рукавов и с капюшоном, светло-коричневого цвета с золотистой окантовкой, алые туфельки, на голову напялила парик такого золотистого цвета с локонами спиралькой, сверху небольшую шляпку с вуалью. Вместо шпаги – веер. Прикольная штучка. А можно сложить и дать кому-нибудь по кумполу? Оцениваю. Нет, хилая конструкция. Сломается тут же.

– Это, милочка, – кривится Лизэ, глядя на меня, – не нож, а чисто дамский предмет. И не надо им размахивать так, будто хочешь заколоть кого-нибудь!

– Да блин… – вздыхаю я. – За что мне всё это?

– Не ной, – осаживает меня Лизэ. – Ты красавица, каких поискать. Иди, и проведи вечер как и подобает красавице – в компании красивого мужчины. А не в компании тех гнусных рыл, с которыми ты в последнее время возишься. Так, постой, дай еще разок посмотреть. Очень хорошо! Ты сама не понимаешь, как щедро наделила тебя природа.

Фырчу.

– Ох, как же ты похожа нее, Лео… – вырывается у Лизэ.

– На кого? – спрашиваю я, и тут же понимаю, на кого именно.

– Ну, иди, милочка, – смахивая непослушные слезы, говорит она, – иди!

Выходим в свет. Красавчик аж присвистнул.

– Вот это другое дело, милая Лео. – Дантеро подает мне руку. – Карета ждет!

– Это вы с Лизэ придумали? – ворчу я. Не привыкла я рядится в подобное. Чувствую себя полной дурой. Я и в прошлой жизни, за редким исключением, отдавала предпочтение мужскому стилю.

– И Сандрой в том числе, – отвечает он, подавая мне руку, чтобы я забралась в карету. – ты прекрасна, Лео. Честно – я поражен. В самое сердце!

– Заткнись! – ругаюсь в ответ, краснея. – Ты меня в центр повезешь? Поэтому этот маскарад?

– Не знаю, о каком центре ты говоришь, но поедем мы во вполне приличное местечко. В сады князя Эгельберта – излюбленное место городской знати. Сады расположены в очень красивом месте, на живописном берегу Пага. С противоположной стороны – горы, за садами – дворцы с анфиладами и портиками.

– Ты в своем уме? А если меня заметут? Я же ведьма, забыл что ли?

– Никто тебя не «заметет», Лео. Взгляни на меня: я богатый дворянин. А теперь на себя: ты – девушка из знатной семьи. Скромная, с хорошими манерами. А вместе мы – кавалер с дамой сердца. Ничего особенного. Отведаем разнообразных изысканных лакомств, недостатка в которых там нет, посмотрим какое-нибудь представление бродячих комедиантов, посидим в беседке, полюбуемся закатом. В горах такой чудный закат, Лео. Только, пожалуйста, веди себя соответствующе.

– Это как?

– Как воспитанной девушке из благородной семьи. И постарайся расслабится, а то ты, кажется, напряжена.

Будешь тут напряженной. Нет, конечно, если не считать открытой шеи, оголенных участков нет. Наряд очень даже пристойный. И рукава длинные, татуировок не видно. Но всё равно, я точно кукла. Ненавижу бабское тряпье!

– А денег хоть хватит? Лакомства, видно, недешевы.

– Хватит, милая Лео. Что деньги по сравнению с тобой? Пыль.

Опять скрытая шпилька. Кажется, у него это происходит спонтанно. Не люблю такие комплименты. Это у меня от бабки. «Когда мужчина говорит, что ты бесценное сокровище – это позиция не человека, а собственника», – говорила она. Хотя, может я накручиваю себя? Соседка тетя Люба как-то сказала мне, что я настоящая гремучая смесь. Воинственность от папы-вояки, упрямство от деловитой мамы, независимость от излишне эмансипированной бабуси-философа. Деда, если честно, помню фрагментами. Его не стало, когда мне было лет десять. Он был тихий, всегда читал, либо слушал джаз, – знаете, такое донельзя унылое, невыносимое дудение в сакс, – глубокомысленно молчал, а если говорил, то выдавал такие заумные словеса, что все выпадали в осадок, полагая, что он либо сумасшедший, либо гений. Вот почему-то мне запомнились такие его слова (предполагаю, что это выуженная откуда-то цитата, он еще говорил таким утробным, я бы даже сказала, замогильным голосом): «мифопластика нового джаза это тебе, внученька, не африканский космологический и антропоморфический натурализм, это, если хочешь знать, монотеистический спиритуализм и антропоцентризм, понимаешь?»

Понимаешь, ага… Мне – прыщавой малявке – казалось, что все эти громоздкие и неуклюжие тирады не что иное, как зловещие заклинания, дослушав которые до конца, можно превратиться в лягушку. Почему именно в лягушку? Не знаю, но скажу по-секрету – лягушек боюсь. Превратится в лягушку – это страх из самого раннего детства. Нет ничего хуже. Обычно я отвечала на дедовы эскапады визгом и утекала на кухню к маме. Дед, седовласый, ветхий, неподвижный, с пугающе увеличенными из-за очков с толстенными стеклами, воспалено-красными глазами, представлялся мне эдаким спятившим волшебником. Я боялась его до усрачки, особенно после таких оборотов.

Вот от него у тебя мало чего, заключила тетя Люба, а жаль. Согласна, жаль. Усидчивости бы мне не помешало.

А красавчик между тем продолжает расточать комплименты.

– Заткнись, – повторяю я.

– Почему? Я просто пытаюсь развеселить тебя.

– Хочешь развеселить? Тогда давай без комплиментов.