Делаю пару обманных, Чош покупается на маневр и получает один разок по скуле, другой в грудь. Самую малость подсел, но быстро пришел в себя. Начал держать дистанцию. М-да, непростой противник.

Напряжение возрастает. Понимаю, что надо заканчивать с ним, а то так играться можно очень долго и напряженно выискиваю брешь в его уже глухой обороне. Опа! Как же я сразу не подумала?

Хрясь его по яйцам! Чош стонет, стискивает зубы.

– Это нечестно! – хрипит он сквозь боль.

– За волосы таскать малышку тоже нечестно! – огрызаюсь я.

Иду в атаку, но всё тщетно, заперся за своими ручищами, поди пробей его. Тогда делаю вид, что устаю, опускаю руки, замедляюсь. Опасный маневр, но надо его вынудить сделать глупость. И он клюет – пытается войти в клинч. Руки и правда загребущие, чуть было не повязал, но я в последний момент выскальзываю, затем, пока он опять не закрылся, провожу хук левой… и мой кулак влетает прямиком в его клешню.

Вот же черт! Неудачно получилось, поторопилась, ослабила внимание, может, уже устала за весь этот суматошный день.

Его разбитые губы расплываются в торжествующей улыбке, клешня сдавливает мой кулачок… У меня буквально пара секунд, пока я не сдамся от боли.

Правой наношу первый удар в лицо – Чош ослабевает хватку, но руку не выпускает, следом второй – громила шатается, но еще держится, и, наконец, в завершающий вкладываюсь по полной, всей своей девичьей дурью, с визгом.

Чош явно повержен. Еще немного – и нокаут. Он заваливается, машет руками, тщетно пытаясь найти точку опоры, глаза теряют осмысленность. Приятели подхватывают его и усаживают на стул. Кто-то плещет в него водой из кружки.

Надо признать, Чош удерживается в сознании. Стойкий, ничего не скажешь. А мои руки полыхают. Обе. Бинты в крови, я трясу кистями, чуть не подпрыгивая. Ох, сейчас бы в лед их, боль унять!

Приятели Чоша вскакивают с мест. Только что они орали, теперь хватаются за мечи, ножи, стилеты, один даже вынул пистолет. Ну, знаете, такой короткий пуффер с колесцовым замком. (Да, представьте себе, ко всему прочему, я разбираюсь и в оружии. И в старинном в том числе. Что вы хотите, мой папа – полковник. Настоящий, а не такой, как в песне у главной старухи страны). Весьма дорогое оружие для таких-то бродяг. Однозначно, ребята не самые простые.

Но Чош не дает разгореться бойне.

– Тихо, тихо, мужики! – с трудом, невнятно выдавливает он, сплевывая кровь вместе с выбитыми зубами. – Тихо, сядьте. Шпокойно, я в порядке. Сейчас, дайте очухаться… Воды, сука!.. Дайте воды…

В полной тишине мы наблюдаем, как Чош полощет рот, харкается, сморкается, умывается, вытирается, охает, ахает. Наконец, он со стоном поднимается. На его и до того не шибко привлекательную внешность теперь больно смотреть. Губы распухли, нос точно сломан, один глаз заплыл. А крепко я его приложила, однако!

– Черт побери! – говорит он, глядя на меня. А я все еще жду продолжения, хотя и так понятно, что бой окончен. – Давненько меня так не колотили!

– Была рада освежить твои воспоминания, – отвечаю.

– Проклятие, – бурчит он, высовывая изо рта еще один зуб. – Вше жубы повыбивала! Да ты посмотри что творится!

Чош швыряет зуб на пол, выпрямляется и торжественно оглашает:

– Братцы! Со вшей ответственностью жаявляю – сегодня меня повергла не кто-то, а настоящая богиня! Богиня, не будь я Чош Дурной! Вы только пошмотрите на нее! Она великолепна! Да, иштинно так – великолепна! И я хочу эту женщину!

О боже, ну начинается…

– Я вожьму реванш! – продолжает он, не обращая внимания на подтрунивания приятелей. – Да-да, смейтесь, дурни, смейтесь! Но реванш не такой, как вы думаете – не в кулачном бою, нет! Я покорю ее! Вот будет мой реванш!

– Может хватит, а? – спрашиваю я. – Ты вообще-то должен извиниться.

– И я ижвинюсь! Я – честный человек и умею проигрывать. Поэтому, пишкля, – обращается он к Сандре, – прижнаю – был не прав. Ишкренне прошу прощения. Хотя, жря ты так боялась – я бы нежно лишил тебя девственношти!

Иногда мне кажется, что расхожее выражение о том, что мужики мыслят тем, что у них между ног, не лишено действительности.

– Вот что ты за скотина такая, Чош? – не выдерживаю я. – Во-первых, не пискля, а Сандра, во-вторых, почему нельзя просто сказать: «извини меня, Сандра»?

– Ну ладно, ладно! Пушть будет по-твоему. Ижвини меня, Шандра! Так хорошо? А, вспомнил! Кажется, еще я маман нагрубил! Эй, мать, ты где там прячешься? Нижайше прошу прощения и у тебя – в мои намерения не входило ошкорбить. Погорячился. Ну, ты давно жнаешь меня! Всё? Вы удовлетворены, милая моя, нешравненная Лео?

– Да иди уже…

– Я надеюсь на шкорую встречу…

– Надейся, надейся.

– В любом случае, ты можешь ражчитывать на мою дружбу!

– Запомню.

– Позволь, твою ручку, о вожлюбленная Лео?

– Не позволю, еще чего!

– Ты ражбиваешь мне сердше!

– Ничего, переживешь.

– До швидания, Лео!

– Отвали!

В конце концов Чош со своей кодлой убираются. Заведение пустеет. Я вздыхаю. Усталость так наваливается, что кажется, сейчас упала бы в кровать и заснула мертвым сном. Снимаю окровавленные бинты, отдаю их кухарке.

– Ты же кухарка, да? – спрашиваю ее. – Ребрышки были очень вкусные.

– Спасибо, госпожа, – приседает она.

Замечаю взгляды. И правда, девки смотрят на меня, как на богиню. Ведь прямо на их глазах произошло нечто сверхъестественное. Понимаю их.

Наверху меня выцепляет Лизэ. Вид у нее виноватый.

– Что-то не так? – спрашиваю.

– Ты насчет Чоша? – уточняет Лизэ, беря меня под руку. – Нет, его можно не опасаться. Вышло все очень даже хорошо. Вообще-то, он неплохой человек. Если бы не его приступы ярости…

– Тогда в чем дело?

– Я хочу предложить тебе, милочка…

– Должность охранницы? – перебиваю ее. – Вышибалы?

Лизэ смущается.

– Да, Лео. Подумай, ну куда ты пойдешь? А тут тебе будет и безопасней, и постой, и жалованье, и уважение… Ты станешь моей правой рукой, милочка!

Собственно, а что я теряю? И куда мне податься? Не ахти что за должность – помощница бордельмаман, но с чего-то же надо начинать.

– Мне бы ванную, Лизэ, – говорю ей. – Устала очень и спать хочется. Да и ночь уже почти. Умаялась весь день мужиков колошматить. Откиснуть бы…

– Хорошо, хорошо, Лео, – оживляется Лизэ. – я сейчас распоряжусь, ты посиди, выпей вина, расслабься.

Она разворачивается, уходит, но тут же возвращается.

– Спасибо, Лео, – говорит она. – И прости за Сандру…

– Да ладно, что ты могла сделать? Я всё понимаю. Не бери в голову, всё же обошлось.

Лис уже заснул, прямо за столом, за которым мы ужинали. Напился пьяный, пока мы с Чошем мутузились. Вот же выдержка! А с другой стороны… Ведь он же не с проста так набрался? Лежит себе, неприкаянный, лютня упала на пол. Так, наверное, выглядел бы Лютик? Побитый жизнью, на излете…

– Знаешь, Георг, – шепчу я, откидываясь на спинку стула, – как говорила моя бабка: «иные умники очень любят цитировать Ницше: “идешь к женщине – не забудь плетку”. Думаешь, это они зачем? продолжает бабуля. А затем, милая моя, что это – понты, и ничего более». А потом бабка добавляла, хитро прищуриваясь: «а я всегда отвечала им: “идешь к мужчине – не забудь иголку с ниткой” и это – реальность»… Не знаю, зачем я тебе это говорю… Может, просто скучаю по ней? Забавная она была, бабка моя. Была…

Наливаю себе бокал рыгаловки, выпиваю махом… и засыпаю. Хорошо хоть, что Лизэ будит.

– Ванна готова, милочка, давай провожу.

Ванная как ванная. Средневековая. Бадья исходит парком, простыня внутри, чтоб задком не тереться о деревянные шершавости, полотенца, мочалки, крупные куски мыла, свечи. Прислуживает мне Сандра.

– Это тебя Лизэ прислала? – спрашиваю, влезая в бадью. Ох, горячо! – Спинку потереть? Ну давай, потри.

– Нет, я сама вызвалась, – отвечает она.

– А, тоже поблагодарить хочешь? Не стоит.

– Всё равно спасибо вам, госпожа.