Однако в Бургундии ссора братьев де Крой и графа де Шароле продолжала поглощать всю энергию и мешать всем делам правительства. Людовик сказал Просперо де Камольи, что считает свое положение практически безнадежным. Разногласия между Дофином и герцогом вызывали у миланского посла учащенное сердцебиение. Гаст де Монтеспедон, посланник Людовика к его отцу, привез из Франции обычное послание: Карл приглашал сына вернуться ко двору, но не упоминал о гарантиях для герцога Бургундского. По настоянию графа дю Мэн, Людовик отправил Гаста обратно с четким заданием привезти уже конкретные обещания а не общие слова, от которых король мог отречься на следующий же день. "Так же, как Папа не может быть отлучен от церкви, король не может выступать в роли предателя", — сказал он Просперо.

Людовик теперь знал, что йоркисты движутся на север, где они будут сражаться с королевой и ее сторонниками на смерть. Несмотря на свою неприязнь к бургундскому двору, он посещал Брюссель, чтобы быть ближе к событиям. В начале апреля гонцы принесли ему долгожданную новость. 29 марта в ожесточенной битве при Таутоне в Йоркшире Уорик и король Эдуард разбили ланкастерскую армию, вынудив королеву Маргариту, короля Генриха и герцога Сомерсета бежать в Шотландию. В этой битве ланкастерцы потеряли не только тысячи солдат, но и многих своих сторонников из знати. Людовик был напрямую причастен к этой победе йоркистов, поскольку во время битвы можно было увидеть, как сеньор де Бард, под знаменем Дофина, сражается вместе с Эдуардом.

Однако самая важная новость пришла из Франции: король Карл, который с января часто болел, теперь находился в тяжелом состоянии.

Новости следовали одна за другой. В Англии Уорик и король Эдуард, казалось, укрепили свои позиции. Гаст вернулся из Франции с пустыми руками, но с подтверждением серьезности болезни Карла. Между Францией и Бургундией назревала война: французское правительство созвало дворян Нормандии, а Филипп Добрый в свою очередь предложил своим вассалам взяться за оружие. Новая ссора раздирала герцога Бургундского с его сыном. Отношения между Людовиком и его дядей были настолько напряженными, что казалось, они вот-вот рухнут. Камольи отмечал:

Однако в начале июля Людовик вернулся в Женап, чтобы вместе со своим небольшим двором ожидать дальнейших событий.

И колесо фортуны снова повернулось, и на этот раз более решительно. Около 10 июля в Женапе прибыл курьер, скакавший без остановок, чтобы сообщить, что король Франции находится на смертном одре. За ним последовал целый поток гонцов. Камольи видел, как они прибывали окутанные облаками пыли, чтобы сообщить Дофину о состоянии его отца.

Людовик приказал паковать его вещи и отправил своих людей в паломничество, чтобы они помолились за здоровье французского короля. Сам он, однако, отказался выказывать горе, которого в общем-то не чувствовал. Около 20 июля он начал говорить со своими главными сторонниками о роли, которую он для них предназначил. Через день или два он получил записку из Королевского Совета, в которой сообщалось об отчаянном положении его отца и сразу же известил об этом своего дядю Филиппа, попросив его быть готовым. Наконец, он дал понять своим сторонникам во Франции, что хочет, чтобы они и их люди отправились в Реймс, как только им сообщат о смерти короля, ведь в случае отчаянной попытки посадить на трон его брата Карла было необходимо, чтобы Людовик был коронован как можно скорее.

Около 25 июля Дофин получил известие о том, что ему предстоит стать самым христианнейшим королем Франции Людовиком Одиннадцатым. Карл VII умер утром в среду 22 июля от опухоли в челюсти, которая перекрыла его горло. Людовик отслужил заупокойную мессу по отцу, но в тот же день после обеда отправился на охоту в короткой красно-белой тунике и шляпе тех же цветов (цвета короля Франции). На следующий день или через день он отправился со своими товарищами по изгнанию в Авен, на границе с Францией, где его ждал герцог Бургундский, который в это время делал приготовления в Лилле, чтобы сопроводить нового короля в Реймс.

По мере того, как в Авен прибывали делегации всех мастей, Людовик осознавал, что он наконец-то осуществляет королевскую власть. Ему только что исполнилось 38 лет. Просперо да Камольи осознавал, что он переживает выдающийся момент. После сообщения об ответах короля, "ясных и достойных восхищения ответах, сделанных без чьего-либо совета", Просперо да Камольи отметил:

Под ярким летним солнцем, по пыльным дорогам, большая толпа людей двигалась на север Франции. Когда ее авангард достиг Авена, Людовик узнал, что это были его подданные, надеявшиеся получить какую-то выгоду от того, что первыми приветствовали своего государя. Принцы, дворяне, авантюристы, епископы и аббаты, муниципальные делегации, люди, занимающие должности или ищущие их, толпились в город Авен. Людовик предупредил своего дядю, что в городе уже полно народу, и чтобы тот взял с собой только церемониальный эскорт.

Людовик XI вскоре доказал, что мир изменился и что король Франции не забыл ни оказанных ему услуг, ни обид, нанесенных Дофину. Бастард д'Арманьяк стал графом де Комменж и сменил Андре де Лаваля на посту маршала Франции; Жан де Монтобан, еще один из сторонников Дофина, стал адмиралом вместо Жана де Бюэля; Антуан де Крой получил в награду титул Великого магистра королевского двора, а Жан Арнольфин стал генеральным сборщиком налогов Нормандии. Вскоре король назначил канцлером члена Парижского Парламента, известного своей смелостью и острым языком, но теперь находившегося под судом за то, что он позволил себя подкупить. Более того, узнав, что Пьер де Брезе, представляющий провинциальные Штаты Нормандии, осмелился просить аудиенции, Людовик приказал ему немедленно вернуться домой, чтобы дождаться приказа короля. Наконец, его самому смертельному врагу, Антуану де Шабанн, графу де Даммартен, имевшему дерзость послать одного из своих людей в Авен, адмирал де Монтобана пригрозил бросить его в воду.

В конце июля прибыл герцог Бургундский, которому, к его большому сожалению, пришлось довольствоваться скромным эскортом из примерно 4.000 рыцарей и оруженосцев, одетых в черное. Людовик и его придворные соблюдали траур до воскресенья 3 августа, когда состоялась церемония похорон Карла VII. В тот же день, сразу после обеда, король оделся в красное и поехал на охоту. На следующее утро он отправился в Реймс. Ему не терпелось поскорее приступить государственной деятельности, и особенно хотелось рассеять неприязнь между ним и его дядей. Он публично приказал архиепископу Парижа и представителям Парламента и Университета оказывать герцогу Бургундскому такое же уважение, как и ему самому. По дороге Просперо да Камольи услышал, как король заявил, что желает видеть герцога всегда рядом с собой, ибо, поскольку герцог ранее присматривал за Дофином, вполне естественно, что король теперь должен присматривать за герцогом.