Затем король принялся доказывать герцогу, насколько абсурдным было его требование, учитывая, что, в конце концов, его брат и Франциск II от него отказались. Однако к 12 октября Людовик добился лишь трех уступок, причем две из них были незначительными: хотя герцог отказался разорвать договор с англичанами, Карл обязался не оказывать им помощи, если они попытаются вторгнуться во Францию; вопрос об апанаже будет рассмотрен в отдельном документе; герцог Бретонский и брат Людовика не будут упомянуты в пункте, гласящем, что союзники герцога Бургундского не затрагиваются его обещанием служить королю. В этот момент Людовик XI согласился с предложенным договором и обещал отдать Шампань Карлу.

Однако, как только он потерпел неудачу в последней попытке склонить волю герцога, в Перон пришло известие, прервавшее переговоры. Объявленная разными гонцами, каждый из которых привез свою версию случившегося, эта новость должна была повергнуть герцога Бургундского в яростный гнев.

В тот же день, когда Людовик вошел в Перон (9 октября), отряд льежцев совершил рейд на Тонгерен, где находились епископ Льежский и бургундский губернатор, сеньор д'Эмберкур. На следующее утро они были захвачены и уведены в плен в Льеж. По словам одних гонцов, губернатор, епископ и его свита были убиты; по словам других, о многих погибших сожалели, но Людовик де Бурбон и сеньор д'Эмберкур были целы и невредимы; наконец, согласно последнему сообщению, многие люди епископа были убиты по дороге в Льеж, включая каноника, которого жители города особенно ненавидели, и разрубив его на части, развлекались тем, что перебрасывали окровавленные останки друг другу. Прошло несколько часов, прежде чем стало достоверно известно, что с Людовиком де Бурбоном обращаются хорошо, а сеньор д'Эмберкур уже освобожден.

В суматохе в Пероне Людовик вскоре узнал о случившемся, в частности, о том, что среди льежцев были замечены два королевских эмиссара. Вскоре ему сообщили, что городские ворота закрыты по приказу герцога. Карл Бургундский объяснил это тем, что была потеряна шкатулка с драгоценностями; но королю достаточно было выглянуть из окна, чтобы увидеть, что замок теперь охраняют бургундские лучники. Людовик также узнал, что герцог поклялся отомстить Льежу:

Более того, Карл заявил, что никогда не хотел видеть короля в Пероне и что его приезд был лишь уловкой, направленной на то, чтобы обмануть его — слова, выдающие его желание отомстить.

Людовик немедленно начал действовать. Он сказал герцогу, что возмущен действиями жителей Льежа и готов присоединиться к нему в карательной экспедиции против города. Затем он мысленно просмотрел всю имеющуюся у него информацию о советниках герцога, чтобы определить, кто из них, по тем или иным причинам, скорее всего, проявит к нему доброжелательность. Призвав кардинала Ла Балю, он дал ему 15.000 экю и поручил тайно раздать часть денег Бургундскому Бастарду, Гийому Бише, способному архидиакону Ферри де Клюньи и всем другим, кто может оказаться полезным.

Король и его спутники "выглядели весьма неважно". Никто лучше Людовик не знал жестокого характера Карла и опасные стороны его переменчивой натуры. Память о том, что когда-то граф де Вермандуа держал короля Карла Простоватого, одного из его предшественников, в плену в замке Перон до его смерти, вероятно, мало утешало короля. Расхаживая взад и вперед по своей маленькой комнате в сильном волнении, он все время думал о четырех своих врагах, которые только что прибыли в Перон и которые одним словом могли побудить герцога совершить безумный поступок. Секретные донесения держали короля в курсе взрывоопасной атмосферы в герцогском Совете.

Большинство бургундских советников, включая Антуана Великого Бастарда и других членов Ордена Золотого руна, пытались убедить герцога в том, что для него было бы бесчестно нарушить ранее данные гарантии безопасности, и убеждали его принять выгодный договор, предложенный Людовиком XI. Самые жестокие, однако, советовали ему захватить короля, и наконец избавиться от его персоны. Другие предлагали своему господину призвать брата государя и заставить Людовика, который теперь будет находиться под охраной, подписать договор "с большой пользой для всех принцев королевства". Последнее предложение, похоже, больше понравилось герцогу Бургундскому, и гонец уже готовился отправиться в путь, чтобы сообщить об этом соответствующим принцам. Однако после дальнейшего обсуждения мнение тех, кто хотел, чтобы безопасность короля была соблюдена, а мирный договор подписан, похоже, получило поддержку Карла, оказавшегося между ненавистью, заставлявшей его желать смерти Людовика, и желанием сохранить свою честь, не потеряв возможности отомстить. Сообщение о событиях в Льеже его не удивило, и теперь он знал, что епископ и д'Эмберкур все еще живы. Карл уже направил против города войска маршала Бургундии. Ярость, которую он испытывал по отношению к Людовику, объяснялась, по крайней мере, частично, чувством, что его пытались обмануть. Действительно, у него создалось смутное впечатление, что король все это специально подстроил и каким-то образом намеревается заманить его в ловушку. Недоверие и неопределенность, в которых он оказался, только разжигали гнев герцога.

Однако Людовик постепенно осознавал, что его участие в возможной кампании герцога против льежцев не только будет для него очень унизительным, но и может оказаться крайне опасным. Когда через тайный агентов при бургундском дворе ему сообщили, что самый скверный для него вариант был отклонен, он так раскаивался в том, что сделал это предложение, что решил найти приемлемый выход. Ни он, ни его советники не смогли придумать лучшего решения, чем предложить герцогу заложников. Какова бы ни была цена, коннетабль, герцог Бурбонский, его брат Карл и архиепископ Лионский заявили о своей готовности взять на себя эту роль, и король немедленно сообщил герцогу, что после подписания мира он готов оставить ему в качестве заложников самых ценных людей из своей свиты, а сам отправится в Компьень, чтобы принять необходимые меры против льежцев[89].

Однако это предложение лишь еще больше разожгло гнев и недоверие герцога Бургундского. На Совете последний гневно заявил, что король обязался лично сопровождать его в Льеж и что у него не будет никаких угрызений совести, если он заставит его выполнить свое обещание. Большинство снова советовало ему не забывать о выданных им гарантиях безопасности и довольствоваться договором, но герцог упрямо твердил: "Что он мне обещал, то и должен выполнить!"

Такова была опасная ситуация, в которой оказался Людовик вечером в четверг 13 октября — ситуация, с которой ему было тем более трудно смириться, что он знал, что ответственность за нее лежит только на нем. После ужина он послал Карлу Бургундскому малиновый плащ и серебряные штопоры, сопроводив это, возможно, самыми добрыми словами в своем репертуаре. Его люди сообщили королю, что охрана у его дверей была усилена. Придворные были так напуганы, что никто из них не осмеливался говорить с государем иначе, как громким голосом, боясь вызвать подозрения какого-нибудь бургундского доносчика. "Король очень боится, что его заключат в тюрьму силой, и все его приближенные тоже". В ту ночь Людовик не мог заснуть; он снова и снова перебирал в уме всю информацию, которая могла бы ему пригодиться, все средства, все уловки, которые, казалось, давали ему шанс избежать опасности. В какой-то момент он даже надел охотничий костюм, в которым думал бежать, но вскоре отказался от этой идеи.

Забыл ли он, когда с такой готовностью бросился в объятия герцога Бургундского, что два его агента уже подстрекали льежцев к восстанию? Коммин убежден в этом. Король приказал им вернуться? Этот приказ не был передан? Они намеренно проигнорировали его? Невозможно ответить на эти вопросы с уверенностью, поскольку единственная информация, которой мы располагаем на этот счет, — это информация, предоставленная самими событиями. Поэтому не исключено, что в глубинах своего бессознательного Людовик по собственной воле решил забыть его. Несмотря на страх, который выдавал его изменившийся голос и очень не королевская осанка, несмотря на крайнее волнение, которому он явно подвергался, и несмотря на то, что он не переставал просить своих спутников о совете и поддержке, возможно, опять же бессознательно, что он никогда не был так счастлив. Он был по горло в воде, и только его хитрость могла теперь вытащить его из беды. 13 октября, когда он даже не знал, будет ли он жив на следующий день, он нашел способ написать герцогу Милана: "Мы собираемся заключить выгодный мир".